Увиденное и услышанное - Элизабет Брандейдж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Уоррен, – не без труда выговорил он.
– О тебе дошла весть, – сказал Шелби. – О твоей защите. Что я тогда писал рекомендательное письмо. – Он покачал головой, словно маясь от зубной боли. Потом наступила неловкая пауза, когда оба поняли, что Джастин внимательно слушает.
– Не знаю, как тебе нервов хватает, – сказал он, рассеянно потирая лоб. – Мне вот – нет.
Он удалился.
– Что это вообще было? – спросила Джастин по дороге к автобусу.
– Понятия не имею.
– А мне кажется, что имеешь.
– Слушай, вот что я об этом думаю. Полагаю, это абсолютно неважно, особенно для тебя. Это была другая глава моей жизни. Все в прошлом.
Джастин тряхнула головой.
– Тот тип явно был зол.
Они сели на места в автобусе, за ними потянулись студенты. Вскоре шофер выехал на шоссе.
– У меня отчетливое впечатление, что ты мне не доверяешь, – сказал он.
– Возможно. – Она подождала, не станет ли он опровергать ее подозрения, но он растерялся.
– Я ненавижу себя за ту ночь, – сказала она, потом встала и перешла на единственное свободное место, сразу за водителем. Она чуть повернула голову, мысленно посылая в него ядовитые стрелы, и он заставил себя смотреть в окно. Автобус медленно ехал по городу; заходящее солнце вынудило его закрыть глаза.
К его возвращению Кэтрин уже приготовила ужин. Стол был накрыт. На кухне пахло тмином. Она раскраснелась от жара плиты. Эта новая Кэтрин беспокоила его. Он посмотрел на еду на столе, какое-то странное блюдо из риса, и почувствовал легкую дурноту.
«Теперь скоро, – подумал он. – Уоррен Шелби появился всяко не в последний раз».
– Как ты? – спросила она, забирая портфель.
– Пахнет вкусно. Через минуту спущусь.
Он устало поднялся по лестнице, надеясь, что, если умоется… Но тут выбежала из своей комнаты Фрэнни и, как обезьянка, вцепилась в его ногу. Он был не в настроении. Расцепил ее пальчики и пошел дальше, а она расплакалась.
– Джордж?
– А, мама спешит на помощь. Бога ради, – пробормотал он.
– Джордж, что случилось? Фрэнни, иди к маме.
– Да хватит уже нестись к ней ежесекундно – ты ее разбалуешь.
– Мама! – заплакала Фрэнни, потирая глаза кулачками.
– Спускайся сюда, Фрэнни. Давай скорее.
– Бога ради, мать твою! Она в порядке, Кэтрин. Держись за перила, – сказал он дочери.
– Хорошо, папа, – сказала Фрэнни, все еще хлюпая носом.
В их комнате он растянулся на кровати, уставился в потолок, потом закрыл глаза.
– Ты уснул, – сказала она. В комнате было темно.
– Мне нехорошо.
– Что такое?
Он покачал головой. Глаза слезились.
– Может, простудился.
– Я заметила, что ты бледен.
– Я в порядке. – Он отвернулся, и она направилась к двери. Он чувствовал, что она смотрит на него. Наконец, она закрыла дверь.
Их голоса доносились сквозь старые доски. Жена и дочь, его единственная реальная претензия на успех, на жизнь. Фрэнни бегала по дому. По телевизору рассказывали что-то про бабуинов. Вечно эти программы про бабуинов, бог весть почему. Учитывая, какие у них жуткие задницы, они ведут себя с удивительным достоинством.
Каким-то образом он все же пережил выходной. Установил защитные ставни, забравшись на лестницу. Свалил поврежденное молнией дерево и нарубил дров. «Сколько же еще возиться, укладывая поленницу», – подумал он, утирая потный лоб рукавом.
Утром понедельника в колледже, преисполненный мрачных предчувствий, он отменил вечернюю пару и отправился домой. Там было пусто. Голову словно тиски сжимали, и помогли только виски и тишина кабинета. Он сообразил, что это мигрень. Он лег на диван и слушал, как ветер шуршит в листьях. Вспомнил, как однажды обсуждал с ДеБирсом заговоры, – теперь вот казалось, что весь мир на него ополчился.
ДеБирс на неделю уехал на конференцию в Чикаго, и на кафедре было до странного тихо. Джордж предпочитал уединение своего кабинета. Он оставался допоздна, проверяя работы. Иногда он делал перерыв и шел вниз к телефону-автомату позвонить Уиллис, но телефон в сарае звонил и звонил, только однажды взял трубку конюх-латиноамериканец. Джордж ждал, пока тот искал ее, и слушал ржание лошадей. Парень вернулся, сказал, что она занята и не может подойти к телефону. Однажды вечером он поехал туда. Он сидел в машине в темноте, глядя на ее окна. Она была там, он знал. Он видел ее тень на занавеске, и там еще был кто-то, тот мальчик, Эдди Хейл.
Вернувшись, ДеБирс попросил Джорджа зайти к нему в кабинет. Перед отъездом в Чикаго Флойд сказал, что собирался пойти на лодке в Олбани – он хранил там суденышко зимой, и Джордж подумал, что Флойд попросит его составить ему компанию.
– Заходите же, – сказала неизменно строгая Эдит. – Он вас ждет.
– Здрасте, Флойд, – сказал он, протягивая руку.
ДеБирс неловко ее пожал и изобразил фальшивую улыбку.
– Слушайте, Джордж, не буду ходить вокруг да около. На конференции я видел Уоррена Шелби.
Джордж тут же понял, что сейчас будет.
ДеБирс взял трубку и осторожно ощупал мешочек с табаком – Джордж подумал, это смотрится как что-то непристойное. Он насыпал табака в трубку и закурил.
– Это письмо… – Он вытащил из папки лист бумаги. – Он утверждает, что не писал его. Сказал, что вы просили его, и он сказал вам, что не может…
– По совести, – закончил за него Джордж.
ДеБирс посмотрел на него.
– Вы его подделали?
– Я написал письмо, которого заслуживал, – вырвалось у него. Сказать это было приятно – потому что это была правда.
Собеседник изучал его взглядом.
– Я должен это обдумать, Джордж.
– Понимаю.
Но взгляд его явственно свидетельствовал, что он уже принял решение. Его не удивит, если Флойд уже написал ему письмо с требованием подать в отставку.
– Я дам вам знать, – добавил ДеБирс тихим голосом, каким обычно говорят с человеком не в своем уме.
Он с трудом дошел до своего кабинета и несколько минут просто сидел за столом. Он подумал, что могут проверить и другие его документы, загадочные награды и гранты. Это случится уже скоро.
Он вышел и сел в беседке. Было странно тепло. Он посмотрел на реку. Дул ветер, вода была темная.
Отсюда Паттерсон-холл был как на ладони. Увидев, как ДеБирс идет к доку, он пошел следом, держась на расстоянии. Возможно, голова у него сейчас работала неважно, но в такой ситуации нужно доверять инстинктам. Пятница, начало шестого, все разошлись. Джордж дождался, когда ДеБирс сел в лодку, завел мотор и приготовился отплыть. Он осторожно вышел на мостки, как раз когда ДеБирс отвязывал суденышко.
– Джордж, – удивленно сказал
