Скандальная жизнь настоящей леди - Барбара Мецгер

— Разве мы не идем в нашу комнату?

— Господи, нет. Я не могу доверять себе там.

Ей захотелось крикнуть, что он может доверять ей, что она знает, что лучше для нее, но разочарование заставило ее спросить:

— Значит, мы не собираемся…?

Он повернулся и взял девушку за плечи, глядя ей в глаза, в его взгляде горело знакомее синее пламя.

— Мы собираемся сделать то, для чего мы приехали: выполнить наш долг и послужить нашей стране. Мы должны раскрыть преступление, уничтожить заговор и устроить здесь суматоху. Это — наше дело, и оно идет впереди любого личного желания. Ты меня понимаешь?

Симона понимала, что он напоминал ей об их соглашении. Ей платили за то, чтобы она изображала его любовницу. И это все. Только притворство, без эмоций, никакой вовлеченности чувств. Его могло расшевелить представление Сандари, но не достаточно, чтобы забыть о его миссии — или о ее месте в ней.

— Да, Харри, я понимаю.

Он громко постучал по двери библиотеки, затем открыл ее, когда никто не ответил. Симона знала, что Горэм и Клэр все еще в музыкальной комнате, если только не отправились на поздний ужин, который Клэр всегда приказывала накрывать после выступлений. Так или иначе, никто из них не мог находиться здесь, в библиотеке.

— Разве мы имеем право заходить в личные комнаты?

— То, что нам нужно, находится внутри. — Он провел девушку в комнату, которую освещали только пламя в камине и две масляные лампы. Харри погасил одну из них, создав еще больше сумрака в длинной комнате.

— Что я должна делать?

— Ждать. Следуй за моими действиями. Ты узнаешь.

Харри прислушался, она тоже прислушалась, и вскоре услышала приближающиеся по коридору шаги. Харри притянул ее в свои объятия и прижал губы к ее губам.

— Сейчас, — прошептал он. — Сделай вид, что ты наслаждаешься этим.

Так что она поцеловала его в ответ, застонала от удовольствия и воскликнула:

— О, Харри. — Симона редко получала от чего — то большее удовольствие.

Вошел дворецкий с подносом. Он закашлялся, попятился и закрыл за собой дверь.

Симона отступила от Харри.

— Так вот для чего ты привел меня сюда, чтобы смутить бедного дворецкого?

— Он повидал и худшие сцены. — Харри склонил голову, все еще прислушиваясь к звукам в коридоре. Он снова обнял ее, в этот раз одна из его рук двинулась вниз по ее спине, до талии и ниже, крепче прижимая девушку к своему горячему и твердому телу. Другая рука легка на ее грудь, ощущая ее тепло и нежность.

— Харри! — пропищала Симона. — Кто-то идет.

Он усмехнулся.

— В этом-то все и дело, любимая.

Клэр и Горэм открыли дверь, но остановились в дверном проеме, когда увидели прямо перед собой обнимающуюся пару. Ярко-рыжые волосы Симоны ни с чем нельзя было спутать, даже при свете лампы.

— Черт, Харри, у всех возникла такая же идея, — пожаловался Горэм, в то время как Клэр притворилась, что изучает ближайший книжный шкаф. — Я никогда не видел, чтобы у стольких молодых парней натянулись брюки — или чтобы они держали перед собой веера своих подружек, или тащили этих же самых женщин в темные углы или пустые комнаты. Это все из-за того танца, знаете ли. Клэр подумала, что может попытаться… то есть, мы собирались обсуждать голосование и завтрашний бал. Черт побери, это моя библиотека и я не должен извиняться. Так или иначе, но думаю, что нам придется воспользоваться комнатой для рукоделия.

— Мои извинения Горэм. На самом деле мне понравилось заниматься перепиской в той комнате, но там висит портрет леди Горэм. Ваша жена тоже не одобрила бы нас. Ее угрюмый взгляд не способствует романтической атмосфере, не так ли?

— А почему, как вы думаете, я вообще завел любовницу? Ах, ну, полагаю, мы должны посмотреть, собирается ли кто-нибудь ужинать. Пойдем, моя дорогая. Мы здесь хозяева и должны подавать лучший пример. А, кроме того, мы можем убедиться, нет ли кого-нибудь в саду.

Клэр еще раз усмехнулась в направлении Симоны.

— Может быть, вы захотите запереть дверь, мисс Ройяль. По крайней мере, притворитесь, что вы — приличная женщина.

Симона покраснела, как школьник, пойманный на воровстве яблок, но не смогла сдержать смешка. Она — приличная женщина, которая притворяется шлюхой. А Клэр хотела, чтобы воображаемая развратница вела себя как леди, в то время как Харри желал, чтобы леди в ней отбросила всю скромность и благопристойность.

— Спасибо. Я так и сделаю. То есть запру дверь.

Харри сделал это за нее, когда Клэр и Горэм вышли. Затем, вместо того, чтобы снова обнять ее, он быстро поцеловал девушку в лоб, пересек комнату и открыл окно.

Сэр Чонси Фиппс взобрался на подоконник. Симона почти вскрикнула, но Харри торопливо вернулся к ней, чтобы зажать ей рот ладонью.

— Шшш.

— Не надо заставлять меня молчать. Выброси этого распутника в окно!

Харри показал на закрытую дверь и прошептал:

— Говори тиши, пока кто-нибудь не пришел посмотреть, из-за чего такая суматоха.

Она попыталась говорить разъяренным шепотом.

— Этот пьяница собирается все испортить. — Особенно ее время наедине с Харри. — Скажи ему, чтобы он убирался.

— Извини, любовь моя, но я не могу этого сделать. Чаппи — мой друг. И один из лучших взломщиков в Англии. Взломщик сейфов, если угодно.

— Он — пьяный дурак!

Сэр Чонси подмигнул ей.

— Великолепная маскировка, а? Лучше, чем усы и темные очки. Никто ни в чем не подозревает пропойцу, и никто не следит за тем, что говорит, когда пьяница растягивается на столе.

Этот лысый клоун ни разу не споткнулся. Его речь не была нечленораздельной, он не пускал слюни, и нигде не было видно бутылки или фляжки. Симона повернулась к Харри, тогда как сэр Чонси повернулся к одной из стен с книгами. Он оказался трезвым другом Харри, и к тому же вором? У нее закружилась голова от поцелуя Харри, вот почему она в таком замешательстве.

— Ты имеешь в виду, что он — преступник?

Харри отправился помочь оттолкнуть секцию книжного шкафа, которая отодвинулась, чтобы открыть большой стенной сейф.

— Чаппи не преступник. Горэм никогда не пригласил бы уголовника. Его посвятили в рыцари за героическую службу во время войны, хотя никто не знает об этом. Все думают, что Чаппи заполучил рыцарство, оплатив долги Принни, чтобы получить это признание. Такого вообще не было. Что он сделал на самом деле — это выкрал для нас бесчисленное количество ценных документов во Франции, до того, как они выслали всех англичан. Его послали бы на гильотину еще до того, как он выпил бы последний стакан вина, если бы французы узнали об этом.