Песни мертвых соловьев - Артем Мичурин

Сказать правду? Развести руками, дескать, сам хуею с такого расклада? И дальше? Подтвердить опасения про катушки и невменяемость? Черт! А вдруг он прав? Нет-нет, так не годится. Разумнее будет изобразить возмущение. Ведь никого не убил. Пусть спишут на мой скверный характер. Бешеный, но по-своему адекватный выродок под боком – это лучше, чем непредсказуемый псих с приступами беспочвенной ярости за спиной.

– А то и произошло! Задрал уже этот мудак своими подъебками! – я сделал шаг вперед, тыча пальцем в Сиплого.

– Что?! – отпрянул тот, передумав убирать пистолет в кобуру. – Решил обиженным прикинуться? – после чего взялся апеллировать к соратникам: – Говорю вам – он псих! Абсолютно, бесповоротно, на всю башку ебнутый шизофреник! Не знаю, что там у него переклинило после сотрясения, но переклинило капитально! Вам эта беспечность еще аукнется! Ох как вам аукнется! Не с припезда укокошит, так во сне глотки повскрывает!

– Заткнись уже. Визжишь, словно баба.

– Оба заткнитесь, – рассудил по справедливости Ткач.

– Еще раз пасть раззявишь – глаз вырежу, для начала, – пригрозил я побледневшему медику ради убедительности.

– Ну все! – рявкнул капитан. – Закончили!

Закончили. Пока. Да, история… Может, остальные и поверят, но не Сиплый. Он теперь будет настороже. Это по хорошему сценарию. А по плохому – решит не искушать судьбу и при первом удобном случае пустит очередь в спину. Я бы так и сделал.

Дальше шли практически молча, изредка перекидываясь короткими фразами. Сиплый старался держаться от меня не ближе чем на десять метров и тормозил, стоило мне чуть замедлить шаг. Через шесть часов дорога, все более напоминающая свалку металлического лома, завязалась циклопических размеров узлом, миновав который Ткач сообщил, что мы вошли в Москву.

Честно говоря, немного расстроился. Как так – ступил на московскую землю и даже не заметил? Позади остались три когда-то населенных пункта, вполне тянущих на звание городов. И я ничуть не удивился бы, обнаружив, что это очередной «спутник». А чего ожидал увидеть? Стену из небоскребов? Край воронки? Сам не знаю. Ведь это Москва – легендарный мертвый город, кладбище пятнадцати миллионов. Он должен быть… другим. А тут все, как везде. Разве что дома повыше да машин немерено. Впрочем, повыше не только дома.

– Фон растет, – сообщил Гейгер, сверившись с прибором. – Советую морду прикрыть, да и остальное тоже.

Дождь закончился часа два назад, и все, что могло пылить, начинало делать свое грязное дело активнее с каждой минутой. А пылить тут было чему – от земли до выкрошившегося асфальта и осыпающихся песком зданий. Как назло, поднялся ветер. Под ногами заструилась поземка.

Я застегнул плащ под горло, надел перчатки, сунул рыло в намордник и затянул капюшон. Остальные тоже решили воспользоваться советом техника. Хм… Надо же, как сильно респиратор меняет человека. Были люди как люди, а теперь – безликие существа, весьма агрессивной унифицированной наружности. Одетых в почти одинаковый камуфляж и имеющих схожее телосложение Гейгера с Сиплым не различить. Разве что по стволам. Ткач от них тоже недалеко ушел. Только Балаган сохранил яркую индивидуальность, выраженную, помимо роста и пулемета, в кевларовом шлеме, который очень здорово гармонировал с круглыми стекляшками и двойным фильтром.

– Красавец, – отвесил я комплимент пулеметчику, но тот не расслышал.

Маска здорово приглушала голос, он резонировал, да и дышать теперь приходилось с заметным усилием. Вроде делаешь глубокий вдох, а эффекта никакого. Первое время жутковато, будто задыхаешься. Даже нервишки шалить начали. Но стоило успокоиться, войти в ритм, как все более-менее нормализовалось. Со смертью наперегонки я бы в этой хрени носиться не стал, но если не сильно быстро, то можно и побегать. Целиться тоже не мешает. Поначалу, правда, стекло запотевало. Оказалось – к носу маска прилегает неплотно. Поправил – запотевание исчезло. Но опять появилось через некоторое время, теперь уже от пота. Тут уж ничего не поделаешь, как-никак осень на дворе, перепад температур и прочее дерьмо. Пришлось изредка, задержав дыхание, протирать.

Ткач, то и дело сверяясь с картой Москвы, уводил нас все глубже в лабиринт улиц, переулков и дворов, терялся, высматривал сквозь кроны изуродованных опухолями деревьев уцелевшие таблички, снова брал след и шел дальше.

Дома, дома, тысячи домов. Осыпающиеся высотные башни, каких я никогда не видел, и двух-трехэтажные домишки, испуганно теснящиеся поодаль, словно заблудились в чужом городе. Типовые коробки, неотличимые от муромских с арзамасскими, и замысловатые, ни на что не похожие здания, приковывающие взгляд своей вычурностью. Море кирпича и бетона. Мешанина, окружающая стеной, куда бы ни повернул.

Но вскоре эта стена начала снижаться. Верхние этажи все чаще оказывались разрушенными, крыши – сорванными, обращенные к западу стены лежали на земле грудой обломков.

Капитан остановился, пристально рассматривая карту.

– Плохо дело? – заглянул ему через плечо Гейгер.

– Нет, – покачал головой Ткач и, ткнув несколько раз пальцем в точку на схеме, добавил более уверенно: – Поздно свернули. Налево нужно.

Налево так налево. Придется шагать за этим «следопытом» и надеяться, что чутье его не подведет.

Однако на сей раз чутье подвело меня. То ли сотрясение сказалось, то ли усталость, но опасность я заметил, когда она была уже рядом.

Что-то крупное выскочило из-за угла типовой пятиэтажки и ломанулось через кусты прямо на нас.

– Справа! – успел я крикнуть, вскидывая «СВД».

Но причиной беспокойства неопознанной зверюги являлась не кучка двуногих, забредших в чужие владения. Существо, не добежав метров тридцати, резко развернулось, готовое дать бой четверке преследующих его псин.

Вот дерьмо! И здесь эти твари!

– Ждать! – продребезжал через фильтры приказ капитана.

Зверь, отдаленно напоминающий искореженную помесь человека и собаки, опустил голову и рванул навстречу своре.

Первая шавка, не успев сориентироваться, отлетела в сторону, получив удар по ребрам. Три другие оказались сообразительнее и, окружив добычу, принялись нападать по очереди. Короткая атака и уход, атака, уход…

Схватка была недолгой. Нелепому существу, до того как силы покинули его вместе с уходящей через многочисленные раны кровью, удалось отшвырнуть еще одного агрессора. Но, в конце концов, собачьи челюсти сомкнулись на горле. Ослабшие ноги подогнулись, зверь упал и затих.

– Огонь! – скомандовал Ткач.

Две из четырех псин, синхронно повернувших окровавленные морды в нашу сторону, сдохли на месте. Третья – самая мелкая – получила пулю в крестец и, визжа, каталась по земле. А вот четвертая, оставшись бесхозной при разборе целей, сделала ноги.