Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев

– А что я потом надену?

– Не бойся, голая не уйдёшь.

Грустно засопев заложенным носом, Юлька стянула ботинок с левой ноги, после чего встала и развязала пояс пальто. Маринка, тем временем, поднялась на площадку, отперла дверь и вошла в квартиру. Пакет она отнесла на кухню, а цветы – в комнату, где поставила в вазу на пианино. Проследовав затем в ванную, она горько вздохнула. Там накануне всё было вымыто и отдраено пемалюксом. Вот закон подлости! Но что делать, раз уж такое произошло? Заткнув ванну пробкой, Маринка под максимальным напором пустила тёплую воду. Тут в коридоре вдруг зазвонил телефон. Да кто там ещё? С мокрыми руками Маринка бросилась к аппарату. Она включила громкую связь, чтоб делать два дела одновременно – снимать дублёнку и разговаривать.

– Да, я слушаю!

– Это я, – раздался голос Матвея, – ты где была? Я уж целый час названиваю!

– Пришлось задержаться. Слушай, я занята! Ты чего хотел?

– Прикол рассказать! На меня тут собака бросилась. Представляешь?

Рука у Маринки дёрнулась, сломав молнию на дублёнке.

– Собака? Где? Какая собака?

– Большая, рыжая! Прямо возле моей палатки! Хотела горло мне перегрызть. Я еле отбился! Точнее, Борька с Алёшкой меня отбили.

– Так они что, убили её?

– Да нет, не убили. Она от них убежала.

– Она тебя покусала?

– Да нет, рукав только разодрала. Хорошо, на мне два бушлата было! А то бы я не знал, что и делать. Вдруг она бешеная?

– Матвей! – вскричала Маринка, сняв, наконец, дублёнку и водрузив её на крючок, – ты можешь приехать?

– Куда? К тебе?

– Да, ко мне! Сейчас! Запоминай адрес…

Продиктовав Матвею свой адрес, Маринка предупредила:

– Но только я не одна.

– А с кем ты?

– С подругой.

Матвей вздохнул.

– Мне ужасно нужно, чтоб ты приехал! – заорала Маринка.

– Ну хорошо, я приеду.

– Возьми с собой что-нибудь! Например, отвёртку. Ты меня понял?

Чуть помолчав, Матвей сказал:

– Да.

И положил трубку. Маринка вышла за дверь. Абсолютно голая Юлька стояла около груды своей одежды, растерянно глядя вниз. Оттуда к ней нерешительно приближались женщина и мужчина с ошеломлёнными лицами. Это были молодожёны, жившие над Маринкой. Поздоровавшись с ними, Маринка грубо впихнула Юльку в свою квартиру, после чего взяла её тряпки и понесла их к мусоропроводу. Когда она проходила мимо молодожёнов, они шарахнулись от неё.

Вонючие тряпки и стоптанные ботинки пришлось спускать в два этапа: сперва пальто, затем – остальное. Заодно в мусоропровод устремились слёзы, хлынувшие из глаз. Хлынули они таким обильным потоком, что вскоре кончились. Но тоскливая злость осталась. Она терзала Маринку все эти годы. Все эти семнадцать лет. «Ну почему я?» – в миллионный раз за эти семнадцать лет шептала Маринка, медленно поднимаясь в квартиру, – «Что за проклятье? Чем я хуже других?»

Войдя, она сначала проверила, не исчезли ли из дублёнки деньги. Нет, деньги были на месте. Тогда Маринка сняла ботинки, заперла дверь и пошла смотреть, что делает Юлька. Юлька лежала в ванне, согнув худые, длинные ноги. Зубы она, судя по тому, что раковина была заплёвана пастой, уже успела почистить. Вода плескалась чуть выше её сосков.

– У тебя нет вшей? – спросила Маринка, слегка взъерошив ей волосы.

– Сейчас нет. Одно время были. Куда-то делись.

В голосе странницы прозвучало что-то вроде досады.

– Наверное, сдохли от вони, – предположила Маринка, и, взяв из шкафчика запасную щётку, также начала чистить зубы. Прежняя её щётка лежала на своём месте и была, кажется, хорошенько вымыта с мылом.

– Значит, она тебя к твоему Матвею приревновала? – раздалось сзади. Маринка вздрогнула. Сплюнув пасту, прополоскала рот. Повернулась. Громкая связь! Конечно! Она всё слышала.

– Не смогла я всё сказать Мальцеву, – продолжала Юлька, – мне его стало жалко. Он – человек хороший. И весьма умный. Но в данном случае – бесполезный.

– Кто такой Мальцев?

– Тот самый следователь, который твоего парня допрашивал.

– А ты что, его знаешь?

Юлька хихикнула.

– Ну, ещё бы! Мне ли его не знать! Он был близким другом моего шефа. Тогда он, правда, работал не в Генеральной, а в городской.

Маринкины уши снова стали краснеть.

– Так ты – из прокуратуры?

– Я – с того света, – не прекращая хихикать, сказала Юлька, – однако, Мальцев и там сумел меня отыскать. Я сперва хотела всё ему рассказать, потом передумала. Нет, нельзя! Слишком хитрожопый. Продаст. Он всех продаёт.

Маринка молчала.

– Он и меня продал, сука, чтоб сохранить свою репутацию! – сорвалась на крик её собеседница, – от него зависело, где я буду! Ты понимаешь?

– Не понимаю. Ты только что говорила, что он – хороший.

– Я говорила, что он – человек хороший! Ты что, не чувствуешь разницу?

– Ты скажи, чего тебе надо, – предложила Маринка, закрутив краны. Взяв затем с полки один из своих халатов, она повесила его на трубу центрального отопления. Юлька хищно сузила глазки.

– Точно того же, что и тебе, если у тебя с ним серьёзно, с этим Матвеем. Она его крови хочет! И не расхочет. Я хорошо её знаю. Ты ещё лучше знаешь её. Я шесть лет искала таких союзников! Ты – семнадцать. Я уничтожу её. Если бы мне было не суждено это сделать, я бы тогда не сбилась со счёта. У меня в школе была пятёрка по математике – я никак не могла нажать спусковой крючок девять раз заместо восьми! Однако, нажала. Поэтому одной пули мне не хватило.

– Если нас трое, давай не будем вдвоём говорить про это, – перебила Маринка, вдруг ощутив головную боль, – Матвей скоро будет. Он обещал взять такси.

Юлька не имела ничего против. Маринка вышла. Вскоре она вернулась, и, положив на раковину стерильный бинт в упаковке, опять ушла.

Вынув пробку, чтоб утекла вода – не более чистая и прозрачная, чем в низовьях Москвы-реки, Юлька поднялась во весь рост. Перед ней висело прямоугольное зеркало во всю стену. В нём отразилось грязно-жёлтое тело, вполне пригодное для замены скелета в анатомическом кабинете. Форма каждого позвонка, каждого ребра, каждого сустава вполне просматривалась. На лицо также трудно было взглянуть без слёз: у углов рта – складки, у глаз – морщинки. Сами глаза – тупые, звериные. Только грудь была ещё хороша, хотя и невелика. Юлька повернулась, чтоб оглядеть заднюю часть тела. Та тоже произвела скорее приятное впечатление, несмотря на пару прыщей. Взяв с полки шампунь, мочалку и мыло, Юлька начала мыться. Без малого полтора часа она с диким рвением отдирала от своей кожи слои вокзальной, дорожной, подъездной, больничной грязи. Наконец, кожа из грязно-жёлтой сделалась розовой. Лицо также помолодело, налившись сочным румянцем. Впрочем, при виде чистых волос Юльке вновь взгрустнулось. Среди них было штук пять седых. Но плакать она не стала.

С кухни, тем временем, доносились тихие голоса. Один из них был маринкин, другой – мужской. Перевязав ногу, Юлька надела висевший на батарее халат и