«Если», 2011 № 02 - Журнал «Если»

Своеобразным дополнением к инструментарию харьковского тандема стали откровенные и шокирующие сцены. Новая черта, проявившаяся еще в романе «Золотарь», выполняет в «Королеве Ойкумены» роль оплеухи — как для героев романа, так и для читателей. Рецензент уже писал в одной из заметок, что этот своеобразный вызов поклонникам может дать непредсказуемый эффект.

Вместе с тем авторы продолжают открывать новые области созданного ими мира — от холодной первобытной планеты Кутхи до изысканной и таинственной Сякко. Наряду с космографическими открытиями во втором романе продолжают раскрываться особенности телепатического дара технократов и таинственной связи этого дара с умениями энергетов. В шестой части книги читатели вновь встретятся со старыми знакомыми — хищными флуктуациями континуума. Этот «привет» из предыдущего цикла наводит на мысль о том, что старые и новые герои Ойкумены могут сойтись в третьей книге. Что ж, поживем — почитаем.

Николай Калиниченко

Конни УИЛЛИС

ВИХРИ МРАМОРНОЙ АРКИ

Москва: ACT,2010. — 825 с.

Пер. с англ.

(Серия «Сны разума»).

4000 экз.

Серия «Сны разума» продолжает радовать нас оригинальными авторскими сборниками. «Вихри…» — уже второй сборник Уиллис на русском. Для неискушенного читателя Уиллис покажется этаким литературным хамелеоном. Читая такие романтические рассказы, как, например, «Вихри мраморной арки» или «Светлое Рождество», легко представить Уиллис «доброй тетушкой» американского фэндома. В самом деле, Уиллис мастерски передает в тексте атмосферу радушия и уюта, она внимательна к второстепенным персонажам и не чужда доброго юмора.

И тут же мы открываем рассказы, в которых Уиллис предстает довольно едким полемистом и экспериментатором, имеющим свой, далекий от политкорректности взгляд на вопросы религии и гендера. Изощренное сексуальное насилие становится основой новеллы «Возлюбленные мои дочери», а сюжет «Самаритянина» вращается вокруг щекотливой ситуации крещения орангутанга. Есть в книге и рассказы совсем иной интонации — пронзительно трагичные («Последняя из «Виннебаго», «Случайность»).

Можно сказать, что «Вихри…» — своего рода творческий отчет за четверть века (1978–2003) литературной деятельности писательницы, который демонстрирует излюбленные темы и локации Уиллис, ее внимание к академической среде и религиозным вопросам, а также особый интерес к Лондону времен Второй мировой (последней теме она посвятила несколько романов). Неслучайно Майкл Суэнвик в знаменитом эссе «Постмодернизм в фантастике» записал ее не только в лагерь «гуманистов», но и в отряд иконоборцев.

Фантастические рассказы Конни Уиллис замешаны больше на чуде и человеческих страстях, чем на науке и технике, и сегодня, возможно, кому-то покажутся несколько старомодными. Или, если быть точным, нарочито винтажными. Но главное, что они ничуть не устарели и сохраняют свою литературную и философскую актуальность.

Сергей Шикарев

РОМАН-КОММЕНТАРИЙ

Вячеслав РЫБАКОВ. СЕ, ТВОРЮ. Эксмо

Новый роман Вячеслава Рыбакова «Се, творю» — вторая часть дилогии, начатой книгой «Звезда Полынь». Книга создавалась в техно-романтическом ключе: надо поднимать фундаментальную науку, нужны новые технические достижения, покуда великий физ-мат-железячный потенциал СССР, созданный колоссальными трудами, не заржавел и не разрушился без возврата. Почему бы не начать с космоса? Особенно если учесть тот факт, что кое-какие олигархи читали в детстве НФ и помнят, как пели им в мечтах звездные маяки…

Под занавес первого романа появился наукоград с говорящим названием «Полдень-22», патронируемый государством, крепко набитый инвестициями частных лиц и занимающийся разработкой новейших космотехнологий. Фантастики — ноль. Но совершенно ясно было, что на этом дело не кончится, и фантастика обязательно появится во второй книге: обещал же автор космос…

Вторую часть предвкушали трепетно. Многие говорили: «Допустим, в художественном смысле от Рыбакова ждали большего… Но идея-то уж точно верна! И надежду он вселяет правильную! Только бы не испортил, только бы не испортил…»

Так вот — не испортил.

Хотя сделано все не так, как можно было предполагать по первому роману. Ружья, висящие на стенах, оказались аккуратно заменены новыми ружьями. Эти, последние, все-таки бабахнули.

Итак, наукоград «Полдень-22» какое-то время занимался совершенствованием того, чем уже располагает наша космонавтика. И это были весьма полезные приобретения, но… правительство воспринимало копошение ученой братии в традиционном ключе: как повод для развесистой пиар-кампании. Скоро чиновники лишили наукоград реальной помощи. Вслед за государственными мужами от «Полдня» отвернулись олигархи — все, кроме одного. Горько? Да. И, по большому счету, реалистично. Если отойти на шаг от литературы и на мгновение задуматься о качестве политической элиты, которой принесли в самые ладони такой подарок, то поневоле согласишься с Рыбаковым: дура-элита наша всегда найдет способ колоть орехи звездолетами… Ее ведь такие вещи не интересуют. Если нельзя продать, если даже покрасоваться на ТВ-экране, нежно прижавшись к ракетной дюзе, можно лишь разок-другой, а потом event исчерпан, то зачем, спрашивается, весь этот ваш космос? «Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать».

Однако прорыв все-таки произошел. Вместо орбитального самолета или иного предсказуемого новшества один из главных героев — русский мудрец не от мира сего Журанков — разработал технологию нуль-транспортировки, основанную на эвереттике. НФ-возрожденцы должны записать очко на свой счет: научное обоснование, философия и методология открытия прописаны фундаментально. Так, как это делали в «твердой» НФ 1950-1960-х годов.

Правда, ядро этой технологии имеет не научное, а, скорее, религиозное обоснование. Мироздание устроено так, что высшие его планы не позволяют миру обрушиться в бездну и время от времени посылают ему спасительные подарки. По-христиански это звучит просто: Бог помог. Рыбаков — сторонник своего рода конфессионального синкретизма (и автор этих строк ему здесь не сочувствует) — пытается выстроить общую для традиционных религий линию: хорошие, нравственные люди не пропадут — Небо не даст пропасть. Конструкция выходит спорная, но хотя бы добрая, милосердная, и за то спасибо петербургскому фантасту.