Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий

В ожидании ответа из Петербурга на свои «великодушные» предложения Наполеон в Москве развернул, по обыкновению, кипучую деятельность. Главное, он навёл в многострадальном городе порядок. В первый же день последовал его приказ — запретить разграбление города![1016] Тогда же было напечатано в два столбца — по-французски и по-русски — и расклеено по городу «Объявление московским обывателям» за подписью Л.А. Бертье. Русский текст его гласил: «Спокойные жители города Москвы должны быть без никакого сомнения о сохранении их имущества и о собственных их особах»[1017]. Но, когда вспыхнул пожар, солдаты предались грабежу под предлогом «спасения имущества из огня», который трудно было оспорить, а тем более подтвердить. Едва пожар начал стихать, Наполеон распоряжениями от 7, 8 и 9 сентября строжайше повелел прекратить грабежи и наказать виновных[1018], однако грабежи обрели уже почти такую же стихийную силу, как и пожар. Грабили, надо признать, больше не французские части. «Французы уж, бывало, не обидят даром, — вспоминали москвичи. — А от их союзников упаси боже! Мы их так и прозвали: «беспардонное войско»»[1019].

В конце концов порядок в завоёванной и на три четверти сожжённой Москве Наполеон водворил. Исправно работала французская администрация: генерал-губернатор маршал Э.-А. Мортье, командующий гарнизоном генерал А. Дюронель, гражданский губернатор Ж.-Б. Лессепс (участник знаменитой экспедиции Ж.-Ф. Лаперуза 1785–1787 гг., бывший комиссар по торговым делам в Петербурге, дядя строителя Суэцкого канала Ф. Лессепса). В помощь им был создан муниципалитет из 67 москвичей, среди которых наряду с дворянами и купцами оказались четверо учёных и двое дворовых (крепостных крестьян); «такого демократического состава, — верно отмечает Е.Н. Понасенков, — городские власти России ещё не знали»[1020].

Мэром был назначен 66-летний купец 1-й гильдии П.И. Находкин, который, однако, как и все члены муниципалитета, старался лишь помогать оставшимся в Москве соотечественникам, уклоняясь от сотрудничества с захватчиками[1021].

Французские власти попытались было наладить мирные отношения с жителями Москвы и Подмосковья: поощряли торговлю, разрешили богослужения с молебствиями в честь Александра I[1022], допускали при случае послабления оккупационного режима. Так, однажды проездом в Петербург из своего подмосковного имения оказалась в Москве графиня Н.А. Зубова («Суворочка»). Французы «остановили её лошадей, окружили карету», учинили допрос, но, когда узнали, что перед ними — дочь генералиссимуса А.В. Суворова, «немедленно воздали ей воинские почести и пропустили её экипаж»[1023]. Такие примеры чисто французской галантности со стороны завоевателей, как и все их административные, хозяйственные и прочие инициативы, оставались с русской стороны безответными. Русские люди не желали идти ни на какие сделки с врагом, оккупировавшим древнюю столицу России.

Сам Наполеон устраивался (или делал вид перед всей Россией и Европой, что устраивается) в Москве надолго. Он руководил из Москвы делами своей колоссальной империи, «как если бы находился в Тюильри»[1024], лично вникал во все детали экономической, политической и культурной жизни Европы. Именно в Москве он подписал действующий поныне декрет о статусе главного театра Франции Комеди Франсез (декрет так и называется «московским»). Для самой Москвы Наполеон возобновил спектакли местной французской труппы, которая развлекала Великую армию; «в театр приходили среди ночной темноты по дымящимся развалинам»[1025].

Недавно один из самых авторитетных специалистов по истории войны 1812 г. В.Н. Земцов опубликовал статью под необычным названием: «Русские дети Наполеона, или Московский воспитательный дом в 1812 г.». Фабула статьи примечательна. Французы подобрали на улицах сгоревшей Москвы двух мальчиков, оставшихся без родителей, — Алексея (7 лет) и Василия (4 года) Михайловых. Наполеон «не только приказал доставить детей в Воспитательный дом, но и неоднократно после этого осведомлялся о том, как они устроены. Согласно обычаю, мальчики получили фамилию того, кто принял участие в их судьбе, и стали Наполеоновыми»[1026]

Между тем положение завоевателей на московском пожарище становилось все более затруднительным и опасным. Недоставало жилья, медикаментов, а главное — продовольствия: запасы его, казавшиеся неисчислимыми, частью сгорели, а частью были разворованы. Близились дни, когда французы будут есть кошек и стрелять ворон[1027], а россияне — посмеиваться над ними: «Голодный француз и вороне рад». Попытки же наполеоновских фуражиров поживиться за счёт ресурсов Подмосковья пресекались партизанскими отрядами, число и активность которых росли буквально день ото дня. Вокруг Москвы разгоралось пламя народной войны.

Когда стало ясно, что Александр I на мир не пойдёт, Наполеон занервничал. Он приказал искать в уцелевших от пожара московских архивах документы о Е.И. Пугачёве, чтобы использовать их для возбуждения русских крестьян против русского же дворянства, обдумывал такую акцию и колебался. 20 декабря 1812 г. на заседании Сената Франции он так объяснит свою позицию: «Я мог бы поднять против неё (России. — Н.Т.) большую часть её собственного населения, провозгласив освобождение рабов <…>. Но когда я узнал грубость нравов этого многочисленного класса русского народа, то отказался от этой меры, которая обрекла бы множество семейств на смерть, разграбление и самые страшные муки»[1028]. Говоря словами Е.В. Тарле, Наполеон не захотел «разнуздать стихию народного бунта», после чего ««не с кем» было бы заключить мирный договор»[1029]. Ради сохранения возможности договориться с императором Александром I император Наполеон после некоторых колебаний отказался от того, на что не колеблясь пошёл бы генерал Бонапарт.

Разумеется, дело не только в том, что бывший генерал революции стал монархом, названным братом таких китов феодальной реакции, как Александр I, Франц I, Фридрих-Вильгельм III, зятем второго из них и даже племянником Людовика XVI. Польских крестьян освобождал в 1807 г. тоже монарх, а не генерал. Но в России он не ожидал, что «рабы», лишённые у себя на родине всяких прав, поднимутся против него на отечественную войну. Просчёт Наполеона состоял в том, что он, верно определив «рабскую» степень правовой и материальной придавленности русских крестьян, преувеличил их духовную, нравственную отсталость, посчитав, что они столь же косны, темны, сколь бесправны. Это заблуждение Наполеона не удивительно. Так судили на Западе о русских крестьянах и более передовые умы, например великий социалист Анри Сен-Симон, полагавший, что «в России крестьяне так же невежественны, как и их лошади»[1030]. Между тем крестьяне составляли к 1812 г. 90% всего населения России, и именно патриотический подъём народных масс, приумноживший силу русской армии, главным образом и погубил Наполеона.