Вчерашние розы - Хизер Кэлмен

Хелли остановилась в нескольких футах от постели. Ее удивил изможденный вид золовки. Наполовину скрытое пропитанными потом иссиня-черными волосами лицо было белым как мел и искажено болью. Зеленые глаза окружали серовато-пурпурные тени, а обычно розовые, чуть припухлые, сложенные бантиком губки вытянулись в узкую бесцветную линию.

«Если это Пенелопа считает „отлично“, — подумала Хелли, — то просто страшно, что она имеет в виду под „больна“. Тут что-то не так. — Хелли вздохнула и направилась к кровати. — Нужно, чтобы пациентка доверяла тебе».

При приближении Хелли дрожащая на кровати фигурка забралась еще глубже под покрывало. Уставившись на свою непрошеную гостью злым взглядом, Пенелопа прошипела:

— Что вам угодно?

Хелли постаралась взять примирительный тон;

— Вы явно больны, и я хочу вам помочь, если вы мне позволите.

Издав классическое парришевское фырканье, Пенелопа повернулась на бок спиной к претендентке-спасительнице. Она страдала от сильного приступа колик, а копающая золото ее брата новоиспеченная жена настаивает на том, что будет ее сиделкой.

Пенелопа слабо простонала и скорчилась от внезапно пронзившей живот боли. Почему эта доктор Гардинер не может заниматься своими собственными делами и оставить ее страдать в покое? Вряд ли эта пакостная женщина действительно заботится о ней… или Джейке.

Свернувшись в клубочек, Пенелопа прижала ноги к животу. Может быть, если она не будет обращать на нее внимания, она оставит свои претензии на добрую самаритянку и уйдет.

Но Хелли вовсе не собиралась уходить. От нее не ускользнул сдавленный стон девушки, как и то, что она скорчилась от боли. Озабоченная, Хелли села на край кровати и осмотрела скрючившуюся под покрывалом Пенелопу. После небольшого колебания Хелли мягко положила руку на плечо золовки.

— Если вы больны…

— Я же сказала, что со мной все отлично, — огрызнулась Пенелопа, откатываясь от ее прикосновения. — Единственное, что я хочу, это чтобы вы оставили меня в покое.

Хелли едва не улыбнулась на реакцию девушки. Как часто она слышала такие слова от Джейка. Упрямство — явно фамильная черта Парришей.

— Как врач, я дала клятву помогать нуждающимся. Оставить вас одну в таком состоянии — значит нарушить эту клятву. А поскольку я никогда не нарушаю своего слова, то останусь с вами, пока вы не позволите помочь вам.

В ответ Пенелопа только фыркнула еще раз.

На этот раз Хелли улыбнулась. Девушка была Парриш до мозга костей. Придется долго повозиться, прежде чем удастся ее уломать. С этой мыслью Хелли устроилась поудобнее.

Так они оставались с четверть часа: Пенелопа, попеременно то жалела себя, то мысленно посылала на голову Хелли самые разнообразные беды; Хелли же обдумывала, как ей лучше пробить оборонительную стену Пенелопы.

Первой тишину нарушила Пенелопа. Перевернувшись на живот и подперев голову руками, она смотрела на невестку сквозь вуаль черных волос.

— Зачем вы это делаете? — обвинительным тоном спросила она.

Хелли спокойно встретила враждебный взгляд Пенелопы.

— Я уже сказала вам. Я доктор, а дело доктора — лечить больных.

— А также обращать внимание на тех, кто не хочет вашей помощи?

Хелли пожала плечами.

— По-разному.

— И отчего это зависит?

— От того, кто пациент. Если отказывающийся совсем чужой мне человек, я обязана уважать его волю и молиться о лучшем исходе. Однако, когда пациентка оказывается сестрой любимого мной человека, мой долг оказать ей помощь… независимо от того, насколько упряма и не склонна она к этому.

В зеленых глазах Пенелопы появился недобрый огонек:

— А когда вы решите, что больше не любите Джейка, будете ли вы считать своим долгом лечить меня? — Она беспокойно вертела прядь черных волос вокруг пальца. — Или вы притворитесь, что я не существую, как это сделала Сирена?

Хелли уставилась на Пенелопу. Внезапно она поняла, в чем дело. Как она могла быть так слепа? Как она не догадалась, что, подобно Джейку, Пенелопа тоже получила шрамы от предательства Сирены. Как не поняла, что такое поведение девушки всего лишь попытка скрыть боль и страх?

Глядя на свою золовку, одетую в одну ночную рубашку, с распущенными волосами, Хелли припомнила то, что упорно старалась забыть: Пенелопа еще почти ребенок. Ей всего лишь восемнадцать… она едва вышла из школы. И при всей своей молодости она уже повидала столько трагедий, сколько иным не доводится за целую жизнь. Неудивительно, что она так несчастна и недоверчива.

Внезапно Хелли охватил приступ нежности и жалости. Она решила успокоить девушку. Наклонив голову набок и улыбаясь, она сказала:

— Я никогда не перестану любить Джейка. Он для меня дороже жизни.

Пенелопа перевела взгляд с Хелли на завиток волос, намотанный вокруг указательного пальца.

— Сирена тоже утверждала, что любит его. Но по-настоящему она его не любила. Иначе она никогда не обращалась бы с ним так ужасно.

Хелли покачала головой.

— Я знаю, это трудно понять…

Но прежде чем она успела закончить свое объяснение, Пенелопа перебила ее:

— Это из-за нее он пошел на войну! — Лицо девушки исказилось от внезапной злобы. — Это из-за нее он был ранен! Она довела его своей ненавистью.

Слезы брызнули у нее из глаз, и голос постепенно сошел на шепот:

— Как она смеялась, когда получила телеграмму Сета, сообщающую об его увечьях. Она говорила, что надеется на его смерть. Я тогда ненавидела ее.

Теперь уже Пенелопа ревела навзрыд. Хелли всем сердцем сочувствовала девушке. Она по своему искалеченному детству знала, что значит жить в доме, раздираемом супружескими баталиями. Знала, как примеры этой борьбы сказываются на восприятии ребенка и формируют его мироощущение. Более того, она знала, как эти примеры, хорошие или дурные, могут повлиять на всю жизнь.

Голами наблюдая, как отец ранит мать своими злобными оскорблениями и изменами, Хелли выросла не доверяющей мужчинам. Очевидно, влияние Сирены в равной степени заставило Пенелопу не доверять остальным женщинам.

Хелли нерешительно попробовала погладить напряженную спину девушки, и, хотя Пенелопа от этого стала еще более зажатой, все же не отпрянула от нее. Это была небольшая, но все же уступка.

Продолжая гладить девушку, Хелли мысленно дала обет: любовью и пониманием Джейк доказал ей, что мужчинам можно доверять. Она должна применить тот же самый подход к Пенелопе и показать ей, что можно доверять другим женщинам. Хелли заявила:

— Я не Сирена и скорее умру, чем принесу вред Джейку. Пенелопа пренебрежительно хмыкнула сквозь рыдания и оторвала зареванное лицо от рук, чтобы кинуть на Хелли презрительный взгляд.