Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон! - Анна Солейн

А еще… признавать это было неприятно, но мои амбициозные планы шли коту под хвост. Конечно, я пока даже не начинала знакомить детей с городом, но то, как местные реагировали на меня и Юджина… Даже не хотелось проверять, как они отнесутся к детям.

Что же делать? Как сдвинуть дело с мертвой точки? Пока я добилась только того, что торговцы худо-бедно меня терпят — и то в основном потому, что дерут втридорога.

Был еще Аб, но… Он один не мог изменить все.

Увлекшись размышлениями, я не сразу заметила заинтересованный взгляд генерала Реннера.

Вот как-то нечестно, что он красивый даже с двухдневной щетиной, растрепанными волосами и в одежде Юджина, безбожно короткой и тесной.

— Мы почти пришли, — сказала я.

Впереди в самом деле маячил выход к главной площади, где располагалась мэрия. От волнения у меня потели ладони. Я понятия не имела, как справляться с приставаниями мэра и его обсуждениями “ближе” и “детальнее”. Привыкла быть серой мышкой — уверена, будь я в своем теле, мэр бы даже не подумал ни на что намекать.

Но Ивари была красоткой, да еще и незамужней… По местным меркам это значило — беззащитной. Следовательно, не было никаких причин не говорить с ней о рабочих вопросах “детально" и "близко”.

Генерал Реннер продолжал на меня смотреть.

— Что? — не выдержала я в конце концов.

— Вас это совсем не волнует?

— Что?

— То, что о вас думают. В городе.

Оглядевшись, я поймала несколько настороженно-неприязненных взглядов, а затем пожала плечами:

— Они ненавидят меня из-за того, что я заведую приютом неблагих. Но, в отличие от тех, кто там работал до меня, не называю эту должность “собачьей”, не жалуюсь на жизнь, не закупаю для детей крупу с шелухой и протухшее мясо, прошу местную портниху шить одежду из хороших тканей и даже собираюсь заказать у столяра новую мебель для них. Я забочусь о детях. — Переведя дух, я закончила: — Они ненавидят не меня, а неблагих детей. Это меня волнует.

— Почему?

— Что — почему?

— Почему вас так волнуют неблагие? — настойчиво спросил генерал Реннер.

Я удивленно на него посмотрела.

— Потому что они дети, они не сделали ничего плохого. А их… травят. Даже те, кто должен о них заботиться. Это неправильно.

А еще небо голубое, трава зеленая, я предпочла бы никогда не встречать с бывшим мужем — это если продолжать цепочку очевидных фактов.

Но неожиданно генерал Реннер осклабился.

— А ты не думала, что для этого есть причины? — рявкнул он. — Что эти дети — опасны? И не просто так их отгораживают от всех остальных! С ними нельзя обращаться, как со всеми остальными!

— Почему? — подняла брови я.

— Чем ты меня слушаешь? Потому что они опасны! В них уже ничего не исправишь, надо просто не дать им причинить кому-то вред — это все, что мы можем сделать! Они… гнилые. С рождения.

— Вы правда так думаете? — с интересом спросила я.

— У вас есть сомнения?

— Тогда вы просто идиот, — резюмировала я.

— Что ты сказала? — генерал Реннер перегородил мне дорогу.

— Ровно то, что ты услышал, — ответила я, тоже отбрасывая церемонное “вы”. — Как ты думаешь, много ли шансов у детей, которых всю жизнь травили, ненавидели и боялись, построить нормальную жизнь? Найти работу? Завести семью? Поинтересуйся у Юджина, что случается после того, как они покидают приюты. Хотя вряд ли он захочет с тобой разговаривать.

Выпалив это, я замолчала. Даже если он меня сейчас сожжет — то я ни о чем не буду жалеть.

— Поэтому я не хочу, чтобы вы и дальше оставались в одном доме с детьми. Вы их ненавидите.

— Я трезво смотрю на вещи.

Да что вы говорите! Трезво!

— Приятно быть всегда правым, да? Особенно когда не нужно ни о чем задумываться.

Мы с генералом Реннером буравили друг друга взглядами. Он выглядел так, как будто готов меня убить, даже янтарные глаза засветились золотым. По коже прошла рябь, на висках выступила чешуя. Я прикладывала все усилия, чтобы не попятиться.

— Отродье! — взвизгнула проходящая мимо женщина. — Средь бела дня!

— Где? — отреагировал какой-то мужчина.

— Ну ты посмотри!

— Ах ты…

Генерал Реннер дернул меня за руку, уходя в сторону, я невольно шагнула следом — и только это спасло нас от ушата помоев, вывернутого возмущенной горожанкой из окна верхнего этажа.

— Ну как вам? — ехидно спросила я у генерала Реннера, пока он тащил меня вперед, подальше от опасности. — Нравится? А это только один день. У драконов, наверное, жизнь совсем другая? В первый раз вас так не жалуют?

— Хм, — отреагировал он и больше ничего не сказал.

А у меня вдруг поднялось настроение. Как там моя бабушка говорила? Сделал гадость — в сердце радость. Опять же — какой красивый педагогический момент!

Впрочем, мой опыт показывает, что перевоспитывать мужей, а уж тем более бывших — это гиблое дело.

Только когда мы пересекли площадь и подошли к белоснежному и внушительному зданию мэрии, я сообразила, что генерал Реннер до сих пор держит меня за руку.

Когда я отстранилась, на меня нахлынуло острое чувство потери. Мельком бросив взгляд на генерала Реннера, я заметила, что он тоже смотрит на свою ладонь так, как будто потерял что-то важное.

Быстро списав собственную странную реакцию на недосып, стресс и метку истинности (должен же от нее быть хоть какой-то толк), я толкнула дверь.

К мэру меня пропустили безо всяких проволочек и задержек — к сожалению. Я бы очень хотела оттянуть неприятный разговор. Но ведь мне нужны были деньги!

— Вверх по лестнице и направо до конца коридора, — неприязненно выплюнула похожая на жабу женщина в очках и в грубом коричневом платье. — Он вас ждет.

Надо же, ждет.

— А это… — увидела “жаба” генерала Реннера.

— А я с ней, — тяжело уронил он.