Красавицы не умирают - Людмила Третьякова

Тот же, простудившись, расписывая Исаакиевский со­бор в Петербурге, уехал в Италию, предчувствуя скорую кончину.

...Летом 1852 года русские художники, жившие в Риме, вышли на городскую заставу встречать прах Брюллова, скончавшегося в маленьком курортном город­ке Манциана.

На повозку, прогромыхавшую рядом, они не обратили внимания. Измаявшись в ожидании, художники спросили стражников, а те ответили: «Его давно уже привезли». Тогда вспомнили о жалкой повозке.

Похоронили Брюллова на кладбище Монте Тестаччо близ Рима. Могила же Юлии Самойловой находится в Париже на кладбище Пер-Лашез, в одном склепе с моги­лой тенора Перри. Надо сказать, что, несмотря на пест­рую личную жизнь, Юлия Павловна всегда подписывала бумаги и письма как графиня Самойлова.

Хотя она умерла в возрасте семидесяти двух лет, так больше и не показавшись на родине, в «графской Славян­ке», все-таки доставшейся «родственнику» Самойловой Николаю I, помнили старую хозяйку.

Как писали, она унаследовала красоту от бабки, а про­стоту и отзывчивость от своего странного прадеда. Графи­ню видели в крестьянских избах, она щедро раздавала пенсии, награды, пособия.

Ее приемные дочери Джованна и Амалиция были вы­даны Самойловой замуж с большим приданым.

* * *

Могилы Брюллова и Юлии Павловны разделены большим расстоянием. Встретились ли их души за пределами зем­ной жизни?

Как бы то ни было, Брюллов оставил потомкам сви­детельство своей любви. В левом углу «Помпеи», на втором плане, как бы защищенный от слишком докучли­вого взора, есть, в сущности, парный портрет Брюллова и Юлии. Молодой художник, уносящий ящик с кис­тями, и испуганная девушка рядом. Точно такой же взгляд был у Юлии, когда они вдвоем бродили по Помпеям и она говорила, что чувствует, как дрожит под но­гами земля...

Здесь, на картине, Брюллов и Юлия снова вместе. Навсегда.

ТРИ ЕКАТЕРИНЫ ПЕТРА БАГРАТИОНА

Женский голос как ветер несется,Черным кажется, влажным, ночным,И чего на лету ни коснется —Все становится сразу иным.И такая могучая силаЗачарованный голос влечет,Будто там впереди не могила,А таинственной лестницы взлет.

А.Ахматова

Какой герой не мечтал, чтобы его подвиг был вознаграж­ден любовью прекрасной женщины! В мудрых сказках так и водилось: богатырю в жены доставалась прекраснейшая из прекрасных. В жизни же все устроено менее справед­ливо...

Генерал Багратион, легендарный герой двенадцатого года... Его называли «львом русской армии». Солдаты его боготворили.

Но то была армия. Здесь Багратиону было полной ме­рой отмерено и преданности, и любви. Жизнь же мир­ная — короткие передышки между боями — обделила его теми обыкновенными радостями, что без всяких хлопот достаются большинству.

Между тем в этом стоике билось сердце, не менее других готовое обожать странное загадочное создание — женщину...

* * *

...Едва эта восемнадцатилетняя красавица появилась в све­те, как за ней утвердилась слава отчаянной кокетки. В го­лубых, из-за близорукости по-детски беспомощных глазах отражалось совсем не то, что было в сердце. Однако да­леко не все могли вовремя заметить расставленные силки, и попадались, и страдали.

Встретившись с Екатериной Скавронской на балу в 1800 году, Багратион поначалу сторонился слишком рос­кошной дочери знаменитой потемкинской племянницы Ека­терины Васильевны Скавронской-Литта.

Петр Иванович был уже далеко не мальчик. Он отлич­но понимал, что для него, солдата, нужна совсем иная по­друга жизни. Наверное, тихая и терпеливая, которая спо­собна отрешиться от всего: дворцовой круговерти, разговор­чивых флигель-адъютантов, легкомысленных подружек, ра­ди него, которого надо ждать с полей сражений, проводя одинокие вечера у колыбели.

Багратион подозревал, что молоденькую Скавронскую это не может устроить. Танцуя с ней, он старался унять предательски громко стучавшее сердце, был на глазах у нее очень любезен с другими дамами. Его хитрость от­страниться от кокетливой красавицы, должно быть, при­несла бы свои плоды. Но на горе Багратиона Екатерина Павловна решила затеять свою игру.

Ее увлекла мысль, от которой, кажется, кровь в жилах бежала быстрее: завладеть сердцем человека прославлен­ного и известного, вскружить голову, заставить страдать того, кто презирал все опасности на свете.

...«Уже один швейцарский поход мог бы составить сла­ву Багратиона — без него померкла бы слава Суворова и его чудо-богатырей», — писали о князе Петре Ивановиче. Но все слова меркли перед теми превосходными характе­ристиками, которые ему давал сам великий генералисси­мус. Чуть ли не в каждой реляции с театра военных дей­ствий он подчеркивал личное мужество своего молодого сподвижника. Все понимали, на ратном небосклоне России появилась яркая полководческая звезда. Имя тридцатипя­тилетнего генерал-майора, овеянного романтической сла­вой, было у всех на устах.

Уязвленная упорным нежеланием Багратиона идти на сближение, Скавронская перешла в решительное наступление. На одном из балов она сама подошла к Петру Ивано­вичу и сказала, что храброму воину не к лицу избегать сла­бой женщины.

Перчатка была брошена. Багратион принял вызов. В этом поединке он оказался безоружен и влюбился в моло­дую красавицу, не подозревая подвоха, со всем пылом и безоглядностью темпераментного южанина.

Как только Екатерина Павловна поняла, что цель до­стигнута и герой у ее ног, азартное чувство охотника оста­вило ее. Она дала понять Петру Ивановичу, что рассчи­тывать на взаимность тот не может.

Удар был неожиданным, коварным, а доверчивый Ба­гратион выглядел слишком ошеломленным, чтобы этого не заметили другие.

Слухи о сердечной ране, нанесенной генералу, дошли до Павла I, и он решил дело без долгих церемоний. Петру Ивановичу было приказано задержаться после дежурства, а Екатерине Васильевне Скавронской прибыть во дворец вместе с дочерью, одетой непременно в венчальное платье. Птицелов, таким образом, сам попался в сети.

Драматизм ситуации усугубился еще и тем, что при­нявшая такой неожиданный поворот интрижка с Багратио­ном совпала для Екатерины Павловны с семейным скан­далом. Обе сестры Скавронские были влюблены в одного и того же человека — графа Павла Палена. Тот же пред­почел младшую, Марию. Екатерина не смогла примирить­ся с потерей, во всем обвиняла коварную сестру и на всю жизнь с ней рассорилась.

И вот, повинуясь приказу, в пять часов вечера 2 сен­тября 1800 года невеста в сопровождении родственников прибыла в придворную церковь Гатчинского дворца, где ее ожидали дежурный пресвитер Николай Стефанов и тридцатипятилетний жених — Багратион. При их венча­нии присутствовали Павел I и императрица Мария Фе­доровна.