Леонид Красин. Красный лорд - Эрлихман Вадим Викторович

Политбюро обсудило проект договора 4 декабря и также потребовало доработать его, но согласилось с Красиным в том, что настаивать на выполнении всех советских условий и со скандалом покидать переговоры по меньшей мере неконструктивно. Снова начались долгие и нудные обсуждения пунктов договора, но 21 декабря Ллойд Джордж пригласил Красина к себе и объявил о смягчении британских позиций: он уже не требовал немедленной выплаты компенсации, а в ответ на прекращение советской пропаганды обещал прекратить вмешательство Англии в советские дела. На переговорах с Горном Красин добился гарантий безопасного хранения и свободной продажи российского золота в Англии и 11 января 1921 года с доработанным проектом соглашения отбыл в Москву. Посетив по пути Берлин, Стокгольм и Таллин, он везде убеждал власти этих стран, что РСФСР вот-вот подпишет торговое соглашение с Англией и они должны наращивать двустороннюю торговлю, чтобы не отстать.

Прибыв в Москву 26 января, он сразу же попал на пленум ЦК, посвященный в том числе и заключению торгового соглашения. При поддержке Ленина Красин добился согласия на подписание договора при внесении некоторых несущественных поправок, и даже Чичерин был вынужден послать Керзону телеграмму с поддержкой этого решения. Красин вернулся в Лондон с советскими поправками 4 марта, но тут противники договора решили пойти ва-банк. Узнав о начавшемся в Кронштадте восстании моряков, они через газеты распустили слухи о том, что Петроград и Москва охвачены беспорядками и большевистская власть вот-вот падет. 8 марта эту информацию официально подтвердил Форин офис.

Красину пришлось срочно выступить с опровержением; он заявил окружившим его в фойе журналистам: «В Петрограде и Москве все спокойно. Ленин работает в Кремле, над которым по-прежнему развевается красный флаг. Мятеж, поднятый белогвардейскими офицерами в Кронштадте, будет ликвидирован в ближайшие дни, если не в ближайшие часы». Ему матросское восстание скорее помогло: решив, что кремлевским руководителям сейчас не до этого, дипломат самовольно убрал из текста не устраивающие англичан поправки, оставив только одну — что Лондон обязуется прекратить антисоветскую деятельность в граничащих с Россией государствах, входивших прежде в ее состав. Имелась в виду прежде всего Польша, где британская разведка поддерживала антисоветские формирования того же Савинкова и других.

Четырнадцатого марта Ллойд Джордж собрал правительство для обсуждения договора, сообщив им о поправках Красина, и они согласились на подписание — все, кроме Керзона, вместо которого документ 16 марта подписал лорд Горн. Об изменениях, внесенных в текст договора, Красин сообщил только после подписания, когда действовал принцип «победителей не судят». А он был именно победителем — заключение договора с ведущей державой Запада означало, что Советская Россия вернулась в мировую политику и с ней отныне придется считаться всем. Он увидел это воочию по пути домой, когда представители германского правительства торопили его с заключением торгового соглашения: его готовый проект принесли буквально к поезду, и Красин в апреле отвез его в Москву. Уже потом он узнал, что тогда же сотрудник советского НКИД Виктор Копп вел тайные переговоры о военном сотрудничестве России и Германии, которой Версальский мир запретил иметь армию.

После подписания англо-советского соглашения Красин получил статус торгпреда в Англии, хотя бывал там редко, продолжая выполнять обязанности наркома внешней торговли. Фактически он был послом, хоть и не имевшим дипломатического статуса, поскольку отношения между двумя странами еще не были восстановлены. Осень 1921 года он провел в Берлине, где лечился и отдыхал от напряженных переговоров

(а заодно познакомился с Тамарой Миклашевской). За это время он не раз обращался к английскому правительству с призывом признать Советскую Россию де-юре и созвать международную конференцию для урегулирования ее отношений с другими странами.

Заключение торгового соглашения с Англией, как и рассчитывал Красин, подало пример многим другим странам. Когда по пути из Москвы в Лондон в конце февраля 1921 года он остановился в Берлине и имел там ряд деловых встреч, у него сложилось впечатление, что «до завершения лондонских переговоров немцы, пожалуй, не пойдут ни на что определенное». Так оно и случилось: 6 мая между Советской Россией и Германией было подписано временное торговое соглашение. Оно во многом повторяло условия англо-советского соглашения, но имело одно важное преимущество: в отличие от Англии и других стран, где еще работали дипмиссии старой России, Германия признала полпредство РСФСР в Берлине единственным законным российским представительством. Это тоже было прецедентом, позволившим требовать от европейских стран того же, а заодно и передачи советским дипломатам посольских зданий и другой российской собственности за рубежом.

Год англо-советского соглашения оказался прорывным — к концу его Советская Россия уже имела торговые соглашения со Швецией, Англией, Норвегией, Германией, Австрией и Италией и торговые представительства в Турции, Персии и Китае. Это привело к значительному росту торговли: если в 1920 году советский импорт составлял 5223 тысячи пудов товаров (0,5 % от уровня 1913 года), а экспорт — 655 тысяч пудов, то в 1921-м эти цифры выросли соответственно до 55 304 и 12 976 тысяч пудов. Из ведущих капиталистических стран в стороне от торговли с Советской Россией оставались только Соединенные Штаты Америки и Франция, но и в отношениях с этими странами произошли подвижки. 23 марта Красин сообщил в Наркоминдел: «Меня посетил французский депутат Галтос, владелец французского телеграфного агентства, радио, участник других предприятий, приятель Бриана (тогдашний премьер-министр Аристид Бриан. — В. Э.). Разговор касался возобновления торговли. Французская торговля и промышленность переживают неслыханный кризис… Во Франции, по словам Галтоса… начинает складываться убеждение о возможности дел с Советской Россией. Мое подробное осведомление о концессиях на нефтерайон также очень заинтересовало. Как будто французский лед начинает поддаваться. На будущей неделе продолжение разговоров». Впрочем, продолжения тогда не последовало, как и визита Красина в США, который он планировал весь 1921 год и идею которого решительно отвергло американское правительство.

В Лондоне и других европейских столицах Красин занимался не только переговорами — он встречался с русскими эмигрантами, пытаясь убедить их вернуться на родину или просто убеждая, что Советская Россия готова с ними сотрудничать. Например, 8 октября 1921 года в Берлине он пригласил в гости Федора Шаляпина, которому в свое время помог выехать за рубеж. В приглашении говорилось: «Дорогой Федор Иванович! Моя жена и я были бы рады видеть Вас у нас 10-го октября к обеду в 6 часов вечера. Будут Нансен с женой и еще один, два из наших друзей. О Вашем согласии не откажите сообщить по телефону, дабы я мог своевременно прислать за Вами машину. Преданный Вам Л. Красин». Шаляпин и позже встречался с Красиным, которого знал еще до революции и общался с ним вполне дружески.

Среди зарубежных контактов Красина были и тайные — например, летом 1921-го он провел в Париже переговоры с бывшим деловым партнером А. И. Путиловым, который в эмиграции продолжал возглавлять Русско-Азиатский банк. Введение нэпа оживило надежды старого банкира на возрождение деловых контактов с родиной. С Красиным они говорили о возможности создания советско-французского эмиссионного банка для помощи Советской России. Осторожный Путилов быстро понял, что из этой затеи ничего не выйдет, и свернул переговоры, но они все равно вышли ему боком. Уже в 1926 году эмигрантская пресса узнала о том, что он вел переговоры с Советской Россией, и устроила скандал, после которого банкир был смещен с поста председателя правления.

Еще более драматические последствия имели переговоры Красина с Борисом Савинковым, одним из лидеров антисоветской эмиграции, — они состоялись в лондонском торгпредстве 10 декабря того же 1921 года. Много лет детали этой встречи были неизвестны, но их пытались восстановить советские беллетристы — например, Василий Ардаматский в романе «Возмездие». Он описывал, как Красин с большевистской прямотой отчеканил: «Учитывая полную бесперспективность вашей борьбы с Советской властью, соответствующие советские органы предлагают вам сложить оружие, объявить полную капитуляцию перед Советской республикой и явиться с повинной на Родину». Далее автор поясняет: «Он уже видел, что из этой встречи ничего не вышло. Но он не собирался уговаривать Савинкова сдаваться, это было бы унизительно для страны, которую он представлял». Понятно, что после такого обращения Савинков, человек весьма гордый, молча вышел из кабинета с лицом, «искаженным гримасой ярости».