Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян

Не исключено также, что Сталин освободил Тарле, задумав использовать его для написания биографии Наполеона Бонапарта, которая могла бы послужить косвенным обоснованием установленной в СССР диктатуры другой «сильной личности» – самого Сталина. Уже в марте 1935 г. Тарле получил соответствующее задание Кремля, а наблюдение за подготовкой этой книги, вышедшей в 1936 г. в серии «Жизнь замечательных людей», было поручено заведующему Бюро международной информации ЦК ВКП(б) К.Б. Радеку[1111]. Это было вполне закономерно, ибо, по свидетельству А.Б. Давидсона, историк-англовед Н.А. Ерофеев в разговоре с ним рассказывал, что именно К.Б. Радек «подсказал вернувшемуся из ссылки Тарле, что такая книга не только не вызовет гнева у “хозяина”, а, наоборот, будет приветствоваться. Ерофеев в 30-х годах работал вместе с Радеком в “Известиях”, там он и слышал об этом»[1112].

Неудивительно поэтому, что эта книга была написана Е.В. Тарле в духе апологетической наполеонистики, на что в своей рецензии обратил внимание Н.М. Лукин[1113]. Безусловно, именно по этой причине «заказчик» остался очень доволен биографией французского императора, ибо в его описании зачастую мог узнать самого себя. По мнению В.А. Дунаевского и Е.И. Чапкевича, «Сталин узнавал в портрете Наполеона некоторые черты сходства с собой, что несомненно льстило его тщеславию»[1114]. После этого Тарле 29 сентября 1938 г. с согласия Сталина был восстановлен в составе АН. Однако реабилитировали его по «Академическому делу» только посмертно – 20 июня 1967 г., по заявлению его родственника Е.И. Чапкевича[1115].

Репрессии против историков старой школы в 1920-1930-х гг. сопровождались идеологической кампанией по их «разоблачению», основным исполнителем которой выступало Общество историков-марксистов. Выпускавшийся им журнал «Борьба классов» в 1931 г. отмечал, что «был проведен (и будет продолжен) ряд дискуссий о буржуазных историках (Допш, русские его ученики, напр[имер] Петрушевский, Тарле, Кареев, Платонов, Бахрушин и др.)»[1116]. В данном случае для нас представляет интерес состоявшееся 2 февраля 1931 г. заседание этого Общества, на котором с пространным докладом о научной деятельности Е.В. Тарле выступил только что пришедший в науку молодой историк-марксист В.М. Далин. Этим выступлением обосновывалось с политической точки зрения исключение Тарле из состава АН СССР, состоявшееся в тот же день.

Интересно, что историки, освещавшие тему идеологической травли Е.В. Тарле в период «Академического дела», концентрировали свое внимание на выступлениях против него историков-марксистов (Г.С. Зайделя, П.П. Щеголева и др.) на объединенных заседаниях Института истории при Ленинградском отделении Комакадемии и Ленинградского отделения Общества историков-марксистов, состоявшихся 29 января, 1, 12 и 16 февраля 1931 г.[1117], а также на чрезвычайном общем собрании АН СССР 2 февраля 1931 г.[1118] О соответствующем докладе В.М. Далина они даже не упоминали[1119]. Обошли его молчанием и наши зарубежные коллеги[1120].

Следуя своим научным и политическим убеждениям, В.М. Далин выдвинул против Е.В. Тарле многочисленные обвинения, считая его «одним из авторитетных представителей буржуазной науки у нас», в лице которого «мы имеем наиболее опасного, наиболее крупного врага, с которым марксистской историографии, по крайней мере в области западной истории, пришлось бы иметь дело», а также «врагом Советской России», который «готовился в министры иностранных дел», и т. д. и т. п. Воздерживаясь от пересказа публикуемого далее текста, с которым наши читатели могут ознакомиться самостоятельно, считаю необходимым обратить их внимание на следующие моменты.

Критикуя Тарле за то, что он всегда выбирал темы своих исследований, исходя из текущей политической конъюнктуры, В.М. Далин тем самым косвенно объяснял приписываемое тому компетентными органами стремление занять должность министра иностранных дел в будущем монархическом правительстве. С точки же зрения науки подобные претензии не выдерживают никакой критики, поскольку подобный подход к выбору предмета исследования был присущ не только Тарле. Так, бесспорный лидер «русской школы» историографии Французской революции Н.И. Кареев в предисловии к французскому изданию своей книги о крестьянах во Франции последней трети XVIII в. признавал, что пришел к этой теме, руководствуясь не одним лишь «научным интересом к истории Французской революции, но также из социального интереса, который крестьянский вопрос представляет для России. 19 февраля 1861 г. стало для моей страны тем, чем 4 августа 1789 г. стало для Франции. Не скрою, что под прямым влиянием русской жизни я затронул в моей работе некоторые особые проблемы»[1121]. Как писал итальянский историк Джанни Олива о представителях «русской школы», «к изучению Французской революции их подтолкнули современные им русские реалии»[1122].

Кроме того, В.М. Далин подверг Е.В. Тарле беспощадной критике за «антантофильство» и объявил все его работы в области международной политики защитой «Антанты для подготовки капиталистической реставрации»[1123]. В подобном мнении он был не одинок, поскольку в преданности интересам «антантовского империализма» Тарле также критиковали М.Н. Покровский, Н.М. Лукин и другие[1124]. Однако сам Тарле не принимал эту критику, не имевшую ничего общего со всесторонним научным анализом его подхода. Характерно его недатированное письмо к Г.С. Фридлянду, написанное, по всей вероятности, в 1928 г.: «С изумлением узнал, что будто бы Вы в рецензии на мою книгу [ «Европа в эпоху империализма». – В. П.] укоряете меня в. [sic] антантофильстве… [sic][1125]. Я думаю, что этот слух абсолютно не верен: я раз десять провожу и подчеркиваю мысль, что Антанта и императорская Германия была [sic, были] “морально”, – два сапога пара, и что и Франция (страницы о Марокко), и Англия, и Россия (Константинополь и мн[огие] др[угие]) одинаково шли к войне, и что, просто, Антанте “еще’à не казалось сподручным выступить уже в илю [sic, июле] 1914 г., а хотелось. “Антантофильство’à – нужно, чтобы он был зложелательно настроен, чего я в данном случае, конечно, не желаю предполагать. Для меня, как марксиста, вообще все эти “фобства’à и “фильство’à по ту сторону истории и науки»[1126].

На мой взгляд, ни оппоненты Е.В. Тарле, ни он сам не обсуждали всесторонне во время этой дискусси вопрос о происхождении Первой мировой войны и не вникали во все тонкости этой спорной проблемы, однако Е.В. Тарле имел все основания для своих возражений.

В данном случае уместно сослаться на оценку одного из крупнейших знатоков истории международных отношений В.М. Хвостова, который в предисловии к переизданию книги Е.В. Тарле «Европа в эпоху империализма» не отрицал пристрастия ее автора «к разоблачению вины именно немецкой стороны»: «В этом, – отмечал В.М. Хвостов, – известная ее слабость и односторонность как исторического труда». Однако тут же он заключил: «Но как раз в этом же и ее сила. Книга и сейчас сохраняет ценность именно как страстный, полный искренней ненависти, художественно выполненный памфлет против германского империализма, справедливо бичующий преступления кайзеровской Германии»