Оковы завтрашнего сна - Вета Горч

Звуку от закрывающейся двери помешала вставленная в щель нога фотографа.

– Мистер Бедфорд, позвольте мне войти, мне сейчас необходимо с кем-то поговорить. Я, честно, не знаю, к кому обратиться. Разочаровываться в людях, – дверь захлопнулась, не дав договорить юноше; послышался звук защёлкивания замка, – очень больно. – Он вздохнул.

Брайан развернулся, почесал голову и спустился с лестницы, вяло перебирая ногами.

После механического копошения дверь открылась. Брукс моментально развернулся.

– Кажется, тебе был нужен мой автограф, – едва усмехнулся Бедфорд, пробасив. – Обычно я не занимаюсь подобной ерундой, но нужно хоть раз в год тренировать свою подпись, каждому навыку свойственно ухудшаться, – он прошёл вглубь каморки.

* * *

Ночь рано взяла бразды правления природой в свои руки. Заручившись силой зимы, она уже с семи часов после полудня выгоняло солнце с горизонта, сменяя его загадочной луной.

Заварив свежего кофе, детектив разлил его в две чашки, одну предложил Брайану Брукса, а вторую поставил перед собой и налил туда коньяка из слегка запыленного графина.

Фотограф почти сразу почувствовал себя как дома в серой квартире писателя. Его устраивал смог, что завис под потолком, валяющиеся на полу бумаги, пыльные полки и скрип клетки, где Чарльз грыз прутики дверцы. Парень расслабился в кресле, закинул ногу на ногу, с превеликим удовольствием принял чашку горячего кофе из рук мужчины и с известной полуулыбкой оглядел интерьер.

– Мистер Бедфорд, – Брайан сморщился и отодвинул от себя кружку, – как вы можете пить этот напиток?

– Любовь к некоторым вещам приходит с возрастом, – мужчина сделал большой глоток и отложил чашку на письменный стол.

– Странно слышать от вас это слово, мистер Бедфорд, – подавил смешок парень. – Насколько вы честны в своих книгах, если в них утверждается, что вам чуждо это чувство?

– Брайан Брукс, – прохрипел писатель. – Мы оба не верим в любовь. Но если я нигилист и просто живу с этой истинной, то ты доказываешь это каждый день своими поступками.

Парень закусил губу, отведя взгляд от собеседника.

– Это не то, чтобы… – начал он.

– Выдумка слабовольных людей, которые не могут объяснить свою симпатию, перетекающую в привязанность к какому-то человеку, почему-то стала зваться чувством, – Бедфорд сделал акцент на последнее слово.

– А как же может существовать столько счастливых пар, которые жили, живут и будут жить долго и счастливо?

– Пока не поймут, что вместо желаемого они получили действительное. Люди сходятся по совершенно обычным, земным, причинам, которые ничего не имеют общего с высокопарным понятием. Личная выгода, жадность, жалость… – писатель вновь отхлебнул свой напиток, тихо икнув.

– Мистер Бедфорд, а можно вопрос? – неуверенно спросил фотограф.

– Тебя никто не вправе остановить от такого желания, другое дело сочту ли я нужным отвечать на него.

– Вы когда-нибудь испытывали жалость по отношению к кому-то?

– К братьям нашим меньшим? – усмехнулся Бедфорд. – Это низшее чувство, от которого необходимо избавляться.

– Складывается впечатление, что вы, простите, робот, который просчитывает всё и вся и не может дать сбой.

– Это не так, – усмехнулся Бедфорд, встав со стула и долив из полупустого графина коричневатую жидкость себе в кружку. – Однажды мне приходилось разговаривать с одной особой, которая следовала туда, куда ей явно было нельзя. Не потому что запрещал весь свет или кто-то ещё, просто, как бы это ни было банально, так было лучше для неё самой. Да и мне не нужна была лишняя палка… ветвь под ногами, – писатель вздохнул. – Необходимо было внушить ей, что она идёт по верному пути, подменив указатели так, чтобы юный разум не заметил. Сказать, что задача была мне по силу – значит нагло соврать, – очередная кружка залпом была опрокинута. – Именно тут в хладнокровии появилась некая искра… Неизвестная переменная, спутавшая все карты и сбившая расчёты. Это и привело зайца прямиком к охотнику.

Взгляд детектива метнулся в сторону молодого фотографа.

Брукс внимал истории мужчины.

– Впрочем, это неважно, – вновь уселся на стул. – Это было очень давно…

Повисла тишина, изредка прерываемая понимающим вздохом парня.

– Мистер Бедфорд, – встал Брукс.

Мужчина поднял слабо державшуюся на плечах голову и посмотрел на фотографа.

– Вы с детства были моим кумиром. Прошло около десяти лет, и ничего не изменилось. Раньше вы спасали меня он скуки, а теперь спасли меня от тюрьмы. Я… – он замялся, – я хочу стать вашим помощником.

В смутном взгляде детектива внезапно появилась суровая серьёзность. Детектив мигом вскочил.

– Только подумайте, как будет…

– Брайан Брукс, проследуй к выходу, – сухо пробасил Бедфорд.

– Но, мистер Бедфорд… – удивился парень и подошёл к письменному столу.

– На выход! – подойдя вплотную к собеседнику, повторил мужчина.

Тому ничего не оставалось сделать, как повиноваться, поэтому фотограф нелепо потерся около стола и прошёл в коридор, оставаясь в полнейшем непонимании.

Тишина.

Мужчина закрыл дверь на все замки и взглянул на письменный стол, на котором стоял коньяк и чашка Брукса, в которой простыл даже запах кофе. Залив остаток коньяка в себя прямо из пыльного графина, он обнаружил на краю стола треугольный конверт, на котором были изображены две серебряные стрелы с тернистым венком, в углу красовалась бурая печать.

Выкинув на пол стеклянный резервуар да так, что по всему полу разлетелось великое множество осколков, не стал терять ни секунды и разорвал. Внутри оказался пергаментный листок, на котором алыми чернилами было выведено всего два предложения:

Мы с тобой очень похожи.

Мы оба смотрели в бездну…

С.А.