На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На предотлетное утро было получено два указания. Первое – вполне понятное – подготовить проект депеши по итогам переговоров для отправки в Москву. Со вторым – организовать для Козырева теннисную встречу с кем-то из наших дипломатов на корте на территории посольства – было сложнее. При этом помощник министра рекомендовал послу В.П. Якунину: слабого игрока перед ним не ставьте, но и особого профессионала тоже не надо. Он должен победить в серьезной борьбе. Виктор Павлович призадумался – ничего себе задачка! Есть у нас неплохой теннисист – второй секретарь Алексей Шебаршин, но он парень с характером, может заартачиться и обыграть Козырева. В итоге все обошлось – из-за нехватки времени (надо было выезжать в аэропорт) игру пришлось прервать на половине. Ну а проект телеграммы, ее несли в руках на папочке, министр с полотенцем на шее просмотрел, кое-что подправил и подписал на ходу по дороге с корта в душ.
Всё. Больше о Козыреве вспоминать не хочу. Восемь лет назад он благополучно убыл на ПМЖ в свою любимую Америку и теперь из-за океана периодически поливает грязью нынешнюю Россию, ее внешнюю и внутреннюю политику.
Теперь перехожу к его бывшему заместителю – Георгию Кунадзе. Вот с ним-то мне приходилось иметь дело постоянно в обеих его ипостасях: он курировал все азиатское направление, а также деятельность департамента кадров. По образованию – японист (несколько лет даже работал в посольстве СССР в Токио), но до прихода на пост замминистра иностранных дел РСФСР, а затем РФ долгое время трудился в ИМЭМО, директором которого тогда был Примаков. Вот как Евгений Максимович позднее охарактеризовал своего бывшего протеже: «Какую же змею я вскормил на своей груди!» Речь шла, в частности, о яростной борьбе Кунадзе против «засилия» сотрудников службы внешней разведки в системе МИД'а РФ. Ну и о его политических взглядах в целом. Мне с ним по этой причине иметь дело зачастую было весьма непросто. Я уже упоминал о его противодействии развитию российско-индийских отношений, за которые наш департамент стоял горой. Часто мы конфликтовали из-за сотрудничества с Ираном, в том числе в военно-технической области и в связи с готовящимся соглашением о возобновлении строительства атомной электростанции в Бушере.
Но некоторые кадровые вопросы удавалось решать без особых сложностей. Это относилось, правда, только к тем странам, которые не представляли для тогдашнего руководства министерства какого-либо интереса. Приведу конкретные примеры. Предстояло сменить нашего посла в Мьянме – той, которая до 1988 года называлась Бирмой да еще какое-то время с приставкой – Социалистический Союз. В этой стране дважды (каждый раз по шесть лет) работал наш сотрудник В.В. Назаров. Во второй свой заезд он был советником – вторым лицом после посла (должности советника-посланника и тогда и сейчас в посольстве нет). Так вот, заходит ко мне как-то Валерий Вартанович – в то время заведующий отделом управления Южной Азии – и сообщает, что после нескольких лет работы в Москве хотел бы отбыть в загранкомандировку. Рассчитывал бы на должность советника-посланника, но в случае, если страна будет подходящей, готов уехать и советником. Я обещал ему как-то посодействовать.
При первой же встрече с Кунадзе поднял вопрос об освобождающейся вакансии посла в Мьянме, добавив, что у меня имеется соответствующая кандидатура. «А что, есть желающие поехать в эту дыру?» – довольно искренне удивился тот. Я ответил, что найдутся вполне подходящие, и назвал фамилию Назарова – хороший, мол, работник, прекрасно знает бирманский язык, уверен – справится. «Не возражаю, – безразлично сказал замминистра, – вносите официальное предложение».
Вернулся к себе в кабинет и пригласил Назарова. Да, забыл упомянуть, что и у советника посольства в этой стране также истекал срок командировки, и он в ближайшее время должен был вернуться в Москву. Сообщил я Назарову, что могу предложить хорошо знакомую ему Мьянму. «Помилуйте, Юрий Михайлович, – запричитал тот, – да надоела она мне до чертиков, я ж нигде, кроме нее, и не был! Нет, ни за что, уж лучше подожду еще, пока не появится что-то более приемлемое». Услышав его решительный отказ, я сказал: «Жаль, конечно, придется искать другую кандидатуру на должность посла в Мьянме». Собеседник поначалу решил, что ослышался. «Какого посла? – недоуменно спросил он. – Кого послом – меня? Да как же так, да кто же меня утвердит?» – не веря своим ушам, продолжал Назаров. «А это уже не ваша забота. Ну так как – теперь-то согласны?»
Где-то через годик получил я приглашение приехать на консультации в Мьянму. Было уточнено, что вести их со мной будет лично министр иностранных дел – мой давний знакомый. Во времена, когда я был заместителем начальника отдела Южной Азии, он являлся советником-посланником своего посольства в Москве, и мы периодически встречались, в том числе несколько раз ужинали у него дома. Получив согласие руководства, я слетал в Янгон. Ну а уж прием мне там был оказан прямо-таки королевский – посол Назаров расстарался на славу.
Не возникло особых проблем и со сменой послов в Непале. По моему предложению туда был назначен уже упоминавшийся Алик Кадакин – прямым переводом из Дели, где он занимал пост советника-посланника (с послом Дрюковым этот вопрос был согласован). Александр Михайлович – блестящий индолог, позднее еще дважды возвращался в любимую Индию, но уже в качестве посла. Во второй свой заезд там и скончался на рабочем месте от сердечного приступа. В промежутке между Дели он еще несколько лет был послом в Швеции. Вот туда мы с женой не преминули на десяток дней съездить к нему в гости.
Осенью 1993 года за границу намылился (или ему намекнули, что пора) и сам Кунадзе. Поначалу страну он себе выбрал весьма комфортную – Австралию.
