Рассказы - Тим Скоренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы вошли. В холле ребят Лэйна не было, только несколько не попавших в зал оборванцев пытались что-нибудь углядеть через щели в дверях да девушка в униформе «Сильвера» скучала за окошечком кассы. Увидев нас, она почувствовала неладное. Один из бойцов, Кэттэрхэм, подошёл к ней и сказал несколько слов. Скорее всего, пригрозил. У дверей зала мы зашикали на оборванцев, и те мигом испарились.
Моё место было у боковой двери, в напарники мне поставили Бойнтона. Он держал наготове огромный «Браунинг» образца 1903 года. Часы тикали. Бойнтон посмотрел на меня, прищурился и кивнул. Что он хотел этим сказать, я не знаю. Вероятно, подбодрить напарника.
Ровно в шесть двадцать пять Бойнтон ногой открыл дверь в зал и выстрелил в кого-то. Я ворвался вторым. Через другие двери уже сыпали остальные наши. Как ни странно, я сразу увидел одного из личных телохранителей Лэйна. Тот лез через спинки сидений, по головам зрителей в стоячую часть зала. Недолго думая, я выстрелил в него. Промазать было довольно трудно, и он сложился пополам, хватаясь за живот.
Суматоху, царившую в зале, трудно было описать. Обычные зрители визжали, кричали, носились и пытались выбраться. Бойцы Лэйна прорывались к своему шефу, отстреливаясь от нас. Как стало понятно потом, начальная фаза операции прошла удачно — мы сразу положили пятерых врагов, а Сноушэйд подстрелил самого Лэйна. Двое бойцов и оставшийся телохранитель отстреливались, как могли. Одного из наших задело, позже он умер на хирургическом столе.
Итальянцев не было видно — судя по всему, с началом пальбы они бросились на пол и ползали где-то под сиденьями. Девушка Лэйна была мертва — кто-то снёс ей половину черепа (скорее всего, Слим, он никогда не отличался деликатностью в вопросах общения с дамами).
Сопротивление было подавлено минуты через три. Второй телохранитель получил пулю в ногу, упал, и был добит Сноушэйдом. Тут же на центр стоячей части зала выволокли Лэйна и одного из итальянцев. Первый был мёртв, второй — истекал кровью, раненный в ногу и в руку. В этот же момент появились Бауэр и Блэйд.
Бауэр вошёл, как подобает победителю. Ровно, неспешным шагом, с надменным выражением лица. Когда до лежащих на земле побеждённых оставалось не более пяти шагов, он резко остановился и обвёл помещение взглядом.
«А второй итальянец где?»
«Ищем», — отозвался Слим, который и в самом деле переворачивал трупы, пытаясь отыскать второго.
Первый едва слышно застонал. Блэйд спросил у Бауэра:
«Добить?»
«Второго найдём, тогда».
В воздухе повисло напряжение. Запахло провалом. Блестяще проведённая операция могла свестись на «нет», выживи второй итальянец. Если он доберётся до Молли и всё ему расскажет, тогда нам не поздоровится. Молли не поленится послать сюда «десант» или даже приехать сам. Другое дело, если его люди просто пропадут, а он никаких вестей не получит. Скорее всего, разведку пошлёт, а уж с ней Бауэр договорится как-нибудь.
И мы принялись усиленно искать второго. Все тела оттащили к одной из стен кинотеатра, каждое идентифицировали (так или иначе бойцы обеих коалиций знали друг друга в лицо). Итальянца не было.
Смотреть на Бауэра было страшно. Сказать, что он был недоволен, значило ничего не сказать. Но он умел держать себя в руках и принимать верные решения.
«Этого перевязать и в машину, — показал он на пойманного Мальдини. — Бирс, Эштон, Слим, Каррелл — выстроиться передо мной».
Мы вчетвером отвечали за пути отступления. Например, через боковую дверь входили я и Бойнтон. Бойнтон должен был идти и стрелять. А я — стоять у двери и вести огонь, параллельно посматривая, чтобы никто через мою дверь не ушёл. Я не сомневался, что свою работу выполнил. В первую очередь нужно было ловить Лэйна и итальянцев, и никто из них в моём поле зрения не появлялся.
«Итак, — сказал Бауэр. — Вы четверо держали двери. Если сейчас кто-то из вас совершенно честно признается, что мог случайно пропустить итальянца, то он получит временное отстранение от дел и мытьё сортиров в качестве наказания и испытательного срока. По-моему, это мягко. Если я узнаю, что кто-то соврал, он получит пулю в пах, после чего будет отпущен на все четыре стороны».
Мы понимали, что Бауэр так или иначе дознается, если кто-то ошибся и не хочет этого признать. У него было звериное чутьё. Но мы молчали.
Он подошёл к Карреллу.
«Ты мог пропустить Мальдини?»
«Нет, — Каррелл покачал головой. — Я точно не мог».
Следующим стал Эштон.
«Ты мог пропустить Мальдини?»
«Нет».
Мы со Слимом ответили так же.
Где-то вдалеке зазвенела сирена приближающейся полиции. Надо сказать, что в то время полицейские машины не раскрашивались в яркие цвета; иной раз опознать в чёрном «Форде» наряд копов было невозможно. Да и сирена не была обязательной — всё зависело от законов штата. Но в Бойсе правили Лэйн с Бауэром. Поэтому полиция должна была заранее предупреждать о своём появлении. И ещё она не должна была торопиться.
Бауэр слушал сирену, глядя вверх, на потолок кинотеатра.
«Мальдини! — неожиданно заорал он. — Я знаю, что ты прячешься где-то или сбежал. Но помни: твой брат у меня. Завтра в одиннадцать часов ты придёшь ко мне в дом для того, чтобы получить своего брата. Я даю тебе слово, что отпущу обоих при выполнении некоторых условий».
Он сделал паузу.
«А если не явишься, я буду медленно убивать твоего брата. Очень медленно. Неделю, не меньше».
Он повернулся к нам.
«Пошли».
К этому моменту раненого Мальдини уже унесли. Трупы оставили в зале.
Я думал о том, сработает ли трюк Бауэра. Услышал ли его Мальдини. Как оказалось — услышал. Но не буду забегать вперёд.
* * *В кино часто показывают, как мафиози убивает провинившегося подчинённого в назидание остальным. Или просто для развлечения. Это, конечно, бред. Убивают разве что изменника, того, кто переметнулся к врагу или слил информацию полиции. Если кто-то провинился по незнанию, лопоухости или неумению, он будет наказан, но не слишком жёстко. Чтобы знал своё место и при этом уважал место начальника. Убить верного человека может только идиот, потому что люди — это самый ценный ресурс.
Поэтому страха перед «разбором полётов» не было, только неприятное ощущение незаконченности дела.
На этот раз мы собрались в просторной гостиной дома Бауэра. Такие сходки он допускал в исключительных случаях. Изначально он планировал отметить успех операции, но обстоятельства несколько изменились.
Бауэр сидел на кресле, мы, все девять (за исключением одного раненого), стояли перед ним, точно нашкодившие котята. Блэйд тоже чувствовал себя виноватым. Хотя он и не принимал участие во внутренней операции, но на его совести была наружная дверь. Он тоже вполне мог пропустить итальянца.
«Так, — сказал Бауэр. — Не время скорбеть. Время думать. Ругать я вас сейчас не стану. Я хочу услышать от вас, что мы должны делать. У кого-нибудь есть идеи?»
Блэйд поднял руку. Бауэр кивнул.
«Прямо сейчас посылаем два патруля на тридцатую, отслеживаем проезжающие машины. Ждём одиннадцати часов завтрашнего дня. Прочёсываем город».
Бауэр кивнул.
«Здраво. Эштон, Каррелл, Сноушэйд, Клэптон — по двое на сторону».
«Но…» — начал Сноушэйд.
«Ты понижен», — спокойно констатировал Бауэр.
Тот обречённо кивнул. Все четверо вышли из помещения.
«Если завтра к одиннадцати десяти от Мальдини не будет никаких вестей, мы немножко поиграем с его братом. Чтобы было громко. Во дворе, например. А потом отправимся искать нашего беглеца. Бирс, Блэйд, Слим, пойдёмте со мной».
Он встал и направился в другую комнату, мы последовали за ним.
«Я хочу, чтобы нашего пленника послушало несколько человек, а не только мы с доктором», — пояснил Бауэр.
Наконец, мы вошли в небольшую комнату, где на белоснежной кровати лежал один из Мальдини. Он казался маленьким и жалким. Руки его лежали поверх одеяла, правая была перебинтована. Рядом сидел доктор Каттнер, который некогда работал хирургом в государственной больнице, а потом перешёл на более высокооплачиваемую должность при Бауэре.
«Жить будет, — констатировал Каттнер. — Кровопотеря большая, пока он там лежал, пока довезли. Но успели. Слаб, конечно, но выползет».
«Хорошо», — кивнул Бауэр.
Он сел рядом с больным.
«Мальдини, ты меня понимаешь?» — спросил он.
Итальянец демонстративно отвернулся.
«Понимаешь. Ты Марко или Беппе?»
Мальдини молчал.
«Будем условно считать, что Марко. Мне так кажется. Так вот, Марко, не знаю, что ты сегодня слышал, но завтра мы ждём твоего брата. Если он не придёт, мы будем тебя пытать. Очень, очень больно. А брата всё равно поймаем. Чтобы этого избежать, ты должен нам помочь. Как найти Беппе? Куда он может пойти? Придёт ли он, если слышал мой призыв? Попытается ли уехать из города?»
