Раз герой, два герой... - Андрей Уланов

– Мы! – с гордостью сказал Хорин.

Взгляд, которым бывший легат окинул друзей после этих слов, не понравился Шаху настолько, что тот начал было вновь поднимать меч – но, как оказалось, этот жест несколько запоздал.

– Взять их! – скомандовал стражник, поворачиваясь к своим людям.

При этих словах стоявший напротив героя тип с воспаленной левой щекой резко взмахнул рукой. Дюймовый металлический шарик, коротко просвистев в воздухе, угодил точно в центр расплывавшейся посреди лба Шаха огромной шишки – и вырвавшийся оттуда сноп ярчайших искр был последним, что успел увидеть герой.

Очнулся Шах оттого, что кто-то осторожно возложил на его пышущий жаром лоб смоченную прохладной водой тряпицу. Пальцы, коснувшиеся при этом его щеки, были очень тонкими… и нежными.

– Тека? – простонал Шах, приоткрывая один глаз. На количество получаемого им света это действие не произвело ровным счетом никакого эффекта. – Ты пришла…

– Боюсь, мой друг, – сообщила темнота над головой героя хорошо знакомым ему насмешливым голосом, – тебе все же придется удовольствоваться обществом другого представителя семейства Лагорио.

– Хорин? Какого орка… где мы?

– Единственный ответ, которым я располагаю в данный момент, – отозвался имперец, – боюсь, не очень понравится тебе, ибо звучит он следующим образом: в камере.

– В камере?!

– Конечно, я могу и ошибаться, – продолжил Хорин, – поскольку до сих пор мне не приходилось бывать в подобных местах… даже по другую сторону решетки. Но все же именно определение “тюремная камера” кажется мне наиболее подходящим для данного места.

– Ктрегуруп!

Шах осторожно открыл второй глаз. Видимо, он оказался менее пострадавшим, поскольку сумел различить слабые лучики света, сочившиеся из узкой бойницы под потолком, и подсвеченную ими окружающую обстановку.

С явной неохотой он признал, что имперец был прав – назвать узкий каменный мешок, единственное убранство которого составляла охапка гнилой соломы, а вход надежно перегораживала массивная железная решетка, иначе, чем тюремной камерой, было затруднительно. Конечно, камера на камеру не приходится – Шах припомнил свою первую камеру в хамилогской городской башне и не сумел сдержать тоскливого вздоха.

– Знаю, что больно. – Хорин неверно истолковал изданный Шахом звук. – Если тебя утешит, могу сообщить, что ты отделался относительно легко – тебя почти что и не били. Так, попинали слегка…

При этих словах Шах попытался сфокусировать взгляд на своем товарище по заключению – и вздохнул снова, на этот раз сочувствующе.

Даже в царящем в камере сумраке здоровенный кровоподтек, занимавший почти всю правую половину лица имперца, был очень четко различим на фоне бледной кожи. Равно как и нос, смотревший своим кончиком явно не в ту сторону, куда указывал накануне.

– За что они нас так?

– Меня, – Хорин осторожно коснулся прорехи на левом боку и тут же с жалобным “ай” отдернул руку, – они обработали за то, что я попытался им сопротивляться… мне это даже удавалось… вдохов пять. А тебя, наверное, просто за компанию.

– Сильно досталось? – осведомился Шах.

– Порядочно, – скривился имперец. – Особенно не по вкусу мне пришлись подковки на каблуках. Всегда считал эту моду крайне дурацкой, а после сегодняшнего дня убедился в этом окончательно.

– Угу. И все-таки какого орка они на нас набросились?

– Хороший вопрос, – вздохнул Хорин. – Я сильно подозреваю, что знаю ответ на него… но, боюсь, мой друг, что этот ответ не понравится тебе еще больше, нежели предыдущий – о нашем местонахождении.

– Ну?

– Достопочтенный господин Варравик, – медленно произнес Хорин, – прибыл со своими людьми вовсе не для того, чтобы покарать Зло, уничтожить черного колдуна или совершить еще какую-нибудь подобную глупость. Он прибыл, чтобы этого самого колдуна защитить!

– Понимаю, – кивнул Шах после недолгой паузы. – Узрев, что опоздал, он был просто зверски разочарован.

– Именно.

– Что у тебя с зубами?

– А это, – имперец попытался улыбнуться, но получившийся результат больше напоминал жуткую гримасу, – дурацкий вопрос, не находишь? Выбили.

– Да уж, – заметил Шах. – Похоже, эти парни не слишком опасаются гнева твоего отца.

– Я бы сказал, что они на него чихать хотели, – вздохнул Хорин. – И это мне не нравится больше всего!

– Можно подумать, что остальное вызывает у тебя буйный восторг, – пробормотал Шах. – Ну, разве что, кроме того факта, что они не прикончили нас прямо на месте.

– Думаю… – Хорин, кряхтя, поднялся и, согнувшись, словно старик, просеменил к решетке. Вернулся он с маленькой глиняной кружкой в руке, которую протянул Шаху.

– На вот, глотни. Только постарайся не расплескать, потому как, – эта попытка улыбки была более удачна, чем предыдущая, – наколдовать новую у меня не получится.

– Почему?

– У этих стен, – мотнул головой имперец, – мощнейшая антимагическая аура. Не знаю, чего они намешали в кладку, но, держу пари, в этой камере даже мой декан пера бы не смог от пола оторвать.

– А не убили они нас, – продолжил он, – по очень простой причине. Достопочтенный Варравик элементарно побоялся принимать решение, не снесясь предварительно со своим хозяином.

– Значит, – Шах приподнялся на локте, – есть еще кто-то?

– Естественно, – сказал Хорин. – Сам по себе Варравик не представляет ровным счетом ничего. Типичный армейский маршировалка. Устав гарнизонной службы для него превыше святых книг всех религий. Будь в нем хоть капля инициативности, давно бы уже стал генералом… а то и повыше, при его-то послужном списке. Не-ет, ему было бы куда проще голыми руками построить еще одну Великую Стену, чем составить подобный план.

– Тогда кто же?

– Тот, кому он верно служит. Достопочтенный Икром Уш из Дома Двух Скал, имперский патриций, один из трех ближайших советников наместника провинции Ральштер, – в первый момент Шах даже не сообразил, откуда доносится скрип, и лишь пару вдохов погодя понял, что это Хорин скрежещет остатками зубов. – Старый друг нашей семьи. Полгода назад, на торжественном ужине по поводу моего успешно сданного экзамена, этот бородатый пень хватил лишку, расчувствовался и принялся громогласно вспоминать, какой я был “у-тю-тю-такой малюсенький”, когда лежал в колыбели, и какой большой радостью было для него то, что ему позволили подержать меня на руках, пока кормилица меняла пеленки.

– Власть, – продолжил имперец после недолгой паузы, – это очень страшная отрава, мой друг. Яд, от которого еще не составил противоядия ни один маг… может, потому что как раз маги подвержены ему сильнее других. Ради нее… ради права нацепить на грудь очередную сверкающую побрякушку или пристроить к Дому башенку на пару саженей выше, чем у соседа… люди, не задумываясь, идут на такие злодейства, от которых содрогнется любой орк.