Истинная для Ворона (СИ) - Адьяр Мирослава

— Слышу, — ответил Герант.

Я попыталась вывернуться, но куда там! Двоедушник совершенно точно не собирался со мной церемониться.

Перед ним отъехала в сторону дверь каюты.

Несколько решительных шагов, и я уткнулась носом в мягкую обивку капсулы регенерации, а над головой зашипела и щелкнула крышка, мягко встав в пазы.

Извернувшись, я ударила кулаком по стеклу, но крышка не поддалась, не сдвинулась ни на дюйм; только по запястью прошла болезненная дрожь, а из горла вырвался сдавленный хрип. Глаза обожгли слезы обиды и непонимания.

— Выпусти меня немедленно! Герант!

Мужчина набрал на боковой панели команду диагностики.

— Ты не выйдешь отсюда, пока я точно не буду уверен, что это безопасно, — лицо двоедушника было совершенно непроницаемым. — Можешь ненавидеть меня потом хоть до конца своих дней, но с меня хватит, Ши. Я терять любимых из-за их бесконечного желания жертвовать собой больше не хочу.

— Буря — моя ответственность!

— А ты — моя женщина! И ответственности у нас общие.

Он отвернулся и пошел к двери. Вот так просто! Решил бросить меня в капсуле, зная, как я не ненавижу эти штуки и боюсь их.

Ты не можешь так поступить!

Не можешь оставить меня здесь…

— Не уходи! — взвизгнула я, уперевшись руками в крышку капсулы. — Не уходи, Герант! Ты не можешь…

Дверь за мужчиной с шипением закрылась, и в комнате я осталась одна.

Обида медленно перетопилась в гнев, а за ним — в неконтролируемую ярость, но сколько бы я не молотила по крышке, а капсула была неумолима. Медленно провела сканирование, загрузив мне голову монотонным перечислением множественных ушибов, ссадин и сотрясений. В плечо впились шприцы, и по телу прокатилась волна невыносимой усталости, от которой слипались глаза.

— Нет… нет-нет-нет, я не могу уснуть, не могу…

У лекарств же были свои планы, и они уверенно утащили меня в тягучий сон без сновидений.

***

Казалось, что я закрыла глаза всего на минуту. Капсула вздрогнула, в ушах зазвучал незнакомый голос, определенно женский.

— Эй, мешочек с кровью, мы идем на посадку. Я слышала, что ты рвалась в бой?

— Ты кто такая? — пробормотала я, с трудом ворочая языком. Во рту противно горчило от лекарств, и нестерпимо хотелось пить.

— Я всего лишь сверхразум, вынужденный служить вашей бесполезной расе.

В голосе женщины чувствовалась едкая издевка и негодование.

— Так что? — нетерпеливо спросила она. — Ты рвешься в бой или так и будешь здесь валяться, как мешок с трухой?

— Если ты откроешь эту штуковину…

Крышка послушно откинулась в сторону, позволив мне сесть.

Потерев шею, я повела плечами, чтобы размять затекшие мышцы. Признаться честно, я и правда чувствовала себя лучше, но обида никуда не ушла.

— Оружие у тебя есть?

— Кое-что найдется. — Справа в стене поднялась панель, открыв небольшое углубление, где я увидела парочку кинжалов. Не густо, но в этот раз я Бурю могла бы и голыми руками взять.

— А стимуляторы?

Женщина хихикнула.

— Смотря какие. Я богата на выдумки, детка.

Я на мгновение задумалась, а через пару секунд вздернула подбородок и усмехнулась.

— Дай что-то убойное: что продержит меня на ногах, даже если все кости в теле переломаются.

Пискнул шкафчик возле капсулы, и я рассмотрела внутри два инъектора с черной жидкостью. Протянув руку, я с опаской коснулась стального гладкого корпуса, взвесила инъектор в руке и прикинула, что это может быть за дрянь.

— Вкалываешь, и на двадцать минут ты будешь чувствовать себя сверхчеловеком. Но когда время истечет — отрубишься часа на два, не меньше. Хватит тебе двадцать минут?

Стиснув инъектор в кулаке, я подошла к двери.

— Мне хватит десять, а остальные десять я потрачу на Геранта, чтобы неповадно было меня запирать!

Над головой громыхнул женский смех, и дверь отъехала в сторону, выпуская меня из каюты.

73. Ворон

Чувствовал ли я себя ублюдком? О, да. Собирался ли я заглаживать свою вину перед Ши, ведь был совершенно уверен, что она оторвет мне яйца при следующей встрече? Несомненно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Если, конечно, она не убьет меня раньше.

Или она придумает что-то похуже смерти. Тотальное игнорирование, например. Гордость воина — вот эта вот вся история.

— Ты все сделал правильно, — сказал Бардо, облетая город по широкой дуге. — Ши на взводе, но она остынет и поймет тебя. И, если честно, поменяйся вы местами — и она сделала бы то же самое.

— Конечно, поймет, — протянула «Цикута». — Это ведь так прекрасно — силой запирать женщину в капсуле. Я прямо вижу, как она упадет на колени и сапоги тебе будет целовать, рассыпаясь в благодарностях. Пф-ф! Клиенты борделя с шлюхами лучше обращались.

— Да завались ты уже, — прошипел я сквозь стиснутые зубы.

— У-у-у-у, ведерко с костями заволновалось!

Хохот корабля резанул по ушам, но я сдерживался из последних сил, чтобы не пустить в приборную панель пулю.

Перед нами выросла арка врат. Каменная громада внушала какой-то глубинный, подсознательный ужас, от которого внутренности покрывались ледяной коркой. «Цикута» качнула крыльями и пошла на снижение. Бардо собирался сесть на краю площади, в центре которой и стояли врата; «Цикута» же сообщила, что вокруг — только птицы и заброшенные дома.

— Высаживай меня, — бросил я Бардо и покосился на дверь в каюту, где я оставил Колючку. Только бы друг оказался прав. Я не желал ей зла. Меньше всего на свете я хотел, чтобы Ши рвалась в бой, когда ее состояние было близко к слому. Даже если она сама этого не понимала, то я видел — не слепой. И ворон прекрасно чувствовал ее слабость: каждое его перо подрагивало при одном только взгляде на израненную Ши. — И следи за Колючкой. Головой за нее отвечаешь.

«Цикута» приземлилась у самой кромки площади, выпустила меня из своего нутра и замерла, наблюдая за происходящим.

Я видел, как темные тени скользили по крышам, как крылья птиц-охотников резали воздух. И я не мог понять, почему твари не нападают, а только смотрят на чужаков. Врата удерживали их на расстоянии? Какая-то запретная территория?

Под сапогами не хрустела пыль и мелкие камешки: земля расходилась в стороны мелкими волнами, как поверхность воды, под которой четко проступали черные линии тонких корешков. Казалось, что все в этом мире было пронизано корнями дерева-великана, возвышавшегося над городом.

И пах этот мир гнилью и тленом, горечью старой крови. Это кладбище, самое настоящее кладбище, где не было места живым, кроме тех самых птиц, что, скорее всего, давно уже пожирали друг друга, чтобы не сгинуть окончательно.

Возле врат я увидел высокий знакомый силуэт.

Вот только победителем Буря не выглядел. Он дрожал, посылал в небо затейливые проклятия и все никак не мог совладать с Ключом, который рвался из рук и не желал становиться в предназначенную для него выемку.

И это лицо…

Кто-то очень хорошо обработал мальчишку — не быть ему больше красавчиком.

Идиот, как он есть. И куда парень собирался открыть проход? В пустоту?

Вскинув дробовик, я протяжно свистнул, отвлекая Бурю. Он повернулся, в его глазах полыхнула ярость и безумная, отчаянная надежда на бегство.

— Брось Ключ и отойди! — крикнул я. Внутри все клокотало от ненависти, желания нажать на спусковой крючок и снести Буре голову к такой-то матери. Это было очень соблазнительное решение, но я сдерживался из последних сил. Ши могла бы прикончить его давно, но почему-то сохранила жизнь этому куску дерьма, и я мог догадаться почему.

Хотела справедливого суда. Вот только пришлось бы вернуться на Заграйт, а это нереально сейчас. Совет просто сожрет нас живьем. Бросит в тюрьму, а через пару дней казнит на центральной площади. И таскать Бурю с собой или спрятать его где-нибудь до того, как решатся все вопросы, — лишний риск.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ши ничего тебе не рассказала, да? Ключ — единственный способ предотвратить войну, и я не отступлю, потому что какой-то сучке жмет ее долбаное благородство!