Рассветники - Юрий Никитин

Из того же корыта поят стадо и политкорректностью, прекрасным изобретением власть имущих, которым нужно, чтобы население трудилось в рабочее время и развлекалось в свободное, но не ломало голову над проблемами иммиграции, феминизма, расового превосходства, политики, экономики, гомосексуализма, педофилии, скотоложства…

Дескать, все хорошо и все поют, будьте добрыми ко всем, будьте толерантными, не заморачивайтесь над тем, педик ли ваш сосед, почему носит чадру ваша соседка и почему вдруг с собора Парижской Богоматери начали кричать муэдзины, призывая Европу к молитве во славу Аллаха.

Потому говорить о демократии… можно сколько угодно, но авторитарность власти в «демократических государствах» уже сейчас выше, чем была при Сталине или Гитлере, и уже выше, чем в Северной Корее. Естественно, при усиливающемся тотальном контроле эта власть будет все жестче.

Я покосился на Эльвиру, она с раскрасневшимся лицом и горящими глазами рассказывала о страшной и хитрой собаке их соседа, что лениво лежит себе на кресле и всех впускает в квартиру, а потом ложится у порога и не выпускает. Наши девушки слушали, ахали, я помалкивал с некоторым облегчением, хоть в этом непробиваемая Эльвира дура дурой, что ах как хорошо, уж мы-то, собачники, знаем эту легенду и сами ее поддерживаем, пусть думают, что собаки у нас именно такие.

На самом деле любая собака ложится у порога в надежде, что ее возьмут с собой, когда будут выходить, и она вдоволь побегает возле дома на свежем воздухе, пока придут хозяева. Но грабители или нечаянные гости обычно не решаются даже приблизиться к грозно лежащей у выхода собаке. Им кажется, что только подойди, сразу кинется и разорвет горло…

Кириченко посмотрел на меня и поддакнул:

– Да, эти собаки такие хитрые! Если сразу не пустить в квартиру, хозяева не узнают и не похвалят, а так за поимку чё-нить лакомое, будут чесать и гладить, говорить ласковые слова…

Легкая улыбка скользнула по губам Эльвиры, она именно этими словами стращала меня, что вот додавит и будет чесать и гладить, говорить ласковые слова, да еще и в ванне стричь когти на задних лапах…

Среди новостей о потрясающей победе нашей сборной по футболу над лучшей командой Эстонии и скандалом с участием депутата Казанцева на вечеринке с Аней Межелайтис как-то малозаметно проскользнула информация, что православная церковь, руководствуясь исключительно гуманностью и единством христианства, соглашается заключить союз, иначе – унию, с католической.

Большинству населения это ничего не сказало, народ вообще полагает, что христианство и православие – синонимы, одно и то же, чё это они там сами с собой заключают, делать им нечего, растлевать больше некого, што ли, но Кириченко, истинный патриот, сразу запечалился, что это же поглощение слабого православия более жизнеспособным конкурентным католицизмом.

Я промолчал, вообще-то, предпочел бы протестантский вариант католицизма, ну… да ладно. Правительству почему-то захотелось таким пактом продемонстрировать единство с Европой и на какое-то время отсрочить полный контроль Штатов над собой.

Урланис начал перечислять сроки, в которые обряды православной постепенно заменятся католическими, Корнилов одобрил, Вертиков сказал, что давно пора, а Люцифер буркнул:

– Опоздали. Это надо было сделать еще при Никоне. Или хотя бы при Петре Первом.

– Ну, – возразил Урланис, – мало ли что надо было!.. Но хоть сейчас-то…

Кириченко отмахнулся:

– Сейчас даже католическая церковь не имеет влияния в обществе. Репортаж из Ватикана о торжественном слиянии, названном эпохальным, посмотрят полпроцента от числа тех, кто в это же время будет смотреть концерт Хемика на сцене Гваделупска.

– Это неважно, – заявил Корнилов бодро. – Главное, католическое мировоззрение прививает любовь к труду. Католики трудятся, как муравьи. Там нет нашенского: «От труда не будешь богат, а будешь горбат».

– Это католическое прививает? – спросил Кириченко скептически. – По-моему, работать никто не любит.

– Но нигде этим не гордятся, – возразил Урланис. – И не бахвалятся, как у нас. Работают, пусть и через силу, но все-таки работают! А знаешь, в чем разница?

Он терпеливо начал объяснять главную и ту единственную разницу, которую стоит принимать во внимание. Православие восприняло все заветы апостолов Христа как непререкаемые законы и свято исполняет их по сей день, не отклоняясь ни на йоту. За это православие называют… вернее, она само себя называет, апостольской церковью. Католицизм, кстати, вообще отказывает православию в праве называться полноценной религией, низводя ее на роль секты.

Католицизм же воспринял учение Христа именно как учение. А учение нужно развивать и дополнять, иначе оно мертво. Для католиков заветы апостолов – первый камешек в основании великого Храма Небесного, который надо выстроить на земле, потому начали вытесывать другие камешки самостоятельно и громоздить их сверху. Иногда удачно, иногда нет, бывало, и стены рушились, и окна кривые, и двери то слишком узкие, то чересчур широкие, строителей ловили за руку за продажу строительного камня налево, торговлю индульгенциями, инквизицию. Кто-то из строителей, давших обет безбрачия, вовсю плодил детей, а некоторые даже растлевали мальчиков, но все же великий Собор строился, рос. Среди строителей время от времени вспыхивали войны из-за того, как правильно строить, появлялись кальвинисты, протестанты, ариане, иногда вспыхивала жестокая резня, но из моря крови поднимались новые мыслители и предлагали новые пути развития и строительства нового общества, еще более высокого и справедливого…

Словом, католицизм изначально был постулирован, как наука о возвышении и развитии человеческого общества в целом и каждого человека в отдельности. А любая наука развивается, дает ростки, отводки в стороны, и только время решает, каким ветвям засохнуть, а какие возьмут на себя роль вершины, а там тоже дадут новые ветви. То же протестанство, провозглашенное еретиком Лютером, сквозь кровь и войны пробилось, выжило и доказало жизненную силу, теперь вон США полностью протестантские, там только один из президентов был католиком, да и того застрелили вскоре, все остальные – протестанты.

Так что католицизм с точки зрения православия – даже не религия. Это что-то вроде политической экономии, только на философско-духовном уровне. Католицизм вел человека, не оставляя ни на минуту от рождения и до смерти, сам менялся и человека менял, в то время как православие свято берегло драгоценное наследие, ничего в нем не меняло, ничего не прибавляло, само не трогало святыню и другим не позволяло прикасаться грязными лапами.