Манхэттен - Джон Дос Пассос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Джек ведь больше не работает в «Парамаунт», — сказала миссис Меривейл. — Он заведует рекламой у «Фэймос плэйерз».
— Он приедет через две недели. Он писал, что надеется быть здесь к Новому году.
— Ты получила еще телеграмму, Мэзи?
Мэзи кивнула головой.
— Ты знаешь, Джеймс, Джек никогда не пишет писем. Он всегда телеграфирует, — сказала миссис Меривейл.
— Он, вероятно, забрасывает весь дом цветами, — буркнул Джеймс из-за газеты.
— Все по телеграфу, — хвастливо сказала миссис Меривейл.
Джеймс отложил газету.
— Ну что ж, будем надеяться, что он приличный человек.
— Джеймс, ты отвратительно относишься к Джеку… Это гадость! — Мэзи встала и исчезла за портьерами гостиной.
— Поскольку он собирается стать мужем моей сестры, я полагаю, что могу высказывать мое мнение о нем, — проворчал Джеймс.
Миссис Меривейл пошла за дочерью.
— Иди сюда, Мэзи, кончай завтрак, он просто дразнит тебя.
— Я не хочу, чтобы он говорил так о Джеке!
— Но, Мэзи, я считаю, что Джек — прекрасный мальчик. — Она обняла дочь и подвела ее к столу. — Он такой простой и, я знаю, у него бывают хорошие порывы… Я уверена, что ты будешь счастлива.
Мэзи села; ее лицо под розовым чепчиком надулось.
— Мама, можно еще чашку кофе?
— Дорогая, ты знаешь, что ты не должна пить так много кофе. Доктор Ферналд говорит, что это тебе расстраивает нервы.
— Мне, мама, очень слабого. Я хочу доесть булочку, я не могу съесть ее сухой. А ты ведь не хочешь, чтобы я теряла в весе?
Джеймс отодвинул стул и вышел с газетой под мышкой.
— Уже половина девятого, Джеймс, — сказала миссис Меривейл. — Он способен целый час читать так газету.
— Ну вот, — раздраженно сказала Мэзи, — я сейчас лягу обратно в кровать. Это глупо — вставать в семь часов к завтраку. В этом есть что-то вульгарное, мама. Никто этого больше не делает. У Перкинсов завтрак подают на подносе в кровать.
— Джеймс должен быть в девять часов в банке.
— Это еще не причина, чтобы мы все вставали с петухами. От этого только цвет лица портится.
— Но тогда мы не будем видеть Джеймса до обеда. И вообще я люблю рано вставать. Утро — лучшая часть дня.
Мэзи отчаянно зевнула.
Джеймс появился в дверях передней, чистя щеткой шляпу.
— Где же газета, Джеймс?
— Я оставил ее там.
— Ничего, я возьму ее… Дорогой, ты криво вставил булавку в галстук. Дай я поправлю… Так.
Миссис Меривейл положила руки на плечи сыну и заглянула ему в лицо. На нем был серый костюм со светло-зеленой полоской, оливково-зеленый вязаный галстук, заколотый маленькой золотой булавкой, оливково-зеленые шерстяные носки с черными крапинками и темно-красные полуботинки; шнурки на них были аккуратно завязаны двойным узлом, который никогда не развязывался.
— Джеймс, ты не возьмешь тросточку?
Он обмотал шею оливково-зеленым шерстяным шарфом и надел темно-коричневое зимнее пальто.
— Нет, я заметил, что тут молодые люди не носят тросточек, мама. Могут подумать, что я немножко… сам не знаю что.
— Но мистер Перкинс носит тросточку с золотым набалдашником.
— Да, но он один из вице-президентов… Он может делать все, что хочет… Ну, мне пора.
Джеймс Меривейл наскоро поцеловал мать и сестру. Спускаясь в лифте, он надел перчатки. Наклонив голову против сырого ветра, он быстро пошел по Семьдесят второй улице. У спуска в подземную железную дорогу он купил «Трибуну» и сбежал по ступеням на переполненную, кисло пахнущую платформу.
«Чикаго! Чикаго!» — орал патефон. Тони Хентер, стройный, в черном глухом костюме, танцевал с девушкой, склонившей кудрявую пепельную головку на его плечо. Они были одни в гостиной отеля.
— Душка, ты чудесный танцор, — ворковала она, прижимаясь к нему.
— Ты так думаешь, Невада?
— Угу… Душка, ты ничего не заметил во мне?
— Что именно, Невада?
— Ты ничего не заметил в моих глазах?
— У тебя самые очаровательные глазки в мире.
— Да, но в них есть еще что-то.
— Ах, да! Один — зеленый, а другой — карий.
— Значит, ты заметил, малыш!
Она протянула ему губы. Он поцеловал ее. Пластинка кончилась. Они оба подбежали и остановили патефон.
— Ну какой же это поцелуй, Тони? — сказала Невада Джонс, откидывая волосы со лба.
Они поставили новую пластинку.
— Послушай, Тони, — сказала она, когда они снова начали танцевать, — что тебе вчера сказал психоаналитик?
— Ничего особенного. Мы просто разговаривали, — сказал Тони, вздыхая. — Он считает, что все это только воображение. Он советует мне поближе сойтись с какой-нибудь девушкой. Он — порядочный человек, но он не знает, о чем он говорит. Он ничего не может сделать.
— Держу пари, что я смогла бы!
Они перестали танцевать и посмотрели друг на друга. Их лица пылали.
— Невада, — сказал он жалобно, — встреча с тобой имела для меня большое значение… Ты такая милая! Все другие были мне противны.
Она задумчиво отошла и остановила патефон.
— Интересно, что сказал бы Джордж?
— Мне ужасно тяжело об этом думать. Он был так любезен… Не будь его, я никогда не попал бы к доктору Баумгардту.
— Он сам виноват. Дурак!.. Он думает, что меня можно купить за номер в гостинице и два-три билета в театр. Ну вот, я ему покажу!.. Нет, право, Тони, ты должен лечиться у этого доктора. Он сделал чудеса с Гленом Гастоном… Гастон был до тридцати пяти лет уверен, что он «такой», а недавно я слышала, что он женился и у него двое детей… Ну, теперь поцелуй меня по-настоящему, дорогой мой… Вот так! Давай потанцуем еще. Ты чудно танцуешь. «Такие» всегда хорошо танцуют. Я не знаю, почему это…
Внезапно раздался резкий звонок телефона — точно завизжала пила.
— Хелло… Да, это мисс Джонс… Конечно, Джордж, я вас жду… — Она повесила трубку. — Ну, Тони, удирай. Я позвоню тебе потом. Не спускайся в лифте, ты встретишь его.
Тони исчез за дверью. Невада поставила «Дивную крошку» и начала нервно ходить по комнате, переставляя стулья, поправляя растрепанную прическу.
— А, Джордж!.. Я думала, вы никогда не приедете… Здравствуйте, мистер Мак-Нийл! Не знаю почему, но я сегодня ужасно нервничаю. Мне казалось, что вы никогда не приедете. Давайте завтракать. Я очень голодна.
Джордж Болдуин положил котелок и тросточку на стол в углу.
— Что вы хотите, Гэс? — спросил он.
— Я всегда заказываю баранью котлету с жареной картошкой.
— А я буду есть бисквит с молоком — у меня желудок немножко не в порядке… Невада, соорудите мистеру Мак-Нийлу чего-нибудь выпить.
— А мне, Джордж, закажите жареного цыпленка и салат из омаров! — крикнула Невада из ванной комнаты, где колола лед.
— Она большая любительница омаров, — усмехнулся Болдуин,
