Воровские гонки - Игорь Христофоров

- Зря ты так... Когда-то советский червонец ого-го сколько весил! На десять рублей можно было купить много-много мяса или еще больше хлеба, или три бутылки водки...

- Вре-о-ошь! - швырнул Жора Прокудин комок из грязи и мавродиков в противное говорливое существо. - Три флакона водяры не дали бы! Даже тогда, когда она, говорят, была по три шестьдесят две! Не дали бы! Понял, коз-злина!

- Водка была и по два шестьдесят. При той же купюре. А вуот пойди

сейчас с нею в магазин, дадут бете хоть щепотку соли за нее? А?

Дадут?

- Нет, - обмер Жора. - Не дадут...

- Вот видишь. Прийдет время - и за нынешние деньги ты ничего не купишь. И поймешь их истинную цену. Ты понял? Ни-че-го...

Под издевательское "го" сверкнула молния, и Жанетка испуганно закричала:

- Тодик, тащи его в кабину! Он сошел с ума! У него крыша поехала! Он бредит! Он с кем-то говорит!

Слова рвали ее нежное горло, лезвиями резали изнутри. Ей было до озноба страшно.

Ливень пошел стеной. Он будто бы хотел отгородить Жору Прокудина от остальных, отгородить от мира. Либо он намеревался его убить, либо сохранить.

- Ну почему ты стоишь, Толичек?! - взмолилась Жанетка.

От ее прически не осталось и следа. Фонтан волос опал и растекся

по щекам и шее. Слезы в ее серых глазищах казались каплями дождя.

- Забери его в кабину! Забери! Ты же видишь - он молится! Он

целует землю!

Топор никого и ничего не слышал. Даже раскатов грома. Он слепо смотрел из пустого вонючего фургона на красивые бумажки, медленно смешиваемые дождем с землей, медленно им хоронимые, и самого себя ощущал такой же пустой, зарываемой в землю бумажкой. Цены у этой бумажки не было. Ноль. Просто ноль.

- Вот это обули так обули, - тихо произнес Топор и закрыл глаза.

Он подумал, что в эту минуту из них четверых самый счастливый Бенедиктинов.

Глава пятьдесят седьмая

КИНОФЕСТИВАЛЬ НА ДОМУ

Коснувшись двери кончиком носа, Дегтярь долгим, до звона, до пустоты в голове, вздохом принюхался к ней. Дверь пахла трухой, пылью и чем-то еще очень похожим на мочу.

- Ты? - спросил он ее.

- Я...Я, - нетерпеливо ответила дверь пацанячьим голоском.

Он уже не раз слышал его, и пальцы без страха повернули фиксатор замка. С лестничной площадки в нос ударил запах подгоревшего лука. Он был настолько домашним, безобидным, что Дегтярь успокоился еще сильнее.

- Заходи. Быстро, - за плечо втащил он в прихожую прыщавого паренька и захлопнул дверь.

Горький запах лука остался. И почему-то подумалось, что он мог замаскировать собою что-то угрожающее, хотя Дегтярь и не знал, как на этот раз будет пахнуть опасность. Последним, что запомнилось. Была гарь горящей машины или, если уж точнее, покрышек машины. Едкая, мутящая голову как плохое вино.

- Иди за мной на кухню, - приказал сыщик и первым двинулся в указанном направлении.

Паренек с опущенным правым плечом поплелся за ним. Он очень боялся ударить картонную коробку о стену. И все-таки ударил. Когда ненароком бросил взгляд в комнату и увидел в углу на куче тряпья свернувшегося калачиком худющего парня. Синие трусы на нем выглядели шароварами.

- Чего встал?! - одернул парнишку Дегтярь. - Забыл чего?

- Нет-нет... Я все взял... Как просили...

- Просят на паперти. А я приказываю!

Быстрым трусливым взглядом парнишка мелькнул по строгому

бородатому лицу и решил, что теперь уж точно уволится из сыскного

бюро. Платили все равно меньше, чем обещали, так еще и кассеты для

съемки приходилось покупать за свои. Хвалить почти и не хвалили, а

работа если и нравилась сначала своей таинственностью, со временем все больше казалась бульварной журналистикой, и он подумывал о том, чтобы перейти видеооператором на какую-нибудь телевизионную студию. Снять на видео голую звезду эстрады в ванной он бы теперь смог, даже через сливное отверстие этой же ванны. За подобные кадры ему отвалили бы побольше, чем за съемку никому неизвестных людей.

Под мысли о будущей сладкой профессии папарацци парнишка распаковал коробку, вынул из нее видеокамеру с четырнадцатидюймовым экраном, с задержкой поставил ее на липкий, воняющий мусоропроводом кухонный стол и с еще большей брезгливостью воткнул штепсель в такую же липкую розетку. Предварительно вынув из левого отверстия сигаретный окурок.

- Обе пленки взял? - осмотрев двор, спросил Дегтярь.

- Как проси... Как приказывали...

- Хвоста не было?

- Я на метро.

- Ну и что!

- Нет... Кажется, не было...

- Ты в сыскной конторе работаешь. Расслабляться нельзя. Сидишь в метро, делаешь вид, что дремлешь, а сам сквозь веки по вагону секи...

- Как это?

Замерла в воздухе кассета "SONI". Удерживающие ее тоненькие пальчики подергивались, будто и не кассету несли к щели видеодвойки, а силикатный кирпич.

- Со временем поймешь, - менторски произнес Дегтярь. - Ты учти, уже одно то, что ты периодически входишь в дверь нашей сыскной конторы, для кого-то уже стало интересным. Думаешь, мало желающих сжечь те пленки, что ты нам таскаешь?

Вместо страха парнишка ощутил стыд. Тяга к журналистике стала еще сильнее. Там, конечно, тоже все было построено на сиксотстве, но на сиксотстве явном, открытом, а их тайное, зловещее выглядело чем-то еще более страшным и безнравственным.

- Это - о чем? - спросил Дегтярь.

Щелястый рот видеодвойки проглотил черный брикет, и парнишка нехотя ответил:

- Объект - жена коммерсанта Рыкова.

Отступив в дальний от экрана угол кухни, Дегтярь прислонился спиной к стене и снова понюхал воздух. Вони чадящих покрышек в нем, конечно же, не было, но он ее все-таки уловил. То ли в памяти он еще остался, то ли вид Лялечки, разгуливающей по гостиной с наушниками плейера на голове, подействовал именно так.

Дужка наушников висела у подбородка. Дегтярь впервые наблюдал такой способ носки. Новая прическа Лялечки - нечто похожее на сползающих с розового камня сотен червей - подсказала ответ: она берегла прическу.

- Долго она еще так шляться будет? - нервно бросил Дегтярь.

- Еще минуты три. Потом к ней высокий мужчина прийдет.

- Рыков, что ли?

- Не-ет... Рыкова я уже знаю. Рыков чуть повыше его. И с ежиком. А у этого очень четкая прическа. Как у Марлона Брандо. Они уже один раз встречались. У шейп-клуба...

Дегтярь не знал, кто такой Марлон Брандо. Но он сразу понял, что речь идет о Барташевском. В последнее время он его видел только на пленках. А Рыкова так вообще только слышал. Точнее, выслушивал. По телефону. Оба обворованных коммерсанта на время как бы отдалились от него, и Дегтярь ощущал из-за этого одновременно и облегчение, и тревогу.

- Вот видите. Вошел, - просуфлировал эпизод парнишка-видеостукач.

- Это что у него на подносе?

- Кофе. Две чашки. Сотейник со взбитыми сливками. Сахарница...

- Так это не он у нее, а она у него, - только теперь догадался Дегтярь.

- А я разве не сказал?

- Сразу надо предупреждать!

Прыщи на покрасневшей коже видеостукача проступили еще выпуклее. По ним, как по кочкам на болоте, можно было, пропрыгав, изучить все части лица. Даже уши. На мочке левого тоже сидел упитанный белый прыщ.

- Я это... товарищ майор... ну, за нею на служебных "жигулях" долго по городу мотался. Два раза пристраивался на тачку для съемки, и два раза срывалось. Сплошные преграды. А тут еще повезло что тюль не до конца на окне задернута. Правда, потом и тут картинка исчезла. Они кофе попили и ушли куда-то в глубь квартиры...

- А то и так не ясно! Трахаться они ушли...

- Я не думаю, - почему-то не согласился видеостукач. - У меня осталось впечатление, что он ее на дух не переваривает...

- И каждый день встречаются?

- Мне так показалось. По его глазам...

- Да на твоей пленке не то что глаза, а и морду толком не рассмотришь! - огрызнулся Дегтярь и провел по бороде средним пальцем правой руки.

Указательного на нем не было. За него и за себя уже много лет отрабатывал один средний.

Видеостукач с испугом посмотрел на култушок на его месте и все-таки осмелился спросить:

- Вы палец на службе потеряли?

- Сколько комнат в квартире у этого парня? Ну, у Барташевского...

- Что?... А-а, судя по проекту дома - одна.

- Как одна? - опешил Дегтярь.

- А что, надо больше?

- Ты не перепутал?

- Нет. В этом проекте я окна знаю. У меня у дедушки такая же однокомнатная. Только в другом районе.

- Надо же! Коммерческий директор - и однокомнатная квартира!.. Значит, они на кухню ушли?

- Скорее всего. Вряд ли что в прихожую. Она от него только через полчаса вышла...

- М-да, - сжал губы Дегтярь. - На кухне трахаться как-то неудобно. Хотя некоторые любят...

Он вспомнил белое лялечкино тело на массажном столе и больше не стал размышлять вслух.

Картинка на экране сменилась. Камера скользнула по ряду машин, запечатлела садящуюся в одиночестве в свою "вольво" Лялечку. Барташевский даже не удосужился проводить ее до дверцы.