Жажда наслаждений - тия Дивайн

Но, Бог тому свидетель, Николас больше не собирался спасать отца Элизабет. Он мог теперь вариться в собственном соку. Достаточно того, что Элизабет поддерживала его в течение целого года, практически не имея собственных доходов.

Но проблема была в другом. Николас спустился к Минне.

— Должно быть, он тайно уехал в Лондон; он просто не хотел никому говорить о своих проблемах. Это единственное объяснение.

— Своим исчезновением он создал еще большие проблемы, — проговорила Минна. — Фредерик был рожден, чтобы создавать проблемы. А нам остается только сидеть и ждать.

Но Николас не мог спокойно ждать. Его беспокоила мысль о Невидимой Руке. То, что Фредерик никому не сказал о своем отъезде в Лондон, не имело смысла.

Николас не мог нормально ходить или ездить верхом, поэтому он запряг двуколку и отправился в сторону ферм, где он видел пару конюхов, проверяющих каждый куст.

Затем он вернулся назад, сделав широкий круг, что напомнило ему о пути следования искателей в ночь пожара.

Боже, в ночь пожара…

Кто-нибудь догадался посмотреть там?

Дьявол…

Он погнал двуколку на нижнее поле и на ходу выскочил из нее, рискуя сломать себе еще несколько костей.

Через минуту-другую он нашел двери, практически сливающиеся с землей. Черт. Закрыты и нечем подцепить. Придется руками.

Стоп. В повозке… он видел гвоздь для подковы…

Пытаться поднять двери этим гвоздем — все равно что валить дерево столовым ножом.

Он почувствовал, что ему не справиться в одиночку. Казалось, что боль разорвет его пополам.

Проклятие. Поддайся… хоть немного.

Минна ждет его. Элизабет уже, наверное, вернулась в дом.

Поддайся, черт тебя дери!

Еще одно яростное усилие, и неожиданно дверь подалась, открыв щель, достаточную, чтобы просунуть в нее пальцы.

И достаточную, чтобы уложить его в больницу, язвительно подумал Николас, открывая двери и спускаясь по ступенькам.

Фонаря не было на месте.

Нет на месте? Каким образом?

Что теперь? Вернуться в дом и прилечь отдохнуть?

Он расставил в стороны руки.

Двадцать шагов. Он считал каждый.

Двадцать шагов. В воздухе все еще висел легкий запах гари.

Двадцать шагов, и он достиг комнаты. У входа в нее его ботинок коснулся чего-то твердого…

На закате они перенесли тело отца Элизабет в дом и положили в его спальне до прихода доктора Пембла.

К тому времени Элизабет давно вернулась в дом, Питер приехал из Лондона, и они все собрались в гостиной, включая заливавшуюся слезами Минну.

— Никто не хотел мне ничего говорить, — сказал Питер под аккомпанемент тихих всхлипываний Минны. — Краснов — эдакий Макиавелли, клянусь, он пытался выжать из твоего отца все соки. Я практически уверен, что никаких нефтяных скважин даже не существует.

— Я не хочу ни о чем знать, — с каменным лицом проговорила Элизабет. — Зачем мне знать, что он был таким неудачником?

— Он не был неудачником, — попытался успокоить ее Питер. — У него было доброе сердце, но сам он был слишком доверчив. И у него была ты.

У него никогда не было ее, подумала Элизабет. Она была его основным критиком. Она никогда не верила ни в одну из его честолюбивых затей. Но она доказала свою веру в него, продав себя для того, чтобы иметь возможность обеспечивать его средствами.

На какую жертву она пошла? Брак по расчету? Целых два? На греховную сделку? Она считала, что смогла обмануть его. Она думала, что он до конца своих дней будет высасывать из нее деньги и вторгаться в ее личную жизнь.

Как мог умереть такой человек — в своем собственном доме?

Она проклинала все на свете. И Николаса — за то, что именно он обнаружил ее отца. И где обнаружил — в наиболее очевидном месте, где никто не догадался поискать.

Она так и не могла поверить в его смерть; она так и не могла плакать.

— Когда прибудет доктор Пембл? — сжав губы, спросила она.

— Скоро, — ответил Питер. — Скоро.

Нет, скорее ее отец войдет в комнату, будет требовать от нее ответа, где она была, когда пришла и сколько денег даст ему на неделе.

Проклятие… Черт, черт, черт… А он так гордился своей гениальной идеей, что Элизабет должна выйти замуж за Николаса и что она последовала его совету.

Почему его нашел именно Николас? Николас, который обвинял их всех в посягательстве на свою жизнь?

— Как он умер?

Она задавала этот вопрос уже в десятый раз. Николас не знал, не знал и Питер. У Минны было бесполезно спрашивать, а Виктор отрешенно смотрел в окно.

«Господи, как мне его не хватает!» — думала Элизабет.

Прошел час. Никто не был голоден. Джайлс принес чай и бисквиты, бормоча:

— Я так сожалею, мадам, так сожалею.

Доктор Пембл приехал, только когда часы уже пробили шесть. Питер и Николас проводили его в комнату Фредерика.

Элизабет переместилась на диван.

— Я не могу ничего понять, не могу. Почему мой отец умер? — повторяла Элизабет.

— Враги, — многозначительно заявил Виктор. — Вокруг нас.

— Господи, Виктор, твои слова утомляют.

— Тогда думай что хочешь, Элизабет. Каким-то образом он умер.

— В тоннеле, — проговорила Элизабет, будто читая молитву. — Он просто спустился в тоннель и упал замертво?

— Прекрати! — потребовал Виктор. — Бесполезно рассуждать об этом. Ты только еще сильнее себя расстроишь.

— Ничто уже не может меня расстроить еще сильнее.

— Тогда плачь, — ожесточенно сказал Виктор. — Ты только сидишь, выдумываешь разные истории и притворяешься, что он в любой момент может войти в комнату.

— Я ненавижу тебя, Виктор. Он пожал плечами.

— Мне все равно.

— Боже, что они там делают наверху? Разве врач уже не должен был вынести заключение?

— Прошло всего полчаса, дорогая, — сквозь слезы проговорила Минна. — Он наверняка очень тщателен.

— Я хочу, чтобы он сказал, что еще есть надежда.

— Мы все хотим, милая.

Часы продолжали тикать. Странно, что время продолжало свой бег, как будто ничего не произошло. Как будто время ее отца на земле не остановилось.

Она почувствовала, как слезы наконец начинают щипать ей глаза, когда послышались спускающиеся с лестницы шаги.

Она не могла пошевелиться. Слезы застилали глаза.

Первым вошел Питер, затем Николас, последним доктор Пембл, севший рядом с ней на диване.

Он прочистил горло.

— Расклад таков. Он упал и ударился головой.

Она с трудом проглотила слюну.

— В тоннеле, — едва слышно произнесла она.

— Похоже на то, миледи, — объяснил доктор. — Милорд сказал, что, когда он спустился туда сегодня, там не было фонаря. Мы должны предполагать, что его там не было и когда туда спускался твой отец. Но он решил продолжить путь во что бы то ни стало, споткнулся и упал. Трагический инцидент, миледи.