Калейдоскоп вечности (СИ) - Евгения Кострова

Он подошел к ней вплотную, оглядывая проделанную работу с таким выражением лица, как художник смотрит на законченное полотно, раздумывая, удовлетворен ли он своим творением. Лира не могла пошевелить даже бровью, тогда как юноша разглядывал ее со всех сторон, обдумывая, чем же она так отличилась, чтобы ей вручили синюю реликвию. Можно было бы вырвать этот камень прямо из уха и послушать ее крики, а заодно разучить девчонку богохульствовать против власти Правительства. Но ему этого не хотелось, как и смотреть в эти зеленые глаза, наполненные надеждой, а не мольбой и страхом перед его силой. Такое лицо его не устраивало.

— Я уже отплатил тебе долг, когда ты спасла меня из-под обстрела моего товарища. Я искренне тебе благодарен, но я вынес твое бренное тело из лап одного из Омега, напавшего в тот момент, когда ты лишила меня способностей. Более того, я никому не рассказывал о том, что увидел и не задавался лишними вопросами, откуда у одного из главных претендентов кровь черных отпрысков. Я отплатил тебе сполна девочка и уже отвечал на твой вопрос, что не собираюсь участвовать вместе в Турнире с тобой. Мы оба потенциальные враги. Мне незачем лишний раз рисковать.

Он поманил указательным пальцем, призывая ветер, что поднял ее правую кисть, на которой красовался золотой браслет. Даже сейчас он ощущал скопление духовной силы, вокруг крохотных цепочек скрепленных меж собой, и сквозь потоки воздуха он различал слабый защитный барьер, преградой стоящей между ним и девушкой. Если бы не эта отражающая сила, она бы уже была мертва, потому что когда он послал две разрезающих полосы ветра в ее сторону, Скай был уверен, что целился ей в живот, стремясь разделить тело на две части. Свои обещания он исполняет, почему-то в тот момент, ему было плевать, что бы с ним сделал Совет, лиши он жизни одного из претендентов. С виду обыкновенное украшение, сделанное без изысков и магических рун, драгоценных камней, что носили аристократы темной стороны, поэтому как именно реагировал амулет на его духовную силу, он не понимал. Чуть сузив глаза от легкого головокружения, он попытался материализовать предмет, но вместо ожидаемых изменений и осознания, он ощутил лишь новый приступ боли в висках.

— Интересная вещица, — только и сказал Скай, бросив на девушку презрительный, ледяной взгляд, но свое неуважение к ее персоне он выразил одними лишь глазами, лицо его не исказилось от отвращения и неприязни. Ее тело трепетало под натиском воздуха и давящего ее легкие кислорода. Можно было бы позабавиться и раздавить несколько органов, поставит ли браслет блок ему тогда? У него была целая сотня вопросов, которые он мечтал задать, но тщеславие и гордость, а может ненасытная толика высокомерия, не позволяли. А может то была ее судьба, защитившая ее в момент падения или она любимица фортуны? То, что она осталась в живых после разящих ветров, остановило его, чтобы не сжать кулаки и раздавить ее сердце. Он отпустил ее. Пусть девочка живет, ему нужно было только, чтобы она поняла, чтобы до нее смог дойти смысл сказанного. Он не пожалеет никого.

— Ты не убийца, — говорила Лира, несмотря на стиснутое горло и боль в груди, — но и не спаситель, ты еще ничего не сделал для того, чтобы пророчество твоей судьбы исполнилось. А ведешь себя так, словно уже покоритель и завоеватель мира. Никто еще не благодарил тебя за твои свершения, всю свою жизнь ты готовился к этому моменту, и на тебя всегда возлагали надежду, но сам ты ничего из этого не хотел. Зачем же ты тогда участвуешь в Турнире?

Воздушные оковы, сцепившие ее легкие, исчезли, и она легко спрыгнула на разбитый мозаичный пол, но ноги ее не выдержали, и она повалилась в полном изнеможении и моральном опустошении на плиточные обломки, не страшась новых порезов на коленях.

А затем ее суть переменилась, как лик свой сменяет день и ночь, огненное светило и льдинистый сумрак. Даже сквозь неугасающую боль она смогла улыбнуться. Ее улыбка была похожа на сон, где нет злобы и недоверия, внушающая надежду и всепрощение всем грешникам и тем, кто совершил ошибки, оступился, сделал неверный выбор. И ее слова потрясли его:

— Мне нужно быть на этом Турнире, мне есть, кого защищать, но для этого я должна дойти до самого конца. И тебе тоже есть, кого защищать, разве не так? — при этих словах, перед глазами Ская возникло лицо Софии, что в день их первой встречи промочила платье из бесценного шелка северных бабочек, над метром подобной ткани люди трудились ни один год, и ее светящуюся радостью улыбку.

— Я готова умереть за Вас, — произнесла девушка, — я буду поддерживать Вас, буду оберегать все, что дорого Вам на пути к цели, Вы никогда не почувствуете себя одиноким, если рядом будет человек, которому Вы сможете доверять. Она молила его, склоняя голову:

— Прошу, — шептала Лира, смотря в его глаза со всей искренностью, на которую была способна ее душа, — позвольте идти с Вами. Позвольте мне стать Вашей опорой до решающего поединка, а в тот день, когда мы будем стоять по разные стороны, небеса рассудят нас.

Она дотронулась до его руки, а он позволил ей это сделать. Лира пододвинула его ладонь к своему горло, неотрывно продолжая смотреть на него. Ее волосы походили на горячий мед, ее глаза искрящееся зеленое пламя:

— Вы можете сделать это сейчас — убить меня. Я вверяю в Ваши руки свою жизнь, потому как лучше я умру на поле сражения или сейчас, нежели не покажу миру, что даже враги могут стать верными соратниками. Пожалуйста, поверьте мне. Я, однажды, уже спасла Вашу жизнь и жизнь Вашей невесты. Если нужны доказательства моей верности своей цели, то смотрите, я не боюсь умереть прямо сейчас от руки своего врага, — ее ногти впились ему в кожу, оставив на руке четыре ранки. — С самого начала, с прибытия в Столицу я наблюдала за людьми, как и они, наблюдали за мной. Я знала, с кем хочу стоять бок о бок на поле.

— Почему ты так хочешь быть со мной в одной команде? Ты совсем не знаешь меня.

— Верно, — горько усмехнувшись, сказала Лира, — но разве можно было бы выбрать кого-то другого, как не обладателя священной реликвии, — в ее голосе он слышал неподдельную издевку, брошенную в него, как плевок. — Чем же я Вас, Милорд, не устраиваю? Сметливостью и быстротой или Вы боитесь, что можете мне в чем-либо уступить?

Его несоизмеримый гнев клокотал в пространстве, и духота и жар опустившегося солнца, яшмовой полосой полыхающего на горизонте, опалил в последний раз их лица, вгоняя мир в безмятежный сумрак. Скоро омут черновых небес омоет свет лазурной луны с фиалковым отливом. И звезды украсят небосвод пестрым узорчатым покровом, люди будут видеть красоту, а небеса узрят уродство человеческой натуры.