Мой грешный муж - Миа Винси

— Вот сравнение: Люси прекрасна, как бриллиант. Ты прекрасна, как роза.

Он взглянул на ее причудливый головной убор.

— Роза, из головки которой торчат розовые перья.

Наконец, она рассмеялась, потому что он вел себя нелепо, а она была дурой. Это она любила розы, а он считал их пустой тратой времени. Если бы он сказал, что она прекрасна, как железная руда, или фабрика, или куча работы, что ж, тогда она могла бы быть довольна. Вместо этого она почувствовала себя более одинокой, чем когда-либо прежде.

Их овевал прохладный ветерок: лакей открыл дверь. Кассандра встретилась взглядом с Джошуа и напомнила себе, что она добилась того, за чем приехала, и все было именно так, как и должно было быть. Он не давал ей никаких обещаний и не лгал.

Если ее сердце было разбито, то в этом не было ничьей вины, кроме ее собственной.

— Простите, голубки, — крикнула Люси с порога. — Этот бал сегодня? Или нам попросить их перенести его на завтра, чтобы вы могли закончить флиртовать?

КОГДА ОНИ ПРИБЫЛИ, ПЕРВЫЙ ТАНЕЦ уже начался. Кассандра передала Люси герцогу и герцогине и пошла своей дорогой. Конечно, она ушла, подумал Джошуа, наблюдая, как ее розовые перья колышутся в толпе. Именно так они поступали сейчас, и несколько неуклюжих, запоздалых комплиментов ничего не могли изменить. Джошуа чувствовал себя не в своей тарелке. Ему хотелось обвинить во всем шейный платок, сюртук, нелепые бриджи, но он знал, что дело не в этом. Казалось, у него развился талант все делать неправильно.

Он бесцельно бродил по бальному залу, разгоняя людей своим хмурым взглядом. Время от времени он мельком видел ее. Видел, как Даммертон подошел к ней; видел, как она улыбнулась. Кто-то заслонил их от него, а когда он снова их увидел, герцог писал что-то в ее танцевальной карточке.

Чертов Даммертон, флиртует с его женой, приглашает ее на танец. Джошуа знал, что она любит танцевать, и у нее это хорошо получается. Танцы всегда казались ему пустой тратой времени, но теперь он жалел, что не научился. Ей бы это понравилось. Или нет. От танцев тоже не рождаются дети.

Каким же идиотом он был, что держался от нее подальше. У них оставалось всего несколько дней до того, как сэр Гордон добьется отмены дела Болдервуда: собирался ли он тратить время на то, чтобы дуться? Он вспомнил ее философское отношение к срезанным цветам: они недолговечны, но можно наслаждаться ими, пока они цветут.

Танец закончился, и гости стали расходиться по залу, в котором внезапно смолкла музыка.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — раздался знакомый рык у него за плечом.

Джошуа едва не застонал от скуки, предвосхищая очередную ссору с отцом.

— Добрый вечер, отец.

— Ты обещал держаться от нас подальше, — сказал Трейфорд.

— Этот бал устраивает бабушка моей жены, а сестра моей жены дебютирует. Ты знал, что я буду здесь, поэтому тебе следовало держаться подальше.

— Тебе вообще не следовало появляться в Лондоне.

Айзек был прав: Трейфорд ненавидел его, потому что он был напоминанием о его позоре. Это означало, что, несмотря на свое бахвальство, этот человек испытывал стыд.

Джошуа открыл рот, чтобы ответить, но остановился, когда в толпе вновь воцарилась возбужденная тишина.

Герцог Шербурн, почти семидесятилетний, но бодрый и энергичный, занял середину пустого танцпола, Люси стояла рядом с ним, держа его за руку. При виде юной леди, грациозной до невозможности и неописуемо красивой, по залу пронесся ропот восхищения. Джошуа почувствовал, как его лицо расплывается в широкой улыбке, а грудь наполняется незаслуженной гордостью. Он оглядел толпу в поисках Кассандры — это был так же ее момент, как и Люси, — но его ищущие глаза не могли найти ее. Его улыбка угасла, гордость поникла, глаза искали. Какой же он эгоистичный дурак; он должен быть рядом с ней.

Герцог отпустил Люси, поднял руки, призывая к тишине, а затем заговорил, как мог только опытный оратор.

— Милорды, леди и джентльмены. Для меня большая честь и удовольствие представить вам мою внучку, мисс Люси Лайтвелл.

Толпа вежливо зааплодировала, перешептываясь друг с другом, восхищаясь новоприбывшей, а оркестр заиграл сочные звуки медленного вальса. Герцог поклонился, Люси присела в реверансе, и они вместе закружились в танце.

Джошуа снова безуспешно искал Кассандру, его охватила странная паника, и он уже собирался отправиться на ее поиски, когда Трейфорд заговорил снова.

— Это та девушка? — спросил Трейфорд, глядя на Люси с задумчивым, отсутствующим выражением лица. — Она немного похожа на Сьюзен.

Леди Сьюзен Лайтвелл, младшая дочь герцога и герцогини Шербурн, первая жена Трейфорда и тетя Люси и Кассандры. Возможно, Трейфорд отправился в мыслях в то время, тридцать с лишним лет назад, когда ему было восемнадцать, а леди Сьюзен шестнадцать, и пара сбежала, а потом — что?

Джошуа больше ничего не знал. Он не знал, почему эта пара сбежала или почему они расстались; как леди Сьюзен, протестантская дочь английского герцога, оказалась в ирландском католическом монастыре еще на шестнадцать лет; и действительно ли Трейфорд верил, что леди Сьюзен мертва, когда женился на матери Джошуа. Причина, по которой Джошуа не знал, заключалась в том, что он никогда не спрашивал. Он был слишком зол, чтобы даже задаваться вопросом.

Кассандра видела, что он был зол, и он отрицал это, но она была права. Снова.

К вальсу присоединились еще несколько пар, и он, наконец, заметил свою жену, которая наблюдала за Люси со смесью гордости и печали, время от времени обмениваясь замечаниями со своей высокой, надменной подругой, леди Хардбери.

Как будто он окликнул ее по имени, она обернулась.

Их взгляды встретились.

Оркестр взревел, а затем стих, и она будто осталась в зале одна.

Затем кто-то толкнул ее, и она отвела взгляд. Снова началась давка, нестройная музыка, спертый воздух, тугой шейный платок.

Он пойдет к ней, прямо сейчас. Он взглянул на своего отца, который вернулся из прошлого и, как обычно, хмурился, что всегда вызывало гнев Джошуа, и теперь…

Ничего.

Джошуа вглядывался в лицо отца, как будто видел его впервые, и — ничего. Ни злости, ни ярости. Безразличие — Отвращение — Ностальгия по тому, чего никогда не было — Раздражение из-за потерянного времени. Это было все, что он чувствовал к своему отцу сейчас.

Джошуа больше не сердился.

— Я прошу прощения, сэр, за все ненужные хлопоты, которые я вам доставил, — сказал он.

Хмурый взгляд графа сменился удивлением.

— Ты что?

— Это не значит, что