Решимость: почти святой Брайан - Анастасия Сагран

есть сын, с которым у него нет, и не будет никакой связи просто потому, что он уже почитает Рэйна как отца и время упущено. И существование сына – самый ужасный позор.

Итак, Моргана, которой он когда-то спас жизнь, сумела полностью извратить всё существование Брайана. До конца жизни он будет помнить о своём сыне как об унижении. До конца жизни будет помнить о том, что самая красивая женщина своей лаской приносит зло.

Как можно ни разу не соврать и при этом быть такой лживой?

Но, чёрт с ней.

В следующие дни Брайану, однако, никто не позволял забыть о Моргане. А всё потому, что их видели в парке, разве что не слышали. Слухи обвились вокруг Ньона, и каждый норовил нанести визит в дом Роджера и задать несколько наводящих вопросов. Беда была в том, что если Брайан сухо говорил, что общаться с Аргиад более не желает и её нежелание видеть его во сто раз выше, то Моргана со своей стороны пела ему дифирамбы и расписывала все его достоинства, говоря, что нет никого более доброго и более отзывчивого, кроме маркиза Валери.

Титулованные путались. Подозревали, что между любовниками вышла размолвка, но на деле-то Моргана восхваляла Брайана лишь за то, что он по-прежнему уделял время её младшему брату.

Зимой в Ньон приехал Рэйн с сыном. Брайан видел чету супругов вместе. Сначала он старался не наблюдать за ними, опасаясь, что вид счастливых супругов оскорбит его чувства и зальёт его глаза зелёным полотном ревности. И поэтому не увидел того, о чём вслух говорили все; хорошо, что говорили, поскольку перестали говорить о нём и Моргане. «Рэйн хочет Мелиссу Сильверстоун!» – говорили на каждом углу. Однажды, случайно, он всё же услышал это и, взглянув всего раз, (но как удачно!), увидел всё: наливающиеся тёмно-серым глаза Рэйна в те моменты, когда он смотрел на девушку, юношеский румянец на щеках древнейшего… да он даже вперёд подавался, когда смотрел на неё!.. Уму непостижимо!

Что касается Морганы, то она, кажется, успела к этому приготовиться и совершенно не подавала вида, что всё это её касается. Когда Мелиссы не было в поле зрения Рэйна, она забавлялась, полностью отвлекая своего супруга на себя и играя с ним в «их игры», которые заключали в себе сотню мелочей, явно имевших за собой особый смысл. Когда Мелиссы не было рядом, они казались счастливыми, но ах! как тепло и приятно Брайану было на душе от мысли, что это счастье ничего не стоит, и что в руках его малышки-сестры власть, благодаря которой Моргана настрадается порядком.

Он стал следить за всем происходящим и с возрастающим интересом посещать те же собрания, что и Рэйн с женой, и Мелисса. Это действительно стоило наблюдения. Чем более осознавал Рэйн бесконтрольность своей страсти, чем более осознавала Мелисса величину власти своей красоты, невинности и молодости, тем сложнее Моргане становилось сдерживать себя. Надо отдать ей должное – во всей этой войне она вела себя достойно и ни разу не унизила себя. В действительности, чтобы она не делала, как бы не хитрила, она проигрывала. Она проиграла, как только Рэйн увидел Мелиссу. И Брайан наслаждался зрелищем. Моргана была почти не в себе. Да, ей было больно, да, ей было обидно, злость и ревность душили её, и тем хуже, так как приходилось тщательнейшим образом скрывать это. Но Брайан испытал всё то же. Слабее, когда она ходила возле императора, когда заигрывала с Классиком, с тысячей поклонников, и сильнее, в разы сильнее, когда она заключила контракт с Рэйном, и Брайану пришлось жить на виду и скрывать всё то же в себе.

Следя за тем, как танцуют Рэйн и Мелисса, он старался выбирать такое место, чтобы только как можно лучше видеть, как переживает и нервничает Моргана. Иной раз Брайан чувствовал себя довольным до лёгкости в теле.

Рэйн постепенно сходил с ума, и это тоже ласкало самолюбие Брайана и удовлетворяло его мстительному вкусу.

Однажды, (для Брайана чётко обозначилась разница между прошедшим и будущим), Рэйн всё рассказал Моргане. С тех пор всё неуловимо изменилось. Моргана, лишь сдержанно холодно улыбавшаяся Брайану до сих пор, стала смотреть на него то гневно, будто бы он во всём виноват, то тоскливо, может и даже умоляюще. И она, со всей решимостью разорвавшая с ним однажды отношения, бросилась к нему за помощью:

– Я буду такой, какой ты хочешь, только спаси меня от этого! Возьми меня, Брайан, забери меня обратно!..

– Как? И что ты имеешь в виду?

Это была тёмного камня лестница на крышу в башне Адмора, и он курил снадобье, которое ему поставлял теперь Даймонд. Она появилась на этом тесном, едва ли не со всех сторон закрытом пролёте внезапно, так что Брайан не сразу разобрался в том, чего же она хочет.

– Если ты так уж ревнуешь, то хоть запирай меня в своей спальне, я всё вынесу! Я только хочу быть с тобой!..

– Что за чёрт… Вот так внезапно исчезла твоя крепчайшая любовь к Рэйну? И ты решила воспылать страстью ко мне? Знаешь, если ты сейчас в глаза мне глядя скажешь, что любишь только меня и всегда любила, я поверю в то, что я полный идиот, но не в твои слова.

Моргана почти обнимала его. Она положила свои ладони на его грудь и жалась к нему как когда только и думала, что о его поцелуях и постели, или же ему так казалось. Но после его слов она отодвинулась и спрятала руки за спиной.

– Я скажу тебе, что мои чувства к Рэйну со временем постепенно угаснут, потеряют цвет и свежесть, а потом точно забудутся. Мои чувства к тебе – нет, никогда.

– В такое верится с трудом.

– Почему? Не веришь, что так бывает? Бывает!..

– …Верю, но… тут всё просто: если было бы так, как ты говоришь, то ты не вышла бы за Рэйна, как только он поманил тебя, а вспомнила обо мне, – Брайан помолчал несколько мгновений. – Или же ты действительно?..

Она опять пошла в атаку, выдвигая вперёд, к нему, всё прекрасное, что в ней было и, мягко, немного боязливо, обнимая за шею.

– Ты не веришь, что я сумею жить одним тобой?

– Сколько: период, два, может год или восьмилетний цикл?

– Долгое-долгое время, – сладко заверила она.

Поскольку он молчал, думая о том, что хочет, чтобы она говорила этим тоном ещё и ещё, Моргана стала рассказывать:

– Я буду милой с твоими родными.