Изборский витязь - Галина Романова

   - Гладко больно стелет!.. Как бы не заставил полки супротив псковичей собирать!

Глеб, сын Внезда, ещё не воротился из Пскова, и боярин не знал, до чего договорятся там с тамошним посадником, но в одном был уже уверен - эту распрю можно будет оборотить против Ярослава. Хоть время и сделало князя более осмотрительным и мудрым, но он оставался так же горяч и мог сделать неверный шаг.

Старый приятель Борис Негоцевич, завидя осанистую, в собольей шубе, фигуру Внезда, протиснулся сквозь толпу. Он тоже явился не один.

   - Что, брат, прижало нашему Ярославу хвост во Пскове? - спросил он почти весело.

   - Погодь, авось лис этот вывернется! - отмолвил боярин.

Но вече словно подтверждало предположения Бориса - оно помалкивало, а если и раздавались одобрительные выкрики, то звучали они редко и вразнобой. Ярослав напрасно расточал красноречие - в тот день у новгородцев были свои заботы, и княжеские распри их не волновали.

Осень в тот год выдалась удивительно дождливая - от Успенья зарядили дожди и, почти не переставая, шли и шли, неся с собой холода, распутицу и недород. Хлеб, что не успели убрать, погнил на полях, огороды тоже вымокали. Собирая скудный урожай, Новгород привычно рассчитывал на подвоз хлеба с низовых земель.

Но прежде долгожданных торговых обозов пришли спешно приведённые воеводами переяславльские ратные полки.

Ярослав выехал встречать их, как дорогих гостей, со старшей дружиной. Посылая за ними своих воевод Яна Родивоныча и Михайла Звонца, он рассчитывал на их помощь новгородцам и псковичам в походе против Риги, но раз теперь всё пошло наперекос, не худо было обротить эту силу сперва для усмирения мятежного Пскова. Мешать ему, князю, идти войной на врагов - этак недолго и самим во враги попасть!

Войска разместились одни станом вокруг Новгорода, а другие в Славенском конце, где встали постоем в дома смердов и мастеровых. Когда их отряды влились в новгородское население, люди всерьёз поверили в близость войны. В первые же дни на торгу скупили весь хлеб, и цены на зерно, репу и соль поднялись в несколько раз. Заговорили о надвигающейся голодной зиме. Новгородцы были недовольны: «Налетела саранча!.. Теперича весь наш хлебушек подъест, а нам что? С голоду пухнуть? »

Из Новгорода тайно, под покровом темноты, во Псков помчался гонец - на сей раз не сам Глеб Внездович, а ближний человек его отца. Но вести летели быстрее доброго коня - известно ведь, что добрая слава лежит, а худая бежит. Прослышав о подходе переяславльских полков - коль дело так круто обернулось, то и сам Великий князь Владимирский не замедлит помощь прислать! - и получив подтверждение от Внездова гонца, посадник Иван не стал медлить. Смутные мысли, что ещё несколько дней назад только рождались в сознании, наконец выродили решение: надо идти на поклон к Риге. Рыцари и так стоят у стен псковских, не сегодня-завтра пойдут походом на русские земли. А среди них и Ярославко Владимирич Псковский, свой, родной князь. Он поведёт рижан на помощь взрастившему его городу, своей отчине. В ту же ночь срочный гонец повёз в Ригу тайную грамотку.

Спешивший так, словно от этого зависела лично его судьба, гонец проскользнул по изборской дороге, не замеченный сторожами. Но ответ, доставленный из Ливонии, везли с великим бережением, одного человека посылать опасались и снарядили целый десяток в сопровождение. Эти гонцы, понимая значимость возложенной на них миссии, не летели, сломя голову, среди ночи. Последнюю остановку они сделали в Изборске, но, хотя не открыли никому цели своей поездки, узнавший о проезжающих князь Евстафий Аникеич заподозрил неладное. Но гонец уехал, от него долго не было ни слуху ни духу, и Евстафий уже начал сомневаться, не поднял ли он тревоги зря, а несколько дней спустя мимо Изборска, по позднему времени сделав короткую остановку в городце, на Ригу проехали ещё люди. Уверенные, что Изборск стоит за Псков, они поведали, что между Ригой и Псковом заключён военный мир - если Новгород идёт на Плесков, рижане помогают псковичам, а те обещают в ответ помогать в случае нападения на Ригу местных литовских племён. Эти же псковичи ехали ко двору князя Ярославка Владимирича как заложники. Услышав такое, Евстафий всерьёз стал готовиться к войне. Однако прежде следовало упредить стрыя Яна Родивоныча, что сейчас наверняка был в Новгороде при князе.

   - Ты уверен, что сие правда?

   - Да, княже. Евстафий мне, как сын - я ему как себе верю!

Ярослав с сомнением покачал головой. Что новгородцы, особенно знатные, недолюбливали его постоянные походы, требующие новых расходов, и начали поговаривать о том, что пора бы князюшке поумерить свой пыл, о том он ведал - верные люди доносили о тайных речах. Но что за его спиною младший брат Новгорода Псков сговаривается с немцами? И против кого? Не против ли него, Ярослава? Тогда тем более надо поторопиться с походом на Ригу - явятся русские под стены ливонского города, а с ними в ополчении псковичи, тогда поглядим, насколько прочен союз.

Не тратя времени, Ярослав на следующий же день послал во Псков своего боярина и воеводу Михайлу Звонца с наказом передать посаднику и тысяцкому, а чрез них и всему граду такое: «Весьма мне дивно, что вы с неверными союзы заключаете, а меня, князя вашего, принять не хотите. Ныне идите со мной на войну, а я обнадёжу вас, что зла никакого на вас не мыслил и хочу только, чтобы выдали мне тех, кто меня вам оклеветал».

Ярослав не особо надеялся, что в ответ Псков изгонит из ворот клеветников - порой так трудно вспомнить, кто первым бросил противное слово! Он сам раньше не отвечал за свои речи, да и посейчас не особо задумывается над сказанными словами! Но горожане могли и послушать голоса рассудка - коли нашёлся тот, кто пустил клевету, найдётся и тот, кто донесёт на злослова.

Посольство Михайлы Звонца вернулось в Новгород ни с чем - посадник и тысяцкий встретили его, как положено встречать княжеских послов, выслушали присланную князем грамоту, на следующий день созвали большое вече, где Михайла повторил сказанное. Народ, конечно, начал шуметь, раздались выкрики о том, чтобы дома клеветников пустили на поток, но псковское вече - не новгородское. В Господине Великом с веча уж сразу отправились бы грабить первого, на кого указали. А тут покричали, помахали кулаками, да и разошлись. А боярина на другое утро с честью проводили и обещали, что и ответ князю скоро будет.

Ярослав не ждал скорого ответа - по первым словам своего посла он понял, что псковичи мира не желают. Что ж, придётся преподать им урок, благо, переяславльские полки до сей поры при нём. Обложить строптивый Псков, да и прижать его хорошенько! А то и вовсе наплевать на него - обойтись одним новгородским ополчением и спешить, спешить на Ригу, пока псковичи, не предуведомив новых союзников, не дали им в руки оружия против русских. А вернувшись, можно будет заняться переветниками.

Ярослав уже собирался - переяславльцы подправляли брони и проверяли оружие, новгородцы собирали обозы, формировали владычный и новгородский полки, гонец пошёл в Ладогу, поднимать тамошний полк, другого по слову князя Ян сам послал в Изборск - дружина князя Евстафия должна была присоединиться к ополчению позже. Подгоняла погода - конец лета и вся осень выдались дождливые. Что ни день, то ливень - тяжёлый, обложной. Дороги раскисли, на полях догнивало неубранное жнивье, погибли лен и просо. Уже ясно было, что без низового хлеба Новгород до новой весны не дотянет. Поход избавит город от части ртов и, кончившись удачей, принесёт добычу - чтобы удоволить[255] начинающих ворчать горожан, Ярослав про себя решил, что в Ливонии будет захватывать в основном хлеб.

И тут вдруг явились послы от псковитян.

Послом город выбрал монаха. Худощавый, востроносый и чернявый, он как нельзя лучше оправдывал своё прозвание - Гречин. Посольство сперва явилось на Ярославово дворище, к князю. Узнав о приезде псковичей, Ярослав, уже собиравшийся в город, отменил поездку.

В палату набилось много народа - все спутники игумена Гречина прошли следом за ним. За Ярославом явились его бояре и воеводы. Здесь же случились несколько новгородских вятших мужей из числа тех, кто собирался в поход. Маленький ростом посол быстрым шагом выкатился вперёд, и, низко поклонившись Ярославу, широко троекратно обмахнул себя крестным знамением.

   - Здрав буди, князь Ярослав Всеволодович, на многая множество лет! - пропел он весело.

   - И ты здрав будь, - сидевший на княжьем стольце Ярослав чуть наклонил голову. - Легка ли дорога тебе была? Как встренул тебя Великий Новгород?

   - Благодарствую за слово доброе. Мне, грешному, радостно слышать его от тебя, князь! - игумен поклонился, прижимая руки к груди. Но этот его поклон и улыбка насторожили Ярослава - ведь перед ним был посол мятежного Пскова. Какие вести он принёс? Что таит в себe его доброта?