Эпидемия. Начало конца - Стив Альтен

— Бумажника нет… блин… никакого золотишка… А это что? Ага!.. У него тут есть кое-что…

Латиноамериканец распахнул парку Шепа и увидел полированную деревянную коробочку. Он потянулся к ней, но вдруг протез ветерана взметнулся вверх, и лезвие прижалось к кадыку главаря банды. Правой рукой Патрик схватил Маркиза за кожанку и притянул к себе.

— Извини, друг, но это ты не получишь.

Вмиг пять девятимиллиметровых стволов нацелились на Шеперда.

— Убери лезвие, белый. Медленно и аккуратно, — проговорил Маркиз.

— Если они выстрелят, у меня хватит времени перерезать тебе горло. Пусть твои парни уйдут отсюда, тогда я тебя отпущу.

Никто не двинулся с места.

— В коробочке денег нет. Там только лекарство… для моей дочери. Я знаю, что мир сошел с ума и вам на все наплевать, но перед тем как все вы предстанете перед Создателем, у вас, ребята, есть шанс сделать доброе дело.

Глаза главаря банды округлились. Он весь кипел в душе.

— Сделать доброе дело… Ты спутал меня с кем-то другим, Спайк Ли.[54] Я всех ненавижу. Я со всеми воюю.

— Я только что вернулся с войны. Я бывал на войне четыре раза. Я тоже ненавижу многих людей, но, знаешь, что я только что понял? Те, кто ненавидит, ненавидят потому, что думают: с ними несправедливо поступили. Они хотят справедливости, только не понимают, что справедливость и счастье — не одно и то же. Я не виделся со своей семьей одиннадцать лет. Я винил в этом многих людей, но сейчас я хочу все исправить.

Злой блеск в глазах латиноамериканца погас.

— Никому не двигаться. Тебя это тоже касается, капитан Крюк.

Маркиз осторожно открыл коробочку и увидел пробирки с сывороткой. Затем главарь банды повернулся к своим людям.

— Ya stuvo.[55]

Доминиканские подростки неуверенно переглянулись.

— Вы меня слышали?! Пошевеливайтесь!

Засунув пистолеты за пояса джинсов, латиноамериканцы заковыляли прочь.

Дождавшись, когда бандиты дойдут до Бродвея, Шеп отпустил Маркиза.

— Сколько тебе лет? — спросил Патрик.

— Достаточно, чтобы уметь убивать.

— Я тоже убивал. Поверь мне: жить без убийств куда лучше…

— Хрень собачья. Ты ни черта не знаешь обо мне. Моя мать мертва. Двоюродные братья мертвы. Моя сестра сейчас умирает, харкая кровью. Ей всего лишь шесть лет. Она никому ничего плохого не сделала.

Шеп полез в коробку и вытащил оттуда две пробирки.

— Дай это выпить своей сестре, а вторую выпей сам.

— Ты, что, рехнулся?

— Это вакцина против чумы. На… возьми и никому не говори…

Главарь шайки уставился на пробирки.

— А ты не заливаешь?

— Нет. После нее начинаются галлюцинации. Твоей сестре, думаю, все равно, а ты постарайся держать себя в руках. Эти галлюцинации могут быть не очень-то приятными.

— Зачем ты даешь мне вакцину?

— У меня есть дочь, — сказал Патрик.

— Ну и?..

— Считай, что я даю тебе шанс что-нибудь исправить в своей жизни.

— А если я заберу всю коробку?

— Зачем? Ты все равно не доберешься домой. За мной гонятся военные. Вполне возможно, что сейчас они наблюдают за нами через спутник. Иди и спаси свою сестру. Вдвоем у вас есть шанс выбраться с острова.

Маркиз немного постоял, раздумывая, а затем побежал прочь.

Патрик повернул голову и встретился глазами с Вирджилом.

— Это было рискованно. Он вернется со своей бандой и отберет у нас оставшиеся пробирки. Нам надо поскорее уходить отсюда.

— А как насчет Мрачного Жнеца?

— Твой добрый поступок дал нам еще немного времени. Молись, чтобы этого времени хватило. Скоро он снова будет тебя искать.

Площадь Объединенных Наций

00:43

Бертран де Борн сидел на заднем сиденье черного «шевроле» за пустым местом водителя. Его лицо, впрочем, как и лицо Эрнеста Лозано, скрывала маска противогаза.

Бывший агент ЦРУ посмотрел в зеркало заднего вида на своего босса. Когда на министра обороны надевали ребризер, его седые волосы сильно растрепались. Теперь там, где ремни, которыми крепилась маска, не закрывали Лозано обзор, он видел залысины и печеночные пятна на коже старика. Серо-голубые, немного навыкате глаза де Борна казались за пластиковым стеклом ребризера холодными и злыми. Босс, не мигая, смотрел вперед.

Лозано увидел, как за охраняемым периметром появилась Шеридан Эрнстмайер в сопровождении человека в белом костюме биологической защиты. Быстрым шагом женщина направилась к ним. Шеридан залезла в машину. Несмотря на маску ребризера на ее лице, Лозано услышал, как она тяжело дышит.

— Ну? — спросил де Борн.

— Плохо дело, — ответила Шеридан. — Меры по сдерживанию распространения болезни оказались неэффективными. От них отказались еще двенадцать часов назад. Теперь готовят эвакуацию.

— Твой осведомитель может передать президенту, что я здесь?

— Он местный полицейский. До президента ему не добраться.

Де Борн ударил кулаком по спинке водительского кресла.

— Я, черт возьми, министр обороны или кто?!

— Сэр! Все средства связи заблокированы, за исключением прямой линии между офисом Когело и Вашингтоном. Никого не пускают на президентский этаж, даже сотрудников центра контроля заболеваний.

— Сукины дети! — выругался де Борн.

Его маска запотела. Министр обороны подавил желание сорвать ее и выбросить в окно автомобиля.

— Сэр! Поступила другая информация. Спецназ организовывает группу захвата. Мой осведомитель в нее входит. Их задача — найти Шеперда.

Худое лицо де Борна побледнело.

— Это не то, что вы подумали, — успокоила босса Шеридан. — Шеперд сбежал из ветеранского госпиталя с футляром вакцины против «Косы».

Де Борн выпрямился. Его ум лихорадочно работал.

— Мы должны найти Шеперда раньше их. Он — наш билет отсюда.

Пошарив в карманах пиджака, министр обороны извлек оттуда сложенный вчетверо листок, вырванный из записной книжки. На нем был записан адрес Беатрисы Шеперд.

— Везите нас в Бэттери-парк… и поживее…

Эрнест Лозано повернулся и посмотрел в лицо боссу.

— Сэр! На всех улицах Манхэттена пробки. Люди побросали свои машины и…

— Езжай по долбаным тротуарам, если нужно, — приказал де Борн Шеридан. — Мы просто обязаны добраться до семьи Шеперда раньше спецназовцев.

Манхэттенвилль, Морнингсайд-Хайтс

01:37

Здания утопали во тьме, а уличные фонари погасли, но ночную темноту рассеивал свет от сотен горящих автомобилей и пламя, вырывающееся из огнеметов полицейских. Пораженные чумой трупы усеивали улицы. Зараженные живые, шатаясь, брели по тротуарам или лежали, корчась, на обочинах. Их рты и ноздри кровоточили, создавая иллюзию, что это каннибалы, только что закончившие свое отвратительное пиршество. Сюрреалистичная картина тянулась на юг вдоль Бродвея, напоминая кадры из фильмов ужасов семидесятых годов прошлого века.

Штурмовой отряд Министерства национальной безопасности — все в черном, на лицах противогазы — в полном боевом порядке наступал по перегороженной машинами авеню. Рассвирепевших граждан они загоняли обратно в подъезды собственных домов. Испугавшись засады, какой-то штурмовик выпустил из огнемета струю горящей смеси пропана и природного газа по куче сваленных на тротуаре тел. Из нее выскочили негритянка и двое ее детей. Охваченные пламенем и вопя от боли, они побежали прочь. Было видно, как пораженная чумой плоть отваливается от костей бегущих.

С окрестных зданий по штурмовикам открыли огонь. Два человека упали на тротуар. Их товарищи начали стрелять и ответ.

— Отступаем!

Подобрав раненых, они начали отходить под защиту своих «хаммеров». Латиноамериканка, истерически рыдавшая над трупом своего грудного ребенка, высунулась с третьего этажа и бросила его в бойца штурмового отряда. Маленькое тельце угодило в полицейского. Его бурная реакция побудила десятки взбешенных родителей начать сбрасывать с балконов и из окон зараженные чумой останки своих детей. Штурмовики отступили на середину Бродвея.

Изменение в тактике подстегнуло бунт. Не прошло и нескольких минут, как сотни местных жителей, вооружившись бейсбольными битами, ножами, пистолетами и автоматами, высыпали из близлежащих домов. Языки пламени, беспорядочная стрельба удовлетворили их ярость и жажду мести, но ненадолго.

Вернув себе улицы, толпы рассеялись, вымещая злость на близлежащих магазинах и закусочных. Люди разбивали витрины, врывались внутрь и начинали мародерствовать.

Вирджил оттащил Шеперда в сторону и повел ветерана вдоль рядов покинутых автомобилей, мимо кампуса Колумбийского университета.

— Когда социальный порядок рушится, наступает хаос, — сказал старик. — Сейчас мы с тобой, Патрик, стали свидетелями того, как испытывается вера. Кажется, Сатана победил.