Весенние ливни - Владимир Борисович Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4
Кашин отменил оперативки и гордился этим — свое! «А зачем вообще-то они? Людей только отрывают от дела. Соберёмся раз в неделю для директорских приказов, и довольно»,— как о чем-то незначительном, говорил он. Но зато — и все знали это — Кашин ежедневно в начале смены обходил цех и принимал рапорты начальников отделений, мастеров. Шел быстро и замечал все. В последнее время он взял за правило здороваться с подчиненными за руку, но и это делал на ходу, и Лёдя долго шла за ним следом, не осмеливаясь обратиться со своей просьбой.
В термообрубном отделении, возле пресса, который не работал из-за аварии еще в предыдущей смене, Кашин остановился. Подозвал низкорослого, щуплого бригадира ремонтников. Наступая и тесня его, стал давать какие-то распоряжения. Но видя, что тот молчит, мнется, замахал руками. Бригадир, видимо, попробовал оправдываться, кивая головой на пресс. Это вовсе рассердило Кашина. Он склонился над бригадиром и, гневно спорная глазами, стал тыкать пальцем в наручные часы.
Смешно, когда люди ругаются вот так, крича другому в самое ухо и подставляя свое, чтобы услышать ответ. Невольно усмехнувшись, Лёдя собралась было уже подойти, но появился мастер, и Кашин набросился на него.
Так Лёдя прошла за ним через весь цех, сгорая от стыда и томясь. В кабинете остановилась на пороге, погодила с минутку и, чтобы не расплакаться, закусила кончик платка.
Кашин уже разговаривал по телефону. Откинувшись, насколько позволяло кресло, и держа трубку неестественно вывернутой рукой, он настойчиво что-то доказывал своему собеседнику. Лицо его, как обычно, мрачное, было немного возбуждено. Но Лёдя почувствовала: Кашину приятно вот так требовать, когда на него глядят, нравится показывать другим — как ему ни приходится тяжко, он все равно добивается своего.
— Нет, дорогой начальник, так не пойдет! Железо ты все-таки найдешь,— веско бросал он, поглядывая на потолок.— Да, да, роди, если нужно!.. И за горло буду брать. Не для себя стараюсь. Аль хочешь, чтобы вагранку погасил? Могу!.. Ну, так-то вот лучше, я пришлю. А там рассчитаемся, в долгу не останусь!.. Меня и слово мое не один ты знаешь…
Он положил трубку, подмахнул какую-то бумажку, лежавшую на столе, и неожиданно спросил:
— Чего ты ходишь за мной по пятам, Шарупич?
Сердце Лёди остановилось: значит, Кашии заметил ее в термообрубном.
— Мне нужен отпуск, Никита Никитич,— тихо сказала она, примиряясь с тем, что приходится просить этого ненавистного человека.
— Потянуло на отдых?
— Нет…
— А график? Для кого — дураков?
— Мне очень нужно. Просто необходимо…
— Зачем?
Глаза его сделались издевательскими.
— В стране вон какое движение ширится. Лучшие люди на трудные участки переходят, в отстающие бригады идут. Твое фото, сын пишет, тоже на стенде у них. А у тебя вдруг такой позыв появился!
«Неужели прослышал что-нибудь? — в страхе подумала Лёдя.— Вот стыд! Что ж тогда делать?»
— Значит, нельзя? — понимая, что расстраиваются ее планы, с отчаянием выкрикнула она.
— Почему нельзя? — недоуменно поднял брови Кашин.— Я, правда, не солнце — всех не обогрею, но, пожалуйста, на Жодинский автомобильный могу перевести. Оттуда как раз просят помочь формовщиками. Аль болтать легче, чем дело делать? Не хочется?
Лёдя скорее почувствовала, чем поняла: Кашин нарочно сквернословит, измывается, чтобы ошеломить ее, отругать не только за то, за что бранит. И, наперекор всему, взяла себя в руки.
— А вы каким были, таким и остались, Никита Никитич,— кинула она, втайне все еще надеясь на что-то.
— Повтори, нахалка! Повтори! — выкрикнул он, но дверь уже за Лёдей закрылась.
Зазвонил телефон. Кашин схватил трубку и, будто эта могла звонить Лёдя, спросил, как у врага:
— Ну, чего еще там?
Звонила Дора Димина. Оказывается, пришлось остановить работу плавильного и формовочного участков: упало давление воздуха в шлангах, и формовать было невозможно.
— Иду! — яростно гаркнул Кашин и бросил трубку на рычаг.
В формовочном стояла тишина. Только от вагранок и электроплавильной печи долетало характерное потрескивание, да приглушенно гудели вентиляторы.
Рабочие слонялись по пролету, иные сидели около машин. Некоторые успели уже взяться за домино. Сидя на пустой вагонетке из-под стержней, азартно стучали костями.
Глянув на них и не спросив, как обычно: «По какому поводу празднуете, ударники?» — Кашин прошел мимо. В конце пролета увидел Дору. Будто ничего не случилось, та мирно беседовала с Михалом Шарупичем.
Их спокойствие взбесило Кашина. Как бывает в порыве злости, ему показалось, что во всех прорехах, неприятностях, как и в нелепом сегодняшнем простое, виновата только она. Неприязнь к Диминой у него нарастала, как лавина. Зависть, которую он раньше прятал и от себя, уступала место глухой мстительной ревности. Росло убеждение, что если бы под ногами не путалась это настырная баба, дела вообще бы шли куда лучше, и никто даже в мыслях не осмеливался бы замахнуться на его авторитет.
«А тут каждый жук и жаба начинают фордыбачить, показывать себя. Людям же — только пример подай. Ну что ж, придется поубавить спеси да прыти, благо случай есть. Сама виновата. Заодно и муженька немного урезонить. Чтобы также чувствовал».
Кашин не подошел, а прямо подлетел к Доре и Шарупичу.
— Кто приказал остановить работу?
— Я же докладывала, что упало давление и пойдет брак. Зачем людям без толку работать? — попыталась оправдаться Димина, но, поняв, что теперь Кашину ничего не объяснишь, замолчала..
— «Давления, давление!» — передразнил он. — Сами вы давление!Желаете работать, так работайте, а не путайтесь под ногами. Сколько атмосфер?
Михал нахмурился, возмущенно и осуждающе глянул из-под лохматых бровей.
— Как вы смеете! — заступился он. — У вас всегда так: сначала оскорбите человека, а потом причину неполадок ищете. Срам! Лучше бы вон тем игрокам замечания сделали!
Это не было неожиданным, но Кашин растерялся.
— Не до деликатностей, когда все к черту летит, — огрызнулся он, но все-таки тон сбавил: — А в общем-то кровь не пойдет. Так можешь и на собрании сегодня сказать. Что программу, дескать, в литейном уважают Какое давление?
— Четыре и восемь, — ответил за Дору Шарупич и направился к игравшим. Заметив его, те спрятали домино и поднялись.
Конечно, давление было низковатым и брак у формовщиков пойдет больший. Однако
