Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев

– Чуть больше трёх тысяч.

Юлька перевела свой пытливый взгляд на Маринку.

– Двести рублей, – отозвалась та, – но я на них куплю водку.

– Ты что, спиваешься?

– Да.

Телефон в прихожей заиграл Баха. Определитель начал диктовать номер. Маринка вскочила было, но Юлька, велев ей сесть, подошла сама.

– Я слушаю вас, Сергей Афанасьевич.

– Доброе утро, Юленька. Как спала?

Судя по акустике, старший следователь стоял на какой-то лестнице. Доносились чьи-то шаги, чьи-то голоса. Вот гулко процокали по ступеням шпильки. И Юлька вдруг поняла, что это – ступени лестницы в главном корпусе Генеральной прокуратуры. Шесть лет назад звенели они, бывало, и под её каблучками. И захотелось Юльке завершить разговор как можно скорее.

– Я хорошо спала, Сергей Афанасьевич. Вы хотите что-то мне сообщить?

– Только то, что Бровкин хочет с тобой увидеться.

– Бровкин?

Юлька сперва и не поняла, о ком идёт речь. Но, услышав собственный голос, привычно произносящий эту фамилию, мигом вспомнила.

– А, Кирилл? Зачем я ему?

– Не знаю. И не желаю знать. Мы договорились, что я в дела твои не влезаю. Правильно?

– Да.

– Так ты его примешь?

– Но когда? Где?

– Да прямо сейчас. Там, где ты находишься. Он стоит у подъезда и ждёт, когда ты позволишь ему войти.

– Сергей Афанасьевич! – разозлилась Юлька, – что вы наделали? Я ведь предупреждала! Я ведь просила!

– Юля, я не имею к этому отношения. Он узнал, что ты объявилась, и захотел с тобой встретиться. Я всего лишь дал ему телефон. Минуту назад он позвонил с просьбой предупредить тебя, что сейчас он к тебе зайдёт. На его мобильнике недостаточно денег для звонка на городской номер с определителем.

– Хорошо, хорошо, – согласилась Юлька, поняв, что спорить бессмысленно. Если Бровкин решил войти – он войдёт. Да, возможно, оно и к лучшему. Положив звеневшую эхом лестницы трубку, Юлька бегом вернулась на кухню.

– Сейчас придёт мой бывший товарищ! Он придёт всё разнюхивать, так что просто сидите молча. Ясно? Ни слова! Он – очень хитрый.

– Так я могу его не впускать, – сказала Маринка.

– А он под дверью пролезет. Кроме того, я тоже хочу кое-что узнать. И я – не глупее.

Говоря это, Юлька приблизилась к ледяному окну. Бровкина она уже не увидела. Но увидела серебристый «Опель», стоявший перед подъездом. Среди всех машин во дворе только этот «Опель» не был заметён снегом, и снег, ложась на его капот, моментально таял. Заулюлюкал дверной звонок. Открыла Маринка.

– Здравствуйте, – сказал ей Кирилл, войдя и закрыв за собою дверь, – вы Марина?

– Да.

– Я – Кирилл.

Маринка, пожав плечами, прошла обратно на кухню. Гость, сняв пальто, проследовал за хозяйкой. При виде сидящей за столом Юльки его глаза округлились.

– Я это, я, – заверила его Юлька. Он улыбнулся. Годы его изменили к лучшему – угловатость лица исчезла, плечи расширились. Не иначе, он посещал тренажёрный зал. На нём была форма. Звёзд на погонах сидевшей Юльке не было видно, но когда Кирилл наклонился и приобнял её, после чего сел бок о бок с Матвеем, она разглядела их.

– Как дела, товарищ майор?

– Чёрт возьми, никак не могу привыкнуть, – сказал Кирилл, испуганно оглядевшись и рассмеявшись, – всё кажется, за моей спиной – какой-то майор, и это говорят с ним! Неделю назад повысили.

– Поздравляю.

Маринка за руку подняла Матвея со стула и утащила в комнату. Обе двери плотно закрыла. Кирилл и Юлька долго разглядывали друг друга. Но если Юлька смотрела лишь на лицо бывшего коллеги, то он ощупывал взглядом всю её, от костлявых голеней до седых волос на висках. Она улыбалась, видя его растерянность. Она точно знала, что он ей скажет. И не ошиблась.

– Неплохо вы сохранились, Юлия Александровна!

– Так ведь кости без мяса на свежем воздухе могут долго храниться, Кирилл Евгеньевич! А тем более – если их каждый день пропитывать водкой, хоть и палёной, как сейчас принято говорить.

Кирилл засмеялся, неловко хлопнул бывшую сослуживицу по колену.

– Ну, ты даёшь! Действительно, одни кости. Прямо супермодель! Подстричь бы тебя, накрасить, ногти наклеить…

– Три зуба вставить, сиськи насиликонить, – весело подхватила Юлька, – тогда уже будет можно в открытом гробу отпеть!

Встав, она зажгла под чайником газ. Сполоснув две кружки, плеснула в них ядрёной заварки. Кириллу, как это обыкновенно и прежде бывало с ним, зачем-то хотелось сгладить неловкость, и он спросил:

– Это её парень?

– Ты угадал.

Чайник был горячий и почти сразу вскипел. Снимая его с плиты, Юлька дружелюбно прибавила:

– Хватит, Бровкин, чушь городить! От меня осталось немного.

– А ты действительно бомжевала два с половиной года?

Юлька кивнула. Наполнив кружки, уселась.

– Так позвонила бы!

– Кому?

– Мне.

– Зачем?

– Ну, я бы помог.

– Так я до сих пор бомжую.

Возникла опять неловкость, которую предстояло как-то по-идиотски заглаживать. Юльке стало смешно. Она засмеялась. Кирилл, конечно, вынул из кителя портмоне, достал из него пятисотрублёвку и протянул её собеседнице. Та взяла.

– Спасибо, Кирилл Евгеньевич. Только вряд ли я вам их скоро смогу отдать.

– Да брось ты, ей-богу! – махнул своей мускулистой рукой Кирилл, убрав портмоне, – я, правда, семейный, но всё равно – забудь и не вспоминай! Ты меня сто раз выручала.

Сунув купюру в карман халата, Юлька насыпала в свою кружку три ложки сахара.

– Ты всё с той же?

– Да нет, с другой. От первой – два хрюнделя, пацан с девкой. Эта – на шестом месяце.

– Ой, кошмар! Зачем тебе столько?

Кирилл невесело отхлебнул несладкого чая.

– Знаешь, Юлька – любого можно спросить, зачем он сам себе строит ад. Но ни от кого вменяемого ответа ты не добьёшься. Ведь человек – это биоробот, запрограммированный на самоуничтожение. Вот взять хотя бы тебя…

– Меня брать не надо, – решительно воспротивилась Юлька, – я могу объяснить, зачем мне понадобился свой ад.

– Но ты скажешь глупость. Или банальность. Я тебя знаю.

Синицы и воробей за окном чирикали уже жалобно. Юлька встала, и, открыв форточку, накрошила им ещё хлеба. Потом спросила, сев уже не на стул, а на подоконник:

– Так ты считаешь, я – дура?

– Конечно, нет! Но женщины, как известно, делятся на два вида – прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры.

Взяв свою чашку, Юлька старательно размешала сахар и стала пить, сопя заложенным носом.

– Кстати, как там Инна Сергеевна?

– Карнаухова? Ой, не спрашивай! Мы давно её потеряли.

– Господи! Умерла?

– Если бы! Пошла в адвокаты.

Юлька хихикнула.

– Да, реально, потеря. Но не для вас, а для адвокатской палаты.

Кирилл вздохнул.

– Это точно.

– А ты теперь работаешь в «Генке»?

– Нет, в городской. Просто я женат на дочери Мальцева.

– Что, что, что? – заорала Юлька, расплескав чай, – ты женат на дочери Мальцева?

– Да, на старшей, на Танечке, – пояснил Кирилл, достав из кармана «Мальборо», – курить можно?

Юлька кивнула. Допив оставшийся на дне кружки чай и тапком размазав по полу то, что выплеснулось, промолвила:

– В таком случае, никакой ты не биоробот, а очень даже разумное существо. Мои поздравления, мсье Бровкин! Или, может быть, ты фамилию жены взял?

– Юленька, ты – прелесть какая глупенькая, – с усмешкой