Бывшие. Запрети мне тебя любить - Салиева Александра

Глава 19

Он проводит кончиками пальцев по моему горлу и шумно выдыхает мне в затылок. Его дыхание — горячее, обжигающее, опаляющее. Не только мою кожу. Мой рассудок. Моё сердце. Мою душу. Всю мою суть. По телу словно разряды тока пробегаются. Вспыхнувшая поблизости молния, наряду с громогласным раскатом, лишь добавляют глубины получаемым ощущениям. Хлёсткие потоки дождя бьют сверху, смешиваясь с ритмом сердцебиения и пульса. Вся дрожу. Жутко холодно. Мокрая одежда липнет и причиняет дискомфорт. Вот только это абсолютное ничто по сравнению с тем, что я чувствую от опасной близости мужчины. Но и избавиться от того, что он вытворяет со мной, тоже не могу. Ведь Артём до сих пор удерживает за спиной оба мои запястья одной своей рукой, а его хватка причиняет боль, но не слабеет.

— Не молчи, Жень, — гневным шёпотом проговаривает на ухо, нарочно задевая губами мочку. — Не зли меня ещё больше, чем уже есть…

Если бы знала, что сказать, наверное, выполнила бы его просьбу. Но смысловая нагрузка сказанного ранее давно потеряна, а придумать что-нибудь ещё… не способна я сейчас на импровизацию, вот и молчу.

— Правда думала, что так просто уедешь, да, Жень? — продолжает Рупасов всё в таком же тоне. — А я когда говорил, что на этот раз сможешь уйти только если я сам тебе это позволю, ты чем слушала? — ядовито ухмыляется в довершение. — Говори, твою мать, не молчи!

Что сказать ему?

Ни единой здравой мысли так и не образовывается. К тому же меня колотит ещё сильней, нежели прежде. Не только от непогоды. Ощущения от чужих прикосновений пронизывают насквозь и гораздо острее, чем бьющий по нам ливень. Я задыхаюсь, пусть захват второй его ладони на моей шее уже и не столь силён как прежде.

— Мне больно… — выдавливаю из себя едва слышно.

Ещё немного и ноги перестанут держать вовсе. Я почти не чувствую их. Упираюсь лбом в холодный автомобильный металл, ведь он — единственная моя опора, хоть и далеко не надёжная. Да и этого лишаюсь вскоре. Артём резко разворачивает к себе лицом, продолжая удерживать мои руки и шею в прежнем положении. Ничего особенно не меняется. Разве что теперь он прижимает меня к машине спиной, и я могу видеть его лицо. В глазах цвета бездонной синевы плещется столько неприкрытой ярости, что невольно содрогаюсь, когда понимаю: презренное чувство целиком и полностью посвящено мне одной.

— Больно тебе? — переспрашивает он в неприкрытой усмешке. — В самом деле? А ты вообще помнишь, что такое боль? — времени для ответа не оставляет, тут же продолжая: — Знаешь, каково это, проснуться однажды утром и осознать, что та, кто клялась тебе во всём вечном и нерушимом — ушла и даже «до свидания» не сказала? Не просто ушла. Забрала вместе с собой твоё будущее. Не поинтересовалась твоим мнением. Забила на твои чувства. Просто свалила в неизвестном направлении! Как считаешь, Жень, это может быть действительно больно? — сдавливает пальцы на моём горле сильнее, в то время как в синих глазах вспыхивает чистейшая ненависть. — Ты же бросила меня, Жень! И ребёнка нашего нерождённого убила! Убила, мать твою! А потом вернулась и всего меня наизнанку вывернула, будто прежнего тебе мало было! Всю душу, зараза, вымотала! А теперь решила повторить всё по новой?! Нихера так не будет, поняла?!

Каждое его слово отпечатывается в моей голове, будто клеймо, выжженное раскалённым прутом. Проклятый отпечаток прижигает сердце, расплавляет и уничтожает душу. Я закрываю глаза. Не собираюсь плакать и выдавать свою слабость. Но солёные капли спускаются с моих ресниц, смешиваются с дождём, и я ничего не могу с этим поделать.

Вот только Артёму и этого мало.

— На меня смотри, когда я с тобой разговариваю! — отпускает мою шею и перехватывает пальцами за подбородок, приподнимая лицо. — Ну что, Жень? Вспомнила, что такое боль? Или тебе до сих пор не понятно? Всё ещё думаешь, что больно тебе? Так знай… не тебе одной!

Очередной поток чужой ярости врезается в сознание и вынуждает открыть глаза. Не могу же я проигнорировать и это, сколь бы того ни хотелось.

— Прекрати… — единственное, на что хватает меня.

На губах Рупасова мелькает горькая ухмылка.

— Нельзя прекратить то, что ещё и не начинал, — ядовито отзывается он, дёргая на себя, тем самым впечатывая в своё тело. — А я пока что только на полпути к этому началу, — добавляет зловещим многообещающим полушёпотом.

Его пальцы на моём лице плавно скользят и перемещаются на затылок. И тут же впиваются с такой силой, что хочется кричать от этой пытки. Хотя я всё равно упорно молчу, кусая губы. Отчаянно надеюсь, что очередное безумие в моей жизни будет длиться не так долго… Вытерплю. И не такое приходилось терпеть.

Но я ошибаюсь. Очень сильно. И жестоко.

— Знаешь о чём я думаю сейчас? — вопреки всему предыдущему, предельно ласково вновь заговаривает он.

Артём склоняется ближе, задевая своими губами мои губы. Могу не только слышать его голос, но и прочувствовать на себе каждый звук, улавливая чужое тяжёлое дыхание. И если прежний грубый тон мужчины, исполненный ненависти, подталкивал меня к грани, где живёт лишь безнадёжный страх, то теперь…

Я в откровенном ужасе.

Рупасов так и не отстраняется. Внимательно и пристально всматривается в мои глаза с неподдельным интересом. Будто ищет там ответ на недавно заданный вопрос.

— Знаешь? — повторяется Артём.