Две жены для Святослава - Елизавета Дворецкая

– Можем и ударить! – соглашался Асмунд, развеселившийся при виде связанных кораблей: даже он никогда такого не видел, а лишь слышал от отца. – Может, мы даже прорвемся. Но дружину положим. Их вдвое больше, и это не оратаи! Ты гляди, как стоят! А хирдманы не грибы – в лесу не соберешь.

– Клюй пернатый, да как они посмели! Это моя земля!

– Похоже, они не знали об этом, – заметил Алдан. – Хочешь, я поговорю с ними? Это и впрямь стяг ютландских Инглингов. Правда, я не знал, что из них хоть кто-то остался в живых. Я слышал, в Хейдабьюре уже год или два правит Харальд сын Горма, он из Кнютлингов, и я думал, что из наших Инглингов не уцелел никто.

– Я видел одного норвежца, он рассказывал, что был в войске Хакона Доброго, когда они разбили Инглингов в Ютландии, – сказал Фольки, один из Святославовых отроков. – Говорил, что всех убили. И Олава, и кто-то там у него был из родни…

– Племянника Олава звали Рагнвальд, – добавил Алдан. – Сын Сигтрюгга.

– Ты знаешь его в лицо? – обернулся к нему Асмунд.

– Давненько я его видел в последний раз, он тогда был еще подростком… Но думаю, что узнаю.

– Вот ты и поезжай с князем. Да смотри, приглядись хорошенько: живой это конунг или из могилы вылез? – засмеялся Асмунд.

Святослав уточнил, откуда именно тот вылез, но больше не возражал против переговоров. Асмунд прав: положение для битвы невыгодное, а он еще слишком молод, чтобы искать славной, но бесполезной гибели.

С обеих сторон луга выстроились одинаковые стены щитов, оба войска снарядились для боя. Малые дружины съехались посреди луга и остановились шагах в пяти друг от друга. Три священных зверя реяли над лугом: русский белый сокол, датский черный ворон и свейский серебряный змей.

Еще подъезжая, Святослав определил, где конунги: телохранители были в шлемах и с щитами на руке, но двое мужчин сидели в седлах с непокрытыми головами, за спиной каждого знаменосец держал стяг. Оба выглядели старше его, но Святослав взирал на них с горделивым презрением, как привык: он никогда не имел дела с людьми равного себе положения. На мелких племенных князей вроде Жировита волынского он смотрел глазами победителя, а союзные князья, как Станибор смолянский, платили ему дань и подчинялись. Впервые он в собственных пределах встретил людей, неподвластных ему и способных дать отпор.

– Я – Святослав сын Ингвара, великий и светлый князь русский, – первым начал он. – Кто вы такие и что делаете на моей земле?

– Я – Рагнвальд сын Сигтрюгга, родом из Хейдабьюра, конунг Палтескъя, – с непринужденным и любезным видом ответил тот из вождей, что смотрелся чуть моложе, с очень светлыми волосами. – А мой товарищ – Эйрик сын Бьёрна, конунг свеев. Думаю, о нем ты слышал.

Второй, постарше, чья голова напоминала обрубок бревна, куда были вставлены желтоватые подозрительные глаза, только кивнул, покусывая травинку.

– Палтес… – нахмурился Святослав. – О чем ты?

– Местные жители, кривейти, называют свой град По-лотцк, – вступил в беседу другой пришелец.

– Что с Полоцком? Где князь Всесвят?

– Конунг Всисвьят, – с усилием Рагнвальд постарался выговорить это имя как можно ближе к нужному, – доблестно пал в битве и теперь наслаждается счастьем… среди своих предков. – Он вовремя вспомнил, что в Валгаллу конунг кривейти едва ли найдет дорогу. – Мое войско разбило его дружину и захватило его город, так что теперь это мой город и моя земля.

– Всесвят дал слово подчиниться мне! – Святослав с трудом сдерживал гнев, конь под ним забеспокоился. – Дал слово платить мне дань.

– Печально, что он не успел исполнить уговор. Но с него уже не спросишь, а его люди признали себя моими людьми, меня – своим конунгом, поэтому ты можешь смело забыть о Всесвяте и говорить со мной.

– О чем я должен с тобой говорить? – непринужденная приветливость наглеца бесила Святослава больше, чем самая отчаянная грубость, и сбивала с толку.

– О том, как будет дальше складываться наша дружба и дела ради взаимной выгоды, конечно! – Беловолосый как будто не сомневался, что именно так все и пойдет.

– Дружба? – Святослав был изумлен. – Дела? Какие дела, клюй пернатый?

– Одно дело у меня уже готово. С низовьев этой реки, – Рагнвальд указал на Двину, – я привел довольно большой и хороший, отборный полон. Я хотел бы его продать, и говорят, что уже в нескольких переходах отсюда находится город, через который пролегают пути в Шелковые страны. Здесь довольно близко от тех мест, где мы взяли наш полон, поэтому я готов уступить его твоим людям по разумной цене. А десятую часть от него я хочу подарить лично тебе – в знак моего уважения и ради нашей дружбы.

Алдан не выдержал и засмеялся: так позабавила его уверенная любезность чужака, которой отвечало изумление на лицах киевлян.

Святослав обернулся к нему, будто надеялся, что ему что-то объяснят.

– Это Рагнвальд сын Сигтрюгга, – кивнул Алдан. – Я его узнал.

– А ты бывал в Ютландии? – обратился к нему тот.

– Я там родился и вырос, но уехал, еще пока правил Олав конунг. Мы слышали, что все ютландские Инглинги убиты Хаконом из Норэйга.

– Убиты мой дядя, Олав конунг, а также Горм конунг, – без улыбки ответил Рагнвальд. – Но я остался жив, хотя первую пару месяцев это было неочевидно.

– Почему ты здесь? Датчане не ходят на Восточный Путь, особенно те, у кого есть своя земля. Мы привыкли видеть свеев, – Алдан учтиво кивнул Эйрику, – но с ними у ярла Альдейгьи есть договор, по которому они не должны искать добычи в наших землях.

– Именно поэтому мы не пошли на Альдейгью, хотя, не сомневайтесь, нам известно, что там гораздо легче взять куда больше добычи, чем на Дуне. Мы уважаем существующие договоры, но Восточный Путь велик и, к счастью для отважных людей, еще не весь поделен.

– Хотелось бы все-таки знать, как вы с Кнютлингами поделили Данию. Я не предполагал туда возвращаться, но у меня там остались родичи…

– Мой родич Харальд сын Горма провозгласил себя единственным конунгом всей Дании, но дал мне войско, чтобы я завоевал себе владения в других странах, и обещал всяческую поддержку. Мне приглянулась эта страна, и какая удача, что ранее она не подчинялась конунгам вашего рода. Теперь мы можем заключить союз, который послужит к выгоде нас обоих. Через эту реку пролегает более короткий путь в Восточное море, и если мы объединим усилия, то сумеем наладить передвижение через земли галиндов.

– Я пришел сюда первым! – возразил Святослав, наконец понявший, что за люди перед ним. Когда-то и его собственные предки вот так же пришли из-за моря искать себе славы и добычи в землях славян, но с тех пор минуло много лет и сменилось несколько поколений, поэтому он уже не желал признавать за чужаками право на такие же подвиги. – Полоцк обещал платить мне дань, и Всесвят согласился дать моему брату в жены свою дочь!

– Всесвята больше нет, его дочь – моя жена, благодаря чему я являюсь его законным наследником. Эта земля признала меня своим конунгом, поэтому если ты хочешь владеть ею, нам придется биться. Незачем откладывать это дело, мы готовы, – Рагнвальд кивнул на войско у себя за спиной. – Я, признаться, не прочь захватить и тот город – Витибески, да? – который лежит прямо на Пути Серебра. Чтобы не приходилось далеко ездить.

Он умолк, дав киевлянам время вообразить такое развитие событий.

– Но сдается мне, договориться мирно будет выгоднее нам обоим, – закончил Рагнвальд.

– Каковы твои условия? – спросил Алдан.

– Вы признаете меня конунгом Полоцкой земли в ее прежних пределах. Мы заключаем союз, вы позволяете моим людям торговать на Пути Серебра, и, возможно, чуть позже мы соберем общий поход в низовья Дуны, где можно взять еще немало полона. А когда мы принудим галиндов пропускать торговых людей до Восточного моря, ваши люди будут ездить здесь, а мои – до Греческого моря.

– Все, кто ездит на Греческое море, платят мне дань! – напомнил Святослав.

– Я не буду платить дани никому, ибо мой род не хуже, чем у какого-либо конунга на свете, – спокойно заверил Рагнвальд. – Тому свидетель сам Один.

– Ты изгнан из своей земли!

– Как и предки тех, кто сейчас правит на Восточном Пути, не так ли? Предлагаю тебе поговорить о моих условиях с твоей дружиной. Или мы сегодня же заключим наш союз, или завтра один из нас расширит свои владения, а второй обретет славу и честь в Валгалле.

Через его плечо Святослав посмотрел на длинный ряд чужого войска. Рагнвальд поднял руку, и тут же все его люди дружно, как один, ударили клинками по умбонам щитов.

– Хей! Хей! – тысячей глоток выкрикивали они, и слаженный удар тысяч клинков по железу отдавался громом над рекой.

– Хр-р-ра-а-авн! – заревел кто-то густым и мощным голосом, будто дракон.

Под это оглушающее приветствие Святослав развернул коня и поехал назад. В нем бурлило негодование оскорбленной самоуверенности, но здравый смысл подсказывал: впервые в жизни он столкнулся с достойным противником. Мыслящим так же, как он сам, но здесь и сейчас превосходящим по силе.