Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник) - Эдуард Асадов

Последний тост

Ему постоянно с ней не везло:На отдыхе, в спорах, в любой работеОна, очевидно, ему назлоДелала все и всегда напротив.

Он скажет ей: «Слушай, пойдем в кино!»Она ему: «Что ты! Поедем на лыжах!»Он буркнет: «Метель… За окном темно!!!»Она: «Ну, а я все прекрасно вижу!»

Он скажет: «Ты знаешь, весь факультетОтправится летом на Чусовую!» –«А я предлагаю и голосую,Чтоб нам с тобой двинуться на Тайшет!»

При встречах он был, как самум, горячИ как-то сказал ей: «Пора жениться!»Она рассмеялась: «Ты мчишься вскачь,Тогда как зачетка твоя – хоть плачь!Нет, милый, сначала давай учиться!

Поверь мне: все сбудется. Не ершись!Конечно, совет мой как дым, занудный,Но я тебя вытяну, ты смирись!А главное… главное, не сердись –Такой у меня уж характер трудный!»

Но он только холодно вскинул бровь:«Ну что ж, и сиди со своей наукой!А мы потеплее отыщем кровь,Тебе же такая вещь, как любовь,Чужда и, наверное, горше лука!»

В любви он был зол, а в делах хитер,И в мае, в самый момент критическийОн, чтоб до конца не испить позор,Вымолил отпуск академический.

Лето прошло, и семестр прошел.Но он не простил ее, не смирился.И, больше того, в довершение золРанней зимой, как лихой орел,Взял и на новой любви женился.

Пир был такой, что качался зал.Невеста была из семьи богатой,И пили, и лопали так ребята,Что каждый буквально по швам трещал!

И вдруг, словно ветер в разгаре балаОт столика к столику пробежал.Это она вдруг шагнула в зал.Вошла и бесстрашно прошла по залу…

Ей протянули фужер с вином.Она чуть кивнула в ответ достойноИ, став пред невестою с женихом,Сказала приветливо и спокойно:

«Судьба человеческая всегдаСтроится в зареве звездной пылиИз воли, из творческого труда,Ну, а еще, чтоб чрез все годаЛюбил человек и его любили.

И я пожелать вам хочу сейчас,А радости только ведь начинаются,Пусть будет счастливою жизнь у васИ все непременно мечты сбываются!

И все-таки, главное, вновь и вновьХочу я вас искренне попросить:Умейте, умейте всю жизнь ценитьИ сердце надежное, и любовь!

Гуляйте ж и празднуйте до утра!И слов моих добрых не забывайте.А я уезжаю. А мне – пора…Билет уже куплен. Ну все… Прощайте».

Затем осушила бокал и… прочь!С улыбкой покинула праздник людный.Ушла и… повесилась в ту же ночь…Такой уж был, видно, «характер трудный».

Последний концерт

Памяти Олега Кагана

Скрипач угасал. У постели егоСошлась профессура. По хмурым лицамПонятно было даже сестрицам,Что сделать нельзя уже ничего.

И старший, почти на весь мир светило,Вздохнул, огорченно пожав плечом:– Как жаль, что с прекраснейшим скрипачомСудьба так безжалостно поступила…

Ну что здесь наука придумать может?Увы, к сожаленью, хирург не маг!И скальпель вновь уже не поможет,А все остальное уже пустяк!..

Ушли, разговаривая сурово.И вряд ли хоть кто-нибудь догадался,Как в тихой палате взгляд у больногоЖелезной решимостью наливался.

Потом, на обходе, вопрос упрямо:– Профессор, прошу… только твердо и прямо:Сколько недель у меня еще есть? –И честный ответ: – Я не Бог, не гений…Но если жить тихо и без волнений,То месяцев пять, а быть может, шесть…

– А если… А если все же волненье?И даже предельное напряженье?Тогда усложняется разговор?– А если волненье? Тогда простите…И тут ни с кого уже не взыщите… –И вышел, нахмурившись, в коридор.

Что в мире артисту важней всего?Нет, время не значит тут ничего,Ведь жизнь – это труд, впрессованный в чувства!А если точнее еще сказать,То все, что имеешь, не жаль отдатьЗа миг, за редчайший накал искусства!

Гудит в напряженье громадный залУж свет исступленно гореть устал:Бинокли, цветы, пестрота нарядов…Зал переполнен, он дышит… ждет:Когда, наконец, маэстро шагнетСюда, под скрещение сотен взглядов?!

И вот, словно вдруг одолев предел,Он даже не вышел, а пролетел,Встал у рояля, прямой и гибкий,Весь – светлых и радостных чувств исток,В приветственном жесте вскинул смычок,Бросая в бушующий зал улыбки.

И тут же вдоль кресел пополз змееюШепот: – Да он же здоров, как Бог!А нам говорили, маэстро плох…Ну вот ведь как лгут болтуны порою!..

Скажите мне: сколько бывает рукВ час вдохновенья у музыканта,В главный, сияющий миг таланта?Две? Двадцать две? Или двести вдруг?!

И кто догадается, сколько волиОбязан собрать человек в кулак,Чтоб, выпив все средства от дикой боли,Стоять и сиять, точно вешний стяг!

Да что там стоять?! Не стоять, а взвитьсяНад залом, людьми, над самим собой,Всей страстью искусства и всей душойРассыпаться, сгинуть и вновь родиться!

Швырнул виртуоз огневой каскадИз муки, восторгов и бури счастья.И был он сейчас здесь верховной властьюИ каждому сущему друг и брат!

Звездам берлинским впору упастьНынче к ногам скрипача России!А слезы в глазах – это только частьЧувств, затопивших сердца людские!

Назавтра – газеты! Тучи газет:«Маэстро, исполненный вдохновенья!»,«Огромный успех! Артистизм, горенье!»,«Удач ему новых на сотни лет!»

Но много ли пресса о жизни ведала?Статьи чуть не плавились от похвал!Да только маэстро их не читал,Его на рассвете уж больше не было…

Перед сессией

Утром, в общежитье, на окнеВетер перелистывает книгу.Понимает в ней, конечно, фигу,Но доволен, видимо, вполне.

А потом студент ее листает,Тот, что сладко на занятьях спит,Тоже ни черта не понимаетИ сердито автора честит.

Вслед за тем берет ее девчонка,Та, которой книгу он принес.Все девчонка понимает тонко,Но, хитря, смущается до слез.

Говорит: – Не надо волноваться.Чтоб экзамен твой не завалить,Следует терпения набраться.А чтоб в матерьяле разобраться,Добрый месяц теме посвятить! –

Никогда студенты не тушуются:Дни бегут. Занятья начались.Вот они уж больше не волнуются,А часами горячо целуются,Видимо, во всем разобрались…

Разные натуры

Да, легко живет, наверно, тот,Кто всерьез не любит никого.Тот, кто никому не отдаетНи души, ни сердца своего.

У него – ни дружбы, ни любви,Ибо втайне безразличны все.Мчит он, как по гладкому шоссе,С равнодушным холодком в крови.

И, ничьей бедой не зажжено,Сердце ровно и спокойно бьется,А вот мне так в мире не живется,Мне, видать, такого не дано.

Вот расстанусь с другом и тоскую,Сам пишу и жду, чтоб вспомнил он.Встречу подлость – бурно протестую,Ну, буквально лезу на рожон!

Мне плевать на злобную спесивость,Пусть хоть завтра вздернут на суку!Не могу терпеть несправедливостьИ смотреть на подлость не могу!

Видимо, и в прошлом, и теперьДал мне Бог привязчивое сердце,И для дружбы я не то что дверцу,А вовсю распахиваю дверь!

Впрочем, дружба – ладно. Чаще проще:Где-нибудь на отдыхе поройСвел знакомство на прогулке в рощеС доброю компанией живой.

Встретились и раз, и пять, и восемь,Подружились, мыслями зажглись,Но уже трубит разлуку осень,Что поделать? Жизнь – ведь это жизнь!

Люди разлетелись. И друг друга,Может, и не будут вспоминать.Только мне разлука – злая вьюга,Не терплю ни рвать, ни забывать.

А порой, глядишь, и так случится:В поезде соседи по вагонуЕдут. И покуда поезд мчится,Все в купе успели подружитьсяПо дорожно-доброму закону.

А закон тот вечно обостряетЧувства теплоты и доброты.И уже знаком со всеми ты,И тебя все превосходно знают.

Поверяют искренно и тихоВорох тайн соседям, как друзьям.И за чаем или кружкой пиваЧуть не душу делят пополам.

И по тем же взбалмошным законам(Так порой устроен человек) –Не успели выйти из вагона,Как друг друга в городских трезвонахПозабыли чуть ли не на век!

Вот и мне бы жить позабывая,Сколько раз ведь получал урок!Я ж, как прежде, к людям прикипаюИ сижу, и глупо ожидаюКем-нибудь обещанный звонок.

А любви безжалостные муки?!Ведь сказать по правде, сколько разЛгали мне слова и лгали руки.Лгали взгляды преданнейших глаз!

Кажется, и понял, и измерилМного душ и множество дорог,Все равно: при лжи не лицемерилИ, подчас, по-идиотски верилИ привыкнуть к лжи никак не мог.

Не хвалю себя и не ругаю,Только быть другим не научусь.Все равно, встречаясь, – доверяю,Все равно душою прикипаюИ ужасно трудно расстаюсь!..

Ну, а если б маг или святойВдруг сказал мне: – Хочешь, превращуВ существо с удачливой душой,Сытой и бесстрастно-ледяной? –Я сказал бы тихо:– Не хочу…

Раздумье о времени