Роман Брянский - Сычев К. В.

– Это правда, отец Игнатий, – улыбнулся молодой брянский князь. – Пусть же сам Андрей Всеволодыч общается с треклятой Ордой. Вот и будет это ему платой за липовую власть и покорность Орде! А мы тут за лесами и болотами будем вершить свои дела! Я говорил своему покойному батюшке, – Роман Михайлович приподнялся и пристально вгляделся в голубые, лучистые глаза отца Игнатия, – что черниговский стол по праву принадлежит князю Андрею. Не важно, что он родился от молодой жены моего деда и намного моложе моего батюшки. Не захотел вдовствовать тогда мой покойный дедушка, князь Всеволод…Это было его право! Потому и князь Андрей – дядя мне по деду – теперь самый старший в нашем роде! Не буду с ним ссориться! Лучше плохой мир, чем славная, но кровавая война!

– Твоими бы устами да мед пить, князь Роман, – улыбнулся отец Игнатий. – Ты приехал к нам в Брянск на благо нам и на радость! Думаю, что под твоей властью наш город не будет знать ни горя, ни позора!

– Вот что, отец, меня сейчас тревожит, – вновь нахмурился Роман Михайлович. – Ведь матушка не вернулась из Орды в Чернигов! Уехала в Холм к брату Даниилу! Возраст-то у ней не девичий: пятьдесят два года! Куда там путешествовать? Приехала бы сюда в Брянск. Была бы не гостьей, а хозяйкой!

– Эх, княже, кто знает, как там, в поганской Орде, ее дело обернулось, – покачал головой священник. – Мы лишь знаем, что она не добилась для тебя черниговского стола. Может быть, она поссорилась там с твоим дядькой и сильно огорчилась на решение татарского царя…Бог ей судья! Может и получит она в Холме покой да утешение, нужные ей!

– Там что-то произошло, – кивнул головой брянский князь. – Моя матушка очень горда и недоступна к тем, кого не уважает! А князь Андрей у батюшки был не в чести. Ладно, когда-нибудь узнаем, в чем там дело, может только в одной оскорбленной гордости…Впрочем, давай-ка, отец Игнатий, перейдем к делам нашим семейным. В следующем году исполнится шесть лет моему сыну Михаилу. Пора объявлять его отроком. Надо назначить к нему дядьку, выбрать ему друзей-товарищей, чтобы из них потом получились надежные воины и заступники. А вот что делать с младшим моим Олегом – не знаю…Да вот опять княгиня родила дочь. И снова хилую. Видно, не судьба мне иметь дочерей. А если одни сыновья останутся, боюсь, как бы не было между ними ссор…Все в Божьих руках, но не дай Господь! Что будем тогда делать?

– Ну, княже, это не мое дело растить воина, – громко промолвил священник. – Если надо научить наукам, то это мне по силе, но о воинах-наставниках сыну лучше поговори с тиуном Ефимом Добрыничем и со своим огнищанином Ермилой. Они найдут и дядьку для княжича и сотоварищей ему. А с Олегом не спеши: пусть подрастет княжич. Ведь ему всего два года! Вот окрепнет, встанет на ноги, тогда и подумаем. А может, приставить к нему моего ученика, монаха Серапиона. Этот Божий странник весьма набожен и учен. И княжич Олег тогда полюбит нашего Господа так, как это нужно духовным людям…

– Духовным? – вздрогнул князь Роман. – Ты думаешь, что это лучше? А вдруг что случится с Михаилом, не дай, Господи?

– Ну, что ж, тогда раскрестим…Но мы пока не будем делать из него монаха. Это так, про запас. Попробуем соединить ратное учение с духовным.

– Вот это лучше, – вздохнул молодой князь. – Ты это хорошо придумал!

– И твоя дочь, князь, Агафьюшка, – продолжил свою речь отец Игнатий, – вовсе не собирается умирать. Княгиня попросила меня недавно дать ей святой водицы…Ну, так вот. Быть твоей дочери писаной красавицей! Я пожелал ей долгих лет и благословил на счастливую жизнь! Верь мне, князь, пройдет полтора десятка лет и твою Агафью сосватают за великого и славного мужа, истинного добра-молодца!

– Что ж, благодарю тебя за благословение дочери и полезные советы о сыновьях, отец Игнатий, – улыбнулся Роман Михайлович. – Ну, а теперь я не буду тебя больше задерживать. Кликни-ка там ко мне Ефима Добрынича!

Священник кивнул головой, встал из-за стола и, благословив светлую, непокрытую княжеской шапкой голову молодого князя, быстро вышел в просторный коридор.

Вслед за ним в светлицу вошли верные княжеские слуги – воевода Ефим Добрыневич и домоуправитель Ермила Милешевич.

– Садитесь на скамью, напротив меня, – бросил князь Роман и, не дождавшись пока они усядутся, приступил к делу.

– Тут вот, Ефим Добрынич, мне сказала супруга, что ты сильно огорчил и даже смутил свою жену Варвару…, – промолвил он. Ефим покраснел, надул щеки, но смолчал. Ермила с недоумением посмотрел прямо в лицо князя, голубые глаза которого излучали насмешку. – То-то ты уговорил меня, чтобы я послал лучшего твоего дружинника Милорада в Севск воеводой, да еще без жены! А тем временем, его супруга отяжелела и вот сейчас, как мне сказала княгиня, родила от тебя дочь, мой верный Ефим Добрынич! Что ты об этом скажешь?

– Что я скажу, княже? – пробормотал Ефим. – Не знаю, что тебе молвить…Не имею права тебе врать, но и правду стыдно говорить!

– А ты говори! – кивнул головой князь. – Не стесняйся. Все мы тут мужской половины…Может, что поймем. – Он неожиданно улыбнулся и подмигнул своему тиуну. – Что, загулял, Добрынич?

– Да, так и есть, – кивнул головой, успокоившись, княжеский воевода. – Как бы тебе сказать? Ну, вот приглянулась мне Мирина, жена Милорада…Надо признать, что мы с ней уже давно пребываем в крепкой и неизбывной любви…

– А как же Милорад? А твоя супруга?! – воскликнул в недоумении князь.

– А что Милорад? – пожал плечами Ефим. – Тот уже давно все понял. Он – мужик крепкий в рассудке! Не связан ни с попами, ни с молитвами. По-своему понимает благочестие, по старинке. Он сам любит женок и не с одной, помимо супруги, разделил свое ложе. И в Севск он ушел не один: прихватил с собой любовницу. Уж больно красива была та девица, покрупней и помоложе Мирины. Что касается Варвары,…то я признаю, что ей такое не совсем приятно. По сути, все знают, что только что родившаяся у Мирины дочь – от меня! Но что поделать? Я ведь люблю и Варвару! Я же не ухожу от нее! Да и прожил я с ней немало лет! Нажили детей. Живем небедно. Я хожу к ней через каждый десяток дней со всем вниманием…А больше не могу! Я сам ей говорил, когда мы сходились, что я старый человек и не могу ей дарить свою любовь каждый день. И надо это понимать!

– А как же ты даришь свою любовь той Мирине, если так состарился? – усмехнулся Роман Михайлович.

– А вот с Мириной у меня дело идет по-другому! – ответил напрямую Ефим. – Стоит мне ее только увидеть, и со мной происходит что-то неведомое! Ну, как сказать, загораюсь я на нее, вот и все! Как же отказаться от такой сладкой женки?

– А ты не отказывайся! – махнул рукой князь. – Душа, как видишь, свое возьмет. Ты мне нужен как сильный и здоровый воин, поэтому я не собираюсь тебе мешать насыщать свою плоть. Но только, чтобы это было не прилюдно! Понял?