Сфера - Дэйв Эггерс

– Конечно, Мэй. Спасибо, что спросила. – Энни поглядела на свои туфли, затем одарила Мэй профессиональной улыбкой. – Могу пояснить, что основная идея такова: прибегнув к ресурсам сообщества «Сферы», целиком описать не только настоящее, но и прошлое. Сейчас мы цифруем все фотографии, все кинохроники, все любительские видео во всех архивах Америки и Европы – ну, мы стараемся. Это натуральный подвиг Геракла, но, набрав критическую массу, мы сможем – мы надеемся – с помощью развитых технологий распознавания лиц идентифицировать почти всех на любом фото– и видеоизображении. Хочешь отыскать все фотографии прадедушек и прабабушек – у нас будет поиск по архивам, и в результате ты – мы думаем, мы уверены – лучше поймешь своих предков. Скажем, заметишь их в толпе на Всемирной ярмарке 1912 года. Или найдешь видео, где твои родители смотрят бейсбол в 1974-м. Мы надеемся, что в итоге будут заполнены все пробелы в воспоминаниях и в исторических источниках. А с помощью ДНК и развитого генеалогического софта мы рассчитываем за год предоставить всем быстрый доступ к любой имеющейся информации о семейном древе – все изображения, все видео– и киносъемки, по одному поисковому запросу.

– А когда присоединятся все, то есть все пользователи «Сферы», надо думать, пробелы мигом заполнятся. – Мэй улыбнулась, взглядом говоря Энни, что у той прекрасно получается.

– Именно так, Мэй, – сказала Энни, тыча голосом, будто кинжалом, в разделявшую их пустоту, – как и в любом онлайновом проекте, здесь все осуществляется силами цифрового сообщества. Мы и сами собираем миллионы фотографий и видео, но мир предоставит нам еще миллиарды. Мы рассчитываем, что даже с частичным участием легко заполним большинство исторических лакун. Ищешь всех жителей конкретного дома в Польше около 1913 года, и одного не хватает – последнего недостающего можно вычислить триангуляцией, по перекрестным ссылкам на другие данные.

– Замечательно.

– О да, – сказала Энни, сверкнув ей белками глаз: закругляйся, мол.

– Но подопытного у вас нет? – спросила Мэй.

– Пока нет. Первым нам нужен человек, у которого глубокие корни в Соединенных Штатах. Потому что здесь у нас доступ к архивам полнее, чем в других странах.

– И это в рамках продвижения «Сферы» к Полноте? Все по плану?

– Конечно. «Прошедшее совершенное» практически готово. А с учетом всех прочих аспектов Полноты, видимо, надо рассчитывать на начало следующего года. Еще восемь месяцев – и мы запускаемся. Но заранее не угадаешь: дела идут прекрасно, столько сфероидов нам помогают – можем закончить и раньше срока.

Мэй улыбнулась, кивнула, и повисло долгое, напряженное молчание – Энни спрашивала взглядом, долго ли еще нужно тянуть этот полуискусственный диалог.

Солнце за окном вырвалось из-за туч, свет пролился на лицо Энни. И Мэй наконец заметила, как Энни постарела. Лицо осунулось, побледнело. Еще двадцати семи лет не исполнилось, а под глазами уже мешки. При этом свете казалось, будто за два месяца она состарилась лет на пять.

Энни взяла Мэй за руку, впилась ногтями – несильно, просто чтобы Мэй заметила:

– Мне бы в уборную. Пойдем?

– Конечно. Мне тоже надо.

Мэй была прозрачна целиком, то есть ей никогда не дозволялось выключать видео или аудио, но Бейли настоял на редких исключениях. Одно из них – визиты в туалет, во всяком случае, пока Мэй сидит на унитазе. Видео полагалось оставлять, потому что, говорил Бейли, объектив смотрит на дверь кабинки, едва ли это важно. А вот аудио нужно выключать, чтобы избавить Мэй и аудиторию от звукового сопровождения.

Мэй вошла в кабинку, Энни – в соседнюю, и Мэй выключила звук. По правилам ей дозволялись максимум три минуты тишины; если больше, зрители и сфероиды заволнуются.

– Ну ты как? – спросила Мэй. Энни она не видела – только ноги под дверью; пальцы кривые и слегка запамятовали, что такое педикюр.

– Клево. Клево. Ты?

– Хорошо.

– Ну еще бы не хорошо, – сказала Энни. – Ты же на сверхсветовой к звездам!

– Ты считаешь?

– Кончай. Ложная скромность со мной не проходит. Наверняка тебя прет.

– Ну ладно, да. Прет.

– Ты у нас как метеор. Рехнуться можно. Люди приходят ко мне – просят познакомить с тобой. Просто… шиза.

В голос ее закралось нечто – Мэй распознала зависть или ее сестрицу. Перебрала варианты ответа. Ни один не подошел. «Все это благодаря тебе» не поможет: самовозвеличение, разбавленное покровительственностью. Мэй решила сменить тему:

– Прости, что задавала дурацкие вопросы.

– Да ничего. Но ты меня, конечно, оглоушила.

– Я понимаю. Но я… ну, увидела тебя и хотела с тобой побыть. Не знала, о чем еще спрашивать. Правда, ты как? Ты какая-то вымотанная.

– Спасибо тебе, Мэй. Сама знаешь, я это обожаю: только выступила перед миллионами, как мне говорят, что я ужасно выгляжу. Спасибо тебе. Ты добрая.

– Я просто беспокоюсь. Ты вообще спишь?

– Не знаю. Может, распорядок сбился. Смена поясов.

– Помочь чем-нибудь? Давай я тебя поужинать свожу?

– Поужинать? И на тебе камера, а я так фигово выгляжу. Фантастическая мысль, но нет, спасибо.

– Ну хоть чем-то разреши помочь.

– Да нет. Просто нагнать надо.

– Интересное что-то?

– Да так, все как обычно.

– Законодательные эти штуки нормально прошли? На тебя столько всего взвалили. Я переживала.

В голосе Энни зазвенел лед:

– Ну и зря ты переживала. Я не первый день этим занимаюсь.

– Я не в этом смысле переживала.

– А ты ни в каком не переживай.

– Я знаю, что ты справишься.

– Вот спасибочки-то! Я помчусь вперед на крыльях твоей веры в меня.

Сарказм Мэй решила проигнорировать:

– Так мы когда увидимся?

– Скоро. Придумаем что-нибудь.

– Сегодня, а? Пожалуйста?

– Не сегодня. Сегодня завалюсь спать, к завтра надо ожить. Дел по горло. Куча нового с этой Полнотой, и…

– С Полнотой «Сферы»?

Повисла долгая пауза – Мэй не сомневалась, что Энни смакует весть, Мэй неведомую.

– Ага. Бейли тебе не говорил? – эдак пропела Энни, и от этого тона Мэй покоробило.

– Не знаю, – сказала Мэй. Аж сердце заныло. – Может, и говорил.

– Ну, они считают, что уже очень близки. Я ездила пробивать кое-какие последние барьеры. Волхвы думают, нам осталось разрулить еще пару загвоздок, и все.

– А. Про это я, кажется, слышала, – сказала Мэй. Что она говорит, зачем эта мелочность? Но Мэй правда ревновала. А как не ревновать? С чего бы у нее был такой же доступ к информации, как у Энни? Мэй понимала, что не имеет права, и все равно хотела знать, считала, что имеет больше прав, чем сейчас, – имеет право узнавать новости не от Энни, которая три недели была через полмира от «Сферы». Пробел в знаниях отбросил Мэй на некий унизительный уровень, в плебейское обиталище говорящих голов и подсадных уток.