Бывшие. Запрети мне тебя любить - Салиева Александра

Прикосновение губ к губам — невесомое, почти не ощущаемое, но мне стоит огромных усилий не податься навстречу. Наверное, я окончательно спятила, а может просто таким образом надеюсь преодолеть ту невидимую преграду, которую он возвёл между нами. Ведь я всё ещё помню — мой самый первый в жизни мужчина может быть совершенно другим: моим, родным и близким настолько, будто бы и нет такого понятия как я и он, а только — мы.

— Нет, — отвечаю тихо.

Судорожно сглатываю, с огромным усилием удерживая визуальный контакт, хотя больше всего на свете хочется отвернуться и вновь закрыть глаза. Не смотреть, чтобы забыть о последних минутах своей жизни, да и вообще больше не думать о том, что будет впереди. Ведь ожидание — оно невыносимо.

— О том, как сильно я хочу придушить тебя за всё.

И…

Всё.

Дальше — сплошное безумие…

Он вторгается в мой рот глубоким жадным поцелуем. А я даже не сопротивляюсь. Рассудок давно бьётся в истерике и не способен на что-либо иное. Тело в одно мгновение предаёт, охотно реагируя вперёд собственного осознания происходящего. Так и стою, позволяя мужчине не только владеть мною, как вздумается, но и отбирать жалкие остатки кислорода из лёгких. Возможно потому, что и сама сейчас больше всего на свете желаю задохнуться и перестать чувствовать всё то, что раздирает изнутри безжалостной агонией противоречий, которую принесли призраки прошлого. Ведь, как бы то ни было горько и мерзко, абсолютно всё, что сказал Артём — правда. И, наверное, моя собственная ненависть ко мне, рождённая этой истиной, ничуть не меньше, чем его.

— Так сделай… — произношу прежде, чем понимаю, что получается вслух.

Мужчина замирает, а после немного отстраняется, глядя с неверием. С пару секунд просто стоит и смотрит. Новые вспышки молний, перечёркивающих тёмное небо, вместе с очередными раскатами грома, только добавляют его образу мрачности.

— Хера с два ты избавишься от меня, — злорадно ухмыляется Рупасов.

Отшатывается назад. Больше не прикасается. И мне бы радоваться, вот только холод, окутавший тело, мгновенно пробирается в душу. Но я не спешу исправить эту неправильность. Обхватываю себя обеими руками за плечи в надежде, что и этого будет достаточно, чтобы хоть как-то согреться. Конечно же, не помогает.

— Я не собиралась. Избавляться от тебя, — ненадолго умолкаю, отмеряя себе немного времени для формулировки более правдоподобного оправдания: — Я за сыном поехала, — добавляю виновато. — В аэропорт. Его Ромины родители скоро привезут.

Самолёт должен приземлиться скоро, но я ещё вполне могу догнать необходимое время в пути, если уеду в ближайшие полчаса. Ещё бы вот только удалось.

Мужчина подозрительно прищуривается, с хрустом сжимая кулаки.

— То есть, потом ты собиралась вернуться обратно? — вкрадчиво уточняет он.

Ничего не говорю. Молча отвожу взгляд в сторону, наблюдая за тем, как крупные капли дождя разбиваются об асфальт. Но Артём и сам знает правильный ответ.

— Лучше бы ты и дальше молчала, — дополняет в презрении.

На его губах мелькает жестокая улыбка. Мужчина сокращает расстояние между нами и кладёт обе ладони на мои бёдра, вжимая пальцы с такой силой, что мне снова больно. Должно быть, потом обязательно останутся синяки. Но внешне я не подаю вида, будто бы это и правда значимо. Возвращаю взгляд к лицу Рупасова, пытаясь найти там хоть что-нибудь, что поможет достучаться до него. Жаль, там по-прежнему нет ничего, кроме жгучей ярости, прошивающей его насквозь, задевающей и меня.

— Чего ты хочешь, Артём?

На самом деле, мне есть что спросить ещё. Например, каким образом мужчина вообще нашёл меня и узнал, что я уехала, или то, куда девается Костя, ведь деверя до сих пор нет. Совсем не трудно догадаться с чьей подачи так происходит.

— Неужели до сих пор не понятно? — прищуривается, а в синих глазах вспыхивает странное пламя непонятного мне происхождения. — Тебя хочу! Всю от и до! Может быть тогда эта грёбаная хрень — вот здесь, — он отнимает от моего бедра руку, а затем прислоняет сжатую в кулак ладонь к своей груди, — наконец-то сгинет и отпустит меня. Иначе я просто сдохну. Понимаешь?

Если всё то, что он говорил прежде, заставляло моё сердце болезненно сжиматься в неуёмной агонии безысходности, то теперь… Удивительно, как оно бьётся до сих пор, а не останавливается. И пусть во взгляде синих глаз так и пылают непреклонный гнев и бесконечная ненависть, посвящённые мне… Но теперь я отчётливо вижу и другое. Не только боль, нет. Отчаянную, смертельную необходимость всего того, что живёт и в моей душе. Неправильное, гнетущее чувство, не приносящее никому из нас ничего хорошего и светлого. Но оно необходимо нам как кислород. Иначе и правда, задохнёмся и умрём. Оба.

— Да, — отвечаю вопреки всему тому, о чём уговаривала саму себя буквально несколько часов назад. — Понимаю, — и тут же компенсирую собственную слабость, добавляя сухо. — Но, как я уже говорила тебе прежде, это ровным счётом ничего не меняет. Тем более теперь, когда ты и сам в скором времени обзаведёшься семьёй.

Последнее я проговариваю по большей части для того, чтобы услышать о том, что он не женится на Ане. Но Артём не поправляет меня. Делает вид, будто и не слышит ничего о будущей свадьбе. И лишь голодное безудержное пламя ярости, разгорающееся с новой силой, даёт понять — я всё-таки задела его. Жаль, не тем образом, как бы мне того хотелось.