Эскадра его высочества - Алексей Владимирович Барон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С сержантом?
– Да.
– Не понимаю. О чем я буду говорить с ним два часа?
– Уверяю, двух часов не хватит, но больше дать не могу. Дело в том, что этот егер-сержант – ваш сын.
Лицо фон Бистрица дрогнуло.
– Иржи? Как он оказался на «Поларштерне»?
– Доставлен на скампавее «Ежовень». Егер-сержант Неедлы ранен в стычке с бубудусками при сопровождении нашего посла в Муроме. Дрался достойно, Обенаус ходатайствует о награде.
– Куда он ранен?
– В плечо. Пуля прошла навылет, кость не задета. Сейчас ваш сын поправляется.
– Извините, уход за ним…
– О, все, что необходимо, делается. Перевязки, антибиотики, усиленный рацион. Плюс личный патронаж со стороны ее высочества.
– А, даже так… Воистину, от судьбы не уйдешь.
Майор некоторое время смотрел поверх Мак-Магона в кормовое окно адмиральской каюты. Потом сказал:
– Как раз этих двух часов мне может не хватить. Там, в море. И поскольку от «Прогиденса» зависит судьба эскадры… Отплываем немедленно.
Гросс-адмирал молча склонил голову. Потом позвонил в колокольчик и приказал:
– Майору фон Бистрицу – баркас. Начальника штаба – ко мне. Приказ по эскадре: ремонтные работы заканчивать, всех вернуть с берега, быть в готовности к двадцати пяти ноль-ноль. Уходим в полночь! И да пошлет нам Пресветлый хотя бы часик темноты…
* * *
ЕГО ПРОСВЕТЛЕННОСТИ
КЕРСИСУ ГОМОЯКУБО,
БУБУДУМЗЕЛУ
Обрат бубудумзел!
Из опроса спасенных матросов установлено, что в дельте Теклы произошел морской бой. При этом якобы потоплены Его Величества линейные корабли «Орасабис» и «Гронш», а также фрегат «Тангом». Несколько ранее расстрелян бриг «Ямдан». Судьба фрегата «Консо» устанавливается. Достоверными данными о потерях померанских окайников пока не располагаю.
И.о. посла Пресветлой Покаяны в Республике Муром
эскандал Синдрон Псало
Писано во граде Муроме
Июля 21-го дня 839 года от Наказания
17. Гросс-адмирал
Судьба Уолтера определилась, как только он начал понимать значение и предназначение странных и необычных вещей в кабинете отца – от огромных раковин, которые именовались тридакнами, весили по четверти тонны и имели зубастые выступы, часто ушибающие ноги, – до маленьких свинцовых шариков, называемых картечью. Прямо в кабинете росла кокосовая пальма. Под потолком, четырежды изгибаясь в углах комнаты, висела шкура двадцатиметрового удава. Дабы не пугать сына, Джон Мак-Магон-старший, посмеиваясь, называл ее куском небесного экватора. Уолтер не знал, что такое экватор, но слово было чрезвычайно мудрым и очень спокойным.
– А ты подпрыгивал? – спросил он.
– Подпрыгивал? – удивился отец. – Это зачем?
– Ну, чтобы оторвать кусок. От этого… небесного кватора.
Отец рассмеялся.
– А, да. Очень подпрыгивал. И не я один. Лорд Саймон так прыгал, что даже ногу сломал.
Еще в кабинете стояли застекленные шкафы. В них красовались ветвистые разноцветные кораллы, только вот трогать их не разрешалось, потому что они не только легко разбивались, но еще и крошились в руках. А за это крепко влетало. Впрочем, Уолтера гораздо больше привлекал здоровенный черный лук с тетивой из жил страшной ящерицы. Увы, стрелы от него мама постоянно куда-то прятала, обещая выдать их, как только крошка Уолли подрастет.
Однако когда крошка Уолли немного подрос, его стали интересовать уже другие вещи. Карты и атласы с голубыми океанами; статуэтки бога Мососа, вырезанные из душистого дерева; рисунки неведомых берегов с хищными рептилиями; круглая штука, умеющая предсказывать погоду; бронзовая труба, с помощью которой можно было запросто разглядеть не только все, что творится в саду у соседей, но и увидеть который час на башне мэрии.
– Хочешь услышать море? – однажды спросил отец.
– Что за вопрос, сэр! – удивился крошка Уолли.
И услышал. В большой розовой раковине со страшного пиратского острова Пепрос.
– И много там таких раковин? – деловито спросил Уолтер.
– Да. Там много чего. Там еще кукаду живут, – сказал Мак-Магон-старший. – Это такие кукующие попугаи ростом с собаку и с угрюмым характером.
– С собаку-у?
– Честное капитанское.
– А почему у них угрюмый характер?
– Не знаю. Быть может, из-за того, что кукаду питаются епескудами.
– О! А это еще что?
– Не что, а кто. Епескудами называются такие змеи, которые зарываются в песок. Весьма недружелюбные существа.
– Ядовитые?
– Нет, и это их очень злит.
– Пап, а ты возьмешь меня в плавание?
– Охо-хо. В плавании нужно много работать, Уол.
– Ну, так я и буду работать. В чем дело-то?
Отец улыбнулся.
– Хорошо, возьму. Годика через два, если тебе не расхочется.
– У! Через два… А почему не сейчас?
– Сейчас мама не разрешит.
– Как – не разрешит? Ты же в доме главный!
Отец почему-то рассмеялся.
– Нет, это на корабле я главный. А в хорошем доме должна командовать хорошая женщина.
– А у нас хороший дом?
– Превосходный.
– А как узнать, что дом хороший?
– Очень просто. В хорошем доме хочется поменять шпагу на тапочки.
Этого Уолтер понять не смог, поэтому решил спросить о другом, о главном.
– А раньше, чем через два года никак нельзя?
– Категорически.
– Ну, через два года ты забудешь.
– Нет, – очень серьезно сказал отец. – Не забуду.
* * *
И не забыл. В двенадцать лет во время летних каникул Уолтер впервые уходил в рейс на трехсоттонной баркентине «Присцилла», личной яхте графа Бервика. Яхте, которой командовал Джон Мак-Магон-старший.
Несколько дней «Присцилла» простояла в порту, дожидаясь ветра. За этот срок Уолтер в сопровождении вестового матроса облазил судно от штевня до штевня и от киля почти до клотика самой высокой мачты. По нескольку раз он заглянул во все помещения судна, не исключая и святая святых – крюйт-камеру. И уже перед самым выходом в плавание успел смертельно перепугать миссис Мак-Магон, которая вдруг увидела сына на марсовой площадке в добрых тридцати метрах над палубой.
После этого случая отец, хмурясь и улыбаясь, объявил, что работу с парусами Уолтер будет осваивать в следующем году. А до тех пор «топтать рангоут» ему запрещается. Уолтер возмутился.
– Да что же это такое, сэр! Мама уже и на корабле командует? Так не пойдет!
– Разговорчики прекратить, – сказал капитан. – И на будущее запомни: приказы не обсуждаются.
– Да, сэр, – без энтузиазма согласился Уолтер. – А приказы отдавать приятно?
– Не очень. Каждый приказ унижает человека, поскольку заставляет его повиноваться.
– Тогда зачем ты стал капитаном?
Отец задумался.
– Ну, для других дел я гожусь еще меньше.
– Э, – сказал Уолтер, – такой ответ годится еще меньше. Я же серьезно спрашиваю.
Отец взъерошил его шевелюру. Потом взглянул на вечернее небо, в котором
