Вчерашние розы - Хизер Кэлмен

Хелли обняла его, притянула к себе и положила голову ему на грудь.

— Я до боли хочу тебя! Да!

— И все же не так сильно, как я тебя, — Джейк вздохнул и уткнулся в ее плечо. Они словно были созданы друг для друга. — Надеюсь, Сет поторопится. Я просто не хочу, чтобы ты нарушила свою клятву.

В первый день 1866 года доктор Гардинер в своем плохоньком платьице стала миссис Джейк Парриш.

Глава 23

Хелли стояла в холодном вестибюле и снимала лайковые перчатки цвета шоколада. Она провела вечер, проверяя строительство новых резиденции Миссии и больницы, и составила в уме список оборудования и запасов, которые потребуются после завершения строительства.

Верный своей щедрой натуре, Джейк предложил заново отстроить резиденцию, а также примыкающую к ней больницу на сорок коек. Он настоял, чтобы оба здания строились из лучших материалов и лучшими строителями. У Хелли от одной мысли о том, во что это обойдется, по спине поползли мурашки. Бережливая по природе, она часто пыталась подсказывать, как сэкономить деньги, но Джейк только пожимал плечами и заказывал сверхпрочные материалы, утверждая, что дополнительные расходы ничто по сравнению с безопасностью Хелли.

Хелли чувствовала, что всякий раз, как она думает о своем замечательном муже, ее сердце просто распирает радость. Она счастливейшая женщина в мире, так как ей удалось выйти за Джейка Парриша. В отличие от большинства знакомых ей мужчин, которых хватил бы апоплексический удар при одной мысли, что их жены практикуют медицину, Джейк гордился ее достижениями и никогда не забывал представлять ее всем, как «моя жена, доктор Парриш». И, хотя Хелли часто отлучалась на неотложные вызовы, иногда за счет их общих семейных вечеров, она ни разу не слышала от Джейка жалобы.

Чувствуя себя поистине благословенной, Хелли положила перчатки на столик и стала снимать шляпку, предварительно посмотревшись в зеркало.

Нынешняя шляпка отличалась от ее прежней, как бабочка от моли. Сделанная из бархата цвета меди и богато украшенная лентами цвета какао и золота, она была прелестной. Хелли погладила мягкую ткань и только потом положила ее на перчатки. Это был образец изысканного вкуса Джейка, как и все в ее обширном новом гардеробе.

Когда она впервые увидела потрясающий выбор платьев и различных дамских аксессуаров, которые заказал для нее Джейк, Хелли чуть не лишилась чувств. Положительно грешно то, как он ее балует. Говоря о греховности…

В равной мере она лишилась дара речи от шока и удовольствия, когда развернула потрясающий набор тончайшего нижнего белья. Ее тот же час охватило желание, так как при этом Джейк прошептал ей на ухо предложение испытать ее новые приобретения и подвергнуть его интимному обследованию.

Впоследствии, как только Хелли ощущала шелковистые ткани, ласкающие ее кожу, она вспоминала ласки Джейка в тот вечер.

Хелли была так счастлива в своей новой жизни, что весело переименовала дом Парришей в Эдем, чем побудила Джейка предложить новое применение для яблок. К несчастью, как и Еву в том библейском саду, Хелли тоже преследовал змеи, который делал все, чтобы вытолкнуть ее оттуда на грешную землю.

Имя у него было Пенелопа.

Тяжело вздохнув, Хелли отвернулась от зеркала. После многочисленных нагоняев и серьезных лекций от Джейка Пенелопа больше открыто не высказывалась против своей невестки. По существу, если ее не спрашивали о Хелли, она о ней вообще не говорила. А в тех случаях, когда она была вынуждена отвечать, довольствовалась односложными ответами. Что же до ее отношений с братом, то они стали прохладными почти до отчужденности.

Именно эта последняя перемена тревожила Хелли больше всего. Хотя Джейк никогда не обсуждал создавшееся положение, она ясно видела, что отчужденность сестры доставляет ему боль.

При мысли о злобном поведении Пенелопы Хелли ощетинилась. Будь она проклята, если позволит этой избалованной девчонке причинять боль ее несравненному Джейку. Он заслуживает любви и уважения своей сестры, и она добьется, чтобы он их получил.

Приняв такое решение, Хелли стала обдумывать конкретные действия, чтобы вернуть мир в дом Парришей. Сейчас же. Пока не будет слишком поздно и отношениям брата и сестры не будет нанесен непоправимый ущерб. Хелли сосредоточилась перед неприятной встречей и прошла из вестибюля в музыкальный зал.

Больше всего на свете Пенелопа любила музыку и большую часть утра проводила за фортепьяно, упражняясь в пенни. Но сегодня комната был пуста.

— Хо! — крикнула Хелли, выследив китайчонка в дальнем углу холла.

Малыш с быстротой снежного кома появился рядом с ней. Отвесив Хелли почтительный поклон, он поинтересовался:

— Хо нужен мисси Парриш? Хелли кивнула:

— Ты не видел Пенелопу?

Упоминания этого имени было достаточно, чтобы Хо принял выражение давно выстраданного мученичества. Он что-то пробормотал по-китайски и закатил глаза к небу.

— Мисси Пенелопа у себя в комнате. Она сказать, что больной. — При этом китайчонок презрительно хмыкнул. — Хо сказать только, что у нее дурной голова. У нее уже неделю дурной голова. Всегда дурной голова.

Хотя Хелли была слишком скрытна, чтобы высказывать свои мысли, про себя она согласилась, что последнее время Пенелопа страдала «дурной голова» больше, чем обычно. Она так часто ворчала, что лицо ее превратилось в маску постоянного неудовольствия.

Хелли поблагодарила Хо и направилась к золовке, планируя по дороге свои действия. Если Пенелопа действительно больна, неплохо бы и осмотреть ее. Если нет и она просто дуется, как подозревает Хо Ян, то им предстоит давно просроченный разговор. С такой повесткой дня Хелли постучалась в дверь золовкиной спальни.

— Что? — услышала она приглушенный ответ.

— Хо сказал, что вы больны, — прокричала Хелли сквозь закрытую дверь. — Может быть, я могу помочь?

Последовала долгая пауза, прежде чем Пенелопа наконец ответила:

— Со мной все отлично. Уходите и оставьте меня в покое. Хелли улыбнулась. Ага! Итак, Хо оказался прав. Пенелопа изволит в очередной раз дуться. Ну раз так…

— Нет. Я не уйду. Нам надо поговорить.

Хелли показалось, что она уловила звук фырканья, но, учитывая толщину двери, она была не уверена. Однако следующие слова Пенелопы были слышны вполне отчетливо:

— Мне нечего вам сказать ни сейчас, ни когда-либо!

— Но зато у меня есть, и, хотите вы того или нет, вы меня выслушаете. У вас пять секунд, прежде чем я войду. Одна… — Хелли громко отсчитала все пять и распахнула дверь. Отделанная в бледно-голубых и лососево-розовых тонах спальня была воплощением девических грез. В центре комнаты под роскошным балдахином стояла кровать в стиле рококо, и на ней, завернувшись в парчовое покрывало, возлежала Пенелопа.