Жизнь чудовищ (сборник) - Дмитрий Колодан

Пытаюсь понять этот город. Я хочу знать его историю. Читать на здешнем языке еще трудно, разговаривать – проще. Родриго, лоснящаяся смуглая офисная крыса, брызжущая патриотизмом, с удовольствием просвещает меня. Они воевали, много, за золото, скрытое на болотах. Строили порт, а потом опять воевали, теперь – за золото, которое мог принести порт.

– А потом?

– А потом было самое главное сражение, и Гуа стала красной от крови.

Мутная вода приносила их в устье и оставляла гнить в рыжих болотах. Они покачивались в красной воде бок о бок – разбухшие и примирившиеся. Застревали в тростниках и понимали, что нет никаких сторон и вода была окрашена зря. Потом они начинали смеяться.

– Этот день мы отмечаем каждый год – День крови. Это скоро. Круглая дата. Будет праздник.

И правда смешно.

Сеси – как этот город, огромная и влажная. Она много ест и много потеет. Она может выпить целую бутылку джина, зная, что будет умирать утром. Она курит одну сигарету за другой. Ее поцелуи душат меня.

Я не могу полюбить этот город, но Сеси я почти люблю.

Сеси водит меня по странным местам. Запахи плесени и денег там сильнее, а люди больше похожи на белых цапель. Они пьют в полутьме васку, от которой становится все равно, а потом мучительно болит живот и сжимаются стены. Некоторые кричат от боли и страха. Их отвозят домой, а на следующий день они приходят снова.

Я пью с ними, а потом люблю Сеси в мокрых коридорах с цементными стенами. Иногда это делает кто-нибудь другой, оставляя меня наблюдать. Сеси смотрит мне в глаза и улыбается. В такие ночи я напиваюсь.

Утром мы идем на работу.

По городу ползут щупальца слухов. Когда мои коллеги задерживаются на работе, их жены обрывают телефон. Когда на окна офисов наваливается душная темнота, мы стараемся не смотреть на стекла. Мы продолжаем двигать пачки денег, а потом выскакиваем на улицу и нервно ловим такси, и просим довезти до самых ворот наших домов. Мы боимся.

Из-за стеклянно-бетонных высоток выходит кто-то. Иногда эти «кто-то» выползают из слабо светящихся в темноте канав. Иногда они выбираются из мусорных куч на тротуарах широких асфальтовых улиц. Родриго говорил, что сбил одного – слишком неожиданно выскочил на дорогу. Они одеты в рваные костюмы и покрытые мерзкими пятнами рубашки. Их галстуки скручены в веревки. Они не нападают. Только смеются.

Говорят, те, кто их видел, становятся другими. Те, кто видел смеющегося, перерождаются. Если остаются в живых.

Хайме нашли на улице недалеко от офиса. Инфаркт. Слишком много работал, много переживал, хотел наверх. Сердце не выдержало влажной духоты. Он был моим начальником. Его место занял я. Оказывается, когда ты забираешься выше, не только пачки становятся толще. Ставится отчетливее шум моря. Иногда я различаю скрежет кранов. Корабельные сирены кричат чаще. Теперь я двигаю пачки почти осмысленно.

Исчез Родриго. Поговаривают, что покончил с собой, бросился под машину. Накануне прямо за рабочим столом с ним случилась истерика. На следующий день он не пришел. Родриго делал очень важную работу. Теперь нам придется трудиться за него.

Цифры и печати. Бесконечные ряды чисел и подписей. Разлинованные листы бумаги. Переговоры, похожие на таблицы. Числа. Числа обозначают деньги. Толщину передвигаемых с места на место пачек. То, что мы делаем, – очень важно и нужно. Здесь не место для истерик.

Родриго плакал и кричал, что здесь жарко, как в аду. Всхлипывал, плечи тряслись, никак не мог успокоиться.

Что же, здесь правда жарко. Но это не повод…

Пытаюсь понять, зачем попал в этот город. Меня прислала сюда компания, в которой я работал дома, далеко на севере. Но узнать мотивы высокого начальства трудно, разговаривать с коллегами – проще. Секретарша здешнего босса радостно делится со мной секретами. У них много конкурентов. Они работают хорошо, но конкурентов слишком много.

– И что?

– Мы попросили прислать нам специалиста, и в европейских компаниях стали больше доверять нам.

Они, задыхаясь, приходили на переговоры, расплавившиеся, разлагающиеся от жары. Потом среди смуглых лиц видели мою голубоглазую физиономию и понимали, что боялись зря, здесь не только чужаки. Пили много воды и смеялись, когда переговоры заканчивались удачно.

– Скоро наша фирма будет первой. Мы работаем лучше всех.

И правда…

Сеси уволили. Разбила компьютер, за которым работала, а на переговорах швырнула в клиента бумагами. Она смеялась, когда делала это.

Я продолжаю приходить к ней. Оказывается, Сеси нравится, когда ей делают больно. Мне тоже. Поэтому я никогда не отворачиваюсь, когда другие кладут ее на пол в цементных коридорах. Я заказываю еще один стакан васки и смотрю. Я хочу разрушить нашу любовь. Сеси – тоже. Мы не хотим любить этот город. Нам надо уйти отсюда, пока не поздно.

Иногда я думаю, что уже поздно.

Говорят, смеющихся никто не видел в жилых кварталах. Больше всего их на деловых улицах. Они приходят со стороны реки. Говорят, смеющиеся не отбрасывают тени.

– Они сами тень, – сказала Сеси.

– Бабушкины сказки. Обыкновенные нищие. Вы тут совсем обалдели от жары, вот и рассказываете небылицы.

– Они ничего не просят. Только смеются.

– Сеси, хватит повторять глупости.

– Они сами тень, ваша тень. Тех, кто работает.

– Чепуха, – я поцеловал ее. – Тени не смеются.

Я видел смеющегося. Ехал в такси, когда он выскочил на обочину из-под моста. Рот широко открыт, а глаза светились в фарах узкими щелями. Почти похож на человека, но еще больше – на белую цаплю. Машина промчалась мимо, и в открытое окно ворвался запах гнили. Сердце дернулось, и стало не хватать воздуха. Я подумал, что в последнее время слишком много пью, и не сплю по ночам, и много работаю. Не хочу, чтобы кто-нибудь заменил меня, как я заменил Хайме. У меня много важной работы.

Не буду никому рассказывать. Не хочу поддерживать дурацкие мифы. Не хочу, чтобы на меня смотрели как на отмеченного.

Пытаюсь понять Сеси. Я хочу знать о ней все. Разговаривать наедине трудно, в душном баре, забитом пьяными людьми, легче. Сеси уже выпила столько, что с удовольствием просвещает меня.

Она училась. Потом работала, и снова работала.

– А потом?

– А потом меня уволили.

Она много лет каждый день приходила в офис и, обливаясь потом, передвигала пачки денег. Делала карьеру. И застревала на всю ночь в кабаках, в тех странных барах, в которые водит меня. А потом поняла, что прохладных и сухих мест не бывает, и ей стало смешно.

– Скоро ты тоже будешь оставаться здесь на всю ночь. Потому что здесь плохо, очень плохо. Но в офисе хуже.

Я киваю.

Скоро День крови. Будет праздник. Будет карнавал. Люди, похожие на белых цапель, выйдут на улицы. Люди, гниющие в офисах, получат выходной и тоже выйдут. Они будут веселиться.