Горная весна - Александр Авдеенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тот же майский день, ранним утром, другая закрытая машина, принадлежащая яворскому райотделу МГБ, отправилась на Железнодорожную.
Марта Стефановна Лысак еще была в постели, когда в ее дом вошли майор Зубавин и сопровождающий его оперативный работник. Их появление не вызвало никакой тревоги у бывшей монашенки: они были в штатском. «Приехали мужья заказчиц», - подумала черная Мария.
- Пани Марта спит, - сказала она, - и не скоро встанет. Приезжайте после обеда.
- После обеда у нас не будет времени, - улыбнулся Зубавин. - Разбудите свою пани Марту.
- Что вы, да разве можно! Не буду. Утром мы никого не принимаем.
- А нас все-таки придется принять. Будите, иначе это сделаем мы! - чуть повысив голос, сказал Зубавин.
Мужские голоса разбудили хозяйку. Дверь спальни распахнулась, и сама Марта Стефановна во всем своем великолепии предстала перед Зубавиным. На ее дородные плечи был накинут атласный, с черными драконами халат, из-под которого виднелась длинная, с кружевами рубашка. На ногах - лакированные, без задников, на фетровой подошве комнатные босоножки. Патентованные папильотки запутались в волосах хитроумной прически. Толстощекое, одутловатое лицо с мешками под глазами еще хранило на себе жирные следы ночной косметики. Губы, сжигаемые в течение многих лет губной помадой, сейчас были натурального цвета - синепепельные, как у утопленницы.
- В чем дело, Мария? - хриплым со сна голосом, скорее мужским, чем женским, завопила Марта Стефановна. - Зачем ты впустила этих людей? Ты же знаешь, что я начинаю принимать только после обеда. Проводи панов на улицу и растолкуй им, что нехорошо…
Зубавин достал ордер на арест и, держа его в руках и глядя на портниху, очень спокойно и очень вежлива спросил:
- Марта Стефановна Лысак?
«Венера» насторожилась. Невозмутимо-уверенное выражение лица незнакомого человека, его властные синие глаза, полные презрения, его тихий, вежливый голос не предвещали ничего доброго. «Наверно, фининспектор». Марта Стефановна прикинула в уме, сколько тысяч ей будет стоить этот неприятный визит. Вздохнув с сожалением, она решила раскошелиться. С такими, по всему видно, скупиться опасно.
- Да, я Марта Стефановна Лысак, - сказала она и по давней привычке кокетливо улыбнулась. - Садитесь, пожалуйста. Мария, кофе!
Бывшая монашенка проворно метнулась к кухонной двери, но ее остановил Зубавин:
- Выходить из дома никому не разрешается до тех пор, пока будет происходить обыск.
- Обыск? - Марта Стефановна так раскрыла глаза, что. казалось, они готовы были выскочить из орбит. - У меня обыск? Почему? Какое вы имеете право посреди бела дня вторгаться к одинокой, беззащитной женщине? Я буду жаловаться, я…
Зубавин положил ордера на стол:
- Вы арестованы, гражданка Лысак… Товарищ Борисов, приступайте к обыску.
- Арестована? Я? - взвизгнула «Венера». - За что?
Прямо глядя в переполненные ужасом глаза портнихи, обрамленные черным шнурочком выщипанных бровей, и отчетливо, чеканно выговаривая каждое слово, Зубавин сказал:
- Вы привлекаетесь к ответственности за преступную деятельность в пользу иностранной разведки.
- Какую деятельность? Не выдумывайте! Вы ошиблись. Я - портниха. Слышите, портниха…
- И помощница Крыжа, - перебил Зубавин.
«Венере» следовало бы после этих слов сразу присмиреть, но она не унимала силы утробного своего голоса, упорно продолжала играть роль оскорбленной невинности. С подобным притворством Зубавину приходилось сталкиваться много раз. Он уже досконально знал от Крыжа, чем и как она ему помогала. Известна была ему и ее кличка, и потому он не вытерпел и рассмеялся:
- Не тратьте напрасно порох, гражданка. Одевайтесь. Советую выбрать платье поскромнее, - добавил он насмешливо. - В тюрьме не найдется ценителей вашего портновского таланта… Мария, - обернувшись к бывшей монахине, сказал Зубавин, - принесите своей пани какое-нибудь платье.
- Я сама, - Марта Стефановна ринулась к двери спальни.
- Не беспокойтесь, гражданка, вам подадут все, что требуется. Садитесь, отдыхайте. Можно даже закурить. Мария, захватите и любимые сигареты пани.
«Все знает. Пропала моя головушка, пропала!» - думала Марта Стефановна, дымя сигаретой и сквозь табачный дым и слезы оглядывая свою квартиру, полную чудесных, дорогих вещей, которые натаскала сюда в течение, своей жизни. - «Кому все это достанется, кто будет, жить в этом доме? Неужели так и не придется ими по«пользоваться? А любимый Андрюша? Что будет с ним?»
Оперативный сотрудник вышел из соседней комнаты и прервал размышления Марты Стефановны. В его руках был небольшой фибровый чемоданчик.
- Магнитофон, товарищ майор. Заграничной работы.
Зубавин кивнул и посмотрел на портниху:
- Укажите место, где вы спрятали доллары, полученные от Крыжа.
- Доллары? Какие доллары? Никаких долларов я не получала от Крыжа. Нет и не было у меня долларов.
- Продолжайте обыск, товарищ капитан, - приказал Зубавин.
По случаю базарного дня в Яворе «Кармен» покинула Цыганскую слободу до восхода солнца. Ее пришлось разыскивать по базарным закоулкам, куда она на всякий случай забивалась с теми, кто хотел заглянуть с помощью засаленных карт гадальщицы в свое будущее.
Сотрудник МГБ, капитан, одетый в форму сержанта милиции, задержал «Кармен» под предлогом того, что она нарушает порядки, установленные на рынке, и отправил в ближайшее отделение, где ее дожидалась машина с Киевской.
Последним был взят Андрей Лысак. Его арест был поручен лейтенанту Гойде. Всю ночь и весь день, когда были репрессированы Файн, Крыж и другие исполнители «бизоновского» плана, Андрей Лысак был в дальней поездке. Вернулся в Явор сумерками и попрощавшись с бригадой, заспешил домой, предвкушая обильный обед и хорошую выпивку. Сойдя с паровоза, он увидел на подъездных станционных путях Василия Гойду. На всякий случай Андрей, приветливо помахал рукой другу Олексы Сокача и заискивающе улыбнулся:
- Здорово, Вася! Как поживаешь? Олексу пришел встречать?
- Нет, тебя, - ответил Гойда.
- Меня? Не выдумывай! Не дожил я еще до такой высокой чести! Иди, обрадуй Олексу.
Лысак дружески подтолкнул Гойду к паровозу, но парень не сдвинулся с места. Он взял Лысака под руку.
- Я серьезно говорю: тебя встречаю. Поехали скорее, нас ждут.
- Кто ждет? Куда надо ехать? На чем?
- На машине. Поехали, там все узнаешь.
- А выпивон?.. - беспечно спросил Андрей.
- Будет, будет! И такой, брат, что на всю жизнь запомнишь!
Сели в машину, поехали. Шофер был в штатском, он не привлек внимания Лысака. До самой Киевской Лысак не понимал и не догадывался, что произошло. И только когда «Победа» неожиданного круто свернула вправо и въехала в глухой просторный двор райотдела, ему сразу стало все ясно. Он побледнел, но еще пытался улыбаться.
- Куда ты меня привез, Вася?
Гойда опустил руку в карман, кивнул на подъезд и ледяным голосом, сквозь зубы бросил:
- Пошел вперед, паршивец!
- Вася!..
- Без разговоров! Ну!
Спотыкаясь, оглядываясь на конвоира, все еще не теряя надежды на то, что Гойда шутит, что ничего страшного еще не случилось, Лысак поднялся наверх.
- Направо! - скомандовал Гойда. - Стой! - Он чуть приоткрыл дверь, обитую поверх войлока черной лакированной клеенкой. - Разрешите, товарищ майор? - Он подтолкнул Лысака через порог, вошел вслед за ним в кабинет Зубавина и доложил о том, что приказание выполнено; государственный преступник Андрей Лысак арестован и без всяких происшествий доставлен в райотдел.
Майор Зубавин молча кивнул головой и внимательно посмотрел на Лысака.
- Двадцать лет - уже государственный преступник, - сказал он печально и поморщился, словно от какой-то страшной внутренней боли. - Садитесь!
Андрей Лысак плюхнулся на ближайший стул и со страхом глядел на майора, готовый выполнить все, что тот потребует. Нерассуждающая покорность, страх, трусость, малодушие, беспомощность владели им.
Зубавин вышел из-за стола, сел рядом с Андреем Лысаком и протянул руку, чтобы положить ее парню на плечо. Но тот не понял движения майора и отшатнулся от него. Красное его лицо исказила уродливая гримаса.
- А-а-а-а! - замычал, завыл, заскулил он голосом зверя, лапу которого прихватил капкан охотника.
Зубавин переглянулся с лейтенантом Гойдой. Гойде было и стыдно, и противно, и больно смотреть на этого шкодливого, потерявшего человеческий облик выродка.
Зубавин все-таки положил руку на плечо Андрея Лысака: ему было искренне жаль его.
- Как же это случилось? Как вы, двадцатилетний юноша, дошли до жизни такой?
- Товарищ майор, я все расскажу, все! - воскликнул Лысак, в припадке признательности прикладываясь к руке Зубавина дрожащими, солеными от слез губами. Он благодарил майора за неожиданную жалость к себе. Даже и ей он обрадовался.