Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Глава 17. Мишель Махер и другие

В Эксетере[11] Джек своим не стал. Туда его приняли благодаря репутации Реддинга – оттуда выходили юноши с отличным характером, – а также благодаря помощи эксетерского тренера по борьбе; тот знал парней своего коллеги Клума, их называли «лосями» – имея в виду их упорство и неуступчивость. В общем, борцовские таланты обеспечили Джеку место в команде Эксетера, но что касается академических требований в новой школе, то к ним Джек оказался совсем не подготовлен.

Ноя Розена тоже приняли в Эксетер – в отличие от Джека, он этого заслуживал; он-то и стал Джековым спасителем. Тренер Хадсон вмешался в судьбу Бернса-младшего, добившись, чтобы Ной, как и в Реддинге, жил с ним в одной комнате, и Ной помогал Джеку с домашними заданиями. Джек не утратил способностей к запоминанию, но в Эксетере от детей требовали работать головой, и на одной памяти он далеко бы не уехал. Память, как обычно, спасала его на сцене и в спортзале, но если он не вылетел из школы, то спасибо следовало сказать Ною.

Джек так и сделал – в том смысле, что стал спать с его старшей сестрой, которая в те годы училась в Рэдклифе. Джек познакомился с Лией Розен, когда гостил у Ноя в Бостоне на День благодарения. Лия была на четыре года их старше. Пока Ной с Джеком учились в Реддинге, она училась в Андовере,[12] а когда они перешли в Эксетер, отправилась в Рэдклиф. Она не была такая уж красавица, но обладала роскошными волосами и восхитительной грудью, достойной «Плейбоя»; плюс к этому она привлекла Джека, как и другие, тем, что была старше.

Ной стал ему лучшим другом; хоть и не спортсмен, он был Джеку ближе многих товарищей по борцовской команде. Когда Лие пришлось оставить Рэдклиф на семестр – не только чтобы сделать аборт, но и чтобы долго и мучительно по этому поводу переживать, – Ной и думать не думал, что отец несостоявшегося ребенка Джек.

Бросив спать с Лией, Джек завел роман с замужней женщиной по имени миссис Стэкпоул, школьной судомойкой, крепкой коротышкой с парой выцветших татуировок; вскоре после этого он узнал от Ноя, что Лия в депрессии и ходит к психиатру. Джек и тогда не рассказал ему.

В Реддинге физическую работу по школе полагалось делать всем, в Эксетере это касалось только тех, кому школа оплачивала обучение; Ной был как раз из таких. Однажды он заболел и Джек его подменил, пошел в столовую собирать грязные тарелки. Так он и познакомился с миссис Стэкпоул.

Он посещал ее в первой половине дня, во время перерыва между занятиями, в ее невзрачном доме рядом с газовым заводом. Джек все проделывал быстро, так как муж миссис Стэкпоул работал как раз на этом заводе и обедал дома. Обед – остаток вчерашнего ужина – обязательно грелся в духовке, а миссис Стэкпоул тем временем стелила на диване в гостиной полотенце и принималась несколько боевито любить Джека – в чем-то их секс был похож на развлечения с миссис Машаду. Судомойка дышала очень тяжело и с каким-то свистом; сначала Джек думал, что это кипит обед ее мужа, а потом выяснил, что у миссис Стэкпоул неправильной формы ноздри – муж сломал ей нос. Видимо, решил Джек, однажды обед оказался невкусным; миссис Стэкпоул не вдавалась в подробности.

Он представить себе не мог, что она когда-либо была красивой, не мог он и объяснить, почему его так тянуло к ней (а тянуло-то именно в силу ее непривлекательности, только Джек этого еще не сознавал). Лицо у нее было угрюмое, невыразительное, уголки рта всегда опущены, кожа сальная, татуировки безвкусные плюс складки жира по бокам – но на фоне всего этого судомойка обожала ряд поз, на которые миссис Адкинс соглашалась лишь нехотя. В частности, миссис Стэкпоул очень любила позу «женщина сверху», в таком виде она могла разглядывать Джека.

– Ты такой красивый, тебе нужно было родиться женщиной, – говорила она, усаживаясь на него.

От мужнина обеда пахло цветной капустой, тмином и копчеными колбасками, по мнению Джека, это была слишком мощная пища, как только духовка не взрывается. Да-да, мощная пища – как и сама миссис Стэкпоул.

– Я часто думаю, – говорил Джек Ною в их последний год в Эксетере, – что, наверное, женщины постарше смотрят на мальчиков вроде нас с тобой и сразу понимают, кому из нас нравятся.

– А почему ты об этом думаешь?

Джек тогда рассказал ему все, то есть почти все – даже про миссис Машаду. Но от матери Джек усвоил, что есть вещи, которые лучше не рассказывать, и поэтому умолчал о Лие и о миссис Адкинс. Он знал, что Ной обожает и ту и другую.

Джек совершил ошибку – Ной, в отличие от него, рассказывал все как есть, никогда не выбирая, о чем умолчать. Вот он и пересказал Лие историю Джека – про то, что его особенно тянет к женщинам постарше, и про судомойку с миссис Машаду.

Одни ученики изучали в Эксетере науки и всякую высокую премудрость, Джек же вынес из школы одно – можно навсегда испортить отношения с человеком, рассказав ему не всю правду, то есть фактически солгав. Стало быть, Ной не от Джека, а от Лии узнал, что она от него забеременела и сделала аборт. И когда после этого Лия снова оставила Рэдклиф – на этот раз окончательно, – Джек вынужден был признать, что дружбе с Ноем конец и что Ной, конечно, в своем праве.

Детство Джека, казалось ему, длилось целую вечность, а вот подростковый возраст пролетел как-то незаметно, словно дорожные знаки мимо борцовского автобуса. Джек Бернс не стал понимать женщин лучше или глубже, не выучил, как ему правильно вести себя с ними; в этом смысле он был не умнее бедняги Ламбрехта, верившего в ниженулей. Не понимал он и того, что и миссис Адкинс, и миссис Стэкпоул, и даже Лия спали с ним лишь от скуки и горя, прекрасно понимая, что он просто красавчик, у которого хорошо стоит.

Джек окончил Эксетер весной 1983 года, и на церемонии выпуска Ной не пожал ему руку. Много лет Джек не мог даже вспоминать о нем; он вычеркнул Ноя из своей жизни – а ведь тот был самым близким ему человеком.

Родители Ноя, и отец и мать, были ученые, специалисты по воспитанию совсем маленьких детей. По их виду и по виду их дома в Бостоне Джек сразу понял, что на воспитании малышей много не заработаешь; этим же объяснялось и то, что и Ной и Лия получали в своих школах стипендии. Как жаль, что воспитание маленьких детей так мало ценится – Джеку, как никому другому, было хорошо известно, сколь это важно.

Розены относились к образованию как к святыне и места себе не могли найти, когда Лия бросила Рэдклиф. Она отправилась в город Мэдисон, штат Висконсин, и попала там в какую-то неприятную историю, не наркотики, правда, а политические дела – в общем, связалась с плохой компанией.

– Ей не повезло с любовниками, все они оказались негодяями, и ты среди них – первый и главный, – говорил Ной Джеку.

Лия Розен погибла в Чили, вот и все, что знал Джек. Слава богу, не утонула, слава богу, река Незинскот, где окончила свои дни миссис Адкинс, оказалась ни при чем.

И ведь Джек никому из них не желал зла! Даже миссис Стэкпоул, а между тем ее тело нашли в реке Эксетер, под водопадом. В этом месте вода в реке соленая, туда достает прилив, и вот в отлив миссис Стэкпоул и нашли в соленой воде, глине и песке. Ее заметил то ли гольфист, то ли гребец из команды Эксетера; Джек не запомнил – близились выпускные экзамены. В любом случае ее опознали не по лицу, она слишком много времени находилась под водой.

Она тоже не утонула – ее задушили, писали в местной газете, а затем бросили в реку. Интересно, рассказывала миссис Стэкпоул про Джека мужу? Может, тот сам как-то узнал? Может, она спала еще с кем-то, а не только с Джеком? Как обычно в Нью-Гэмпшире, подозревали именно мужа, который работал на газовом заводе и обедал дома, но обвинений никому так и не предъявили.

Джеку тоже никто ничего не предъявлял – только Ной Розен, да и тот не обвинил его в убийстве сестры прямо.

– Скажем так, ты соучастник.

Он мог бы и больше сказать, если бы Лия погибла в Чили до того, как в реке нашли тело миссис Стэкпоул. Но в те дни Лия еще была в Мэдисоне, хотя уже собиралась в путь – видимо, у нее было подходящее для Чили и для того, что там стряслось, настроение.

За время, проведенное в Эксетере, Джек еще больше отдалился от мамы – впрочем, Алиса первая начала, еще когда сын был в школе Св. Хильды. С Эммой же он не терял связи, и сколько бы ее ни видел, какими бы краткими ни были их встречи, всегда переживал небывалый душевный подъем; оба относились друг к другу со все большей нежностью. Джек был еще слишком юн – и слишком склонен рассматривать каждую женщину как новое приключение, – чтобы признаться себе в любви к Эмме.

И лишь одна Эмма понимала, почему за все четыре года в Эксетере, школе смешанного обучения, Джек так и не завел себе настоящую подружку. Она знала, что Джеку нравятся женщины старше его, а девочки в Эксетере – что же, они были просто девочки. В девятом классе Джеку было четырнадцать, выглядел он на пятнадцать, и некоторые из девиц постарше, лет семнадцати – восемнадцати, ему нравились; но сам-то он был уже не малыш-красавчик, а неуклюжий, неловкий тинейджер, и поэтому в первые два года в Эксетере девочки обходили его стороной.