Черноморские казаки (сборник) - Прокопий Короленко

Видя явную уклончивость горских старшин, паша командировал 30 апреля своего Кигя-бея, с тремя помощниками, и Гаджановым в горы, для отобрания уведенного скота, забранного имущества и пленных казаков. 1 марта Кигя-бей прибыл в селение Балкепсип. Черкесы отвечали, что так как русские войска собраны в Курках и намерены двинуться в закубанские пределы, то, по случаю происходивших мирных переговоров, необходимо приостановить движение русских. Платя за хитрость хитростью, Кигъя-бей послал своего чиновника и Гаджанова к Варениковской пристани под предлогом остановить предприятие русских против горцев, а на самом деле поручил Гаджанову сообщить начальнику пристани, чтобы во многих местах на границе со стороны нашей были выставлены войска, готовые по первому знаку вторгнуться в закубанские пределы. Сам Кигъя-бей, с черкесскими князьями и абазинцами, имел 6-го числа того же месяца переговоры с начальником третьей части Черноморской кордонной линии поручиком Легою, вследствие чего была возвращена часть нашего скота из-за Кубани и выражено обещание возвратить и остальное имущество черноморцев. Паша тоже дал слово употребить свое влияние относительно волновавшихся абазинцев. Но не все обещанное было выполнено. Даже Кигъя-бей закончил свои действия тем только, что привел абазинцев к присяге на сохранение мира с русскими, что, однако, не мешало черкесам, подстрекаемым главным бунтовщиком в горах, заклятым врагом русских изменником Явбук-беем, продолжать свои набеги на землю Черноморского войска.

Казаки отражали хищников на границе; но наказывать их в самых местах жительства, за Кубанью, не смели, чтобы не нарушить существовавших с Оттоманской Портой договоров, в силу которых турки обязывались сами удерживать черкесов от вторжений в наши пределы. Между тем анапский паша или хитрил, бездействовал, или просто не мог принудить горцев повиноваться турецкой власти.

При таких обстоятельствах «атаман Бурсак просил разрешения сделать экспедицию за Кубань для наказания коварных соседей в самых жилищах их». На представление это 17 апреля 1800 года последовал Высочайший рескрипт следующего содержания:

«Господин подполковник Бурсак! По случаю покушений, делаемых черкесами и абазинцами на селения вверенного вам Черноморского войска, дал я повеление генералу-от-кавалерии Михельсону 1-му откомандировать находившиеся в его ведении егерские полки Драшкевича и Лейхнера с орудиями, препоруча оные генерал-майору Драшкевичу, для учинения оным горским народам репресалий, в наказание их дерзости; а по окончании сей экспедиции предписал, чтобы вышеупомянутые егерские полки для безопасности впредь войска, вам вверенного, расположились по Кубанской границе, правым флангом от Тамани до Усть-Лабинской крепости, содержав по всей оной дистанции кордон в перемене с черноморскими казаками и занять деташаментами селения: Курки, Копыл, г. Екатеринодар, Петровский ретраншамент, Воронежский редут, и все сие будет в особом мнении генерала-от-кавалерии Михельсона 1-го. О чем для сведения вашего вас уведомляю. Пребываю вам благосклонный Павел І-й».

С этого времени начинается кровавая борьба черноморцев с черкесскими племенами на берегах Кубани и в горах Кавказа. Это был ряд обоюдных набегов: горцы вторгались для добычи, черноморцы наказывали их за то за Кубанью в собственных их аулах.

Генерал-от-кавалерии Михельсон немедленно распорядился послать войска в экспедицию за Кубань. Для этого были назначены находившиеся в Черномории 14-й и 15-й Егерские полки и собрано более 2000 черноморских казаков, с войсковым атаманом Бурсаком. Войска наши двинулись за Кубань тремя отрядами: Драшкевич отправился с своим полком егерей, Бурсак с полками черноморцев, а черноморский подполковник Еремеев с одним полком и с полком егерей Лейхнера.

Бурсак, переправившись 2 июня со своим отрядом за Кубань, при Екатериновском посте, двинулся для преследования показавшихся партий черкесов. Не далек от Кубани казаки захватили нескольких всадников, рекогносцировавших наш отряд. Черкесы оборонялись отчаянно и некоторых из своих товарищей оставили на месте убитыми; с нашей стороны было ранено два человека. Достигнув черкесских аулов Арслан-Гирея и брата его Девлет-Гирея, верст за двадцать от Кубани, Бурсак встретил более 300 горцев и завязал с ними жаркую перестрелку. Горцы упорно защищали свои жилища, но принуждены были уступить стремительному напору казаков, вытеснивших их из аулов. Черноморцы нашли здесь рогатого скота 1211 голов, до 4000 овец и несколько лошадей, и захватили в плен восемь горцев.

На другой день горцы, собравшись в числе до 500 человек, старались заманить казаков в лес; но Бурсак не поддался на эту хитрость, а прогнав в горы Арслан-Гирея и пройдя с отрядом еще верст тридцать пять от Кубани, воротился на пограничный рубеж, 4-го числа, с богатою добычею.

Подполковник Еремеев, переправившись со вторым отрядом за Кубань при Марьянском посте, доходил до трех черкесских аулов, но не застав там никого из жителей, захватил более 1000 голов баранты и воротился на свою сторону [211].

Император в Высочайшем указе, данном 4 июля генералу Михельсону, объявляя Монаршее благоволение войскам, участвовавшим в закубанской экспедиции, повелел добычу разделить между казаками и другими войсками. На долю черноморцев досталось рогатого скота 660 голов и овец 2684 штуки.

Чтобы отмстить за свои неудачи, горцы выжидали только удобного скучая ворваться в наши пределы. 4 июля они, узнав, что черноморцы производят рубку леса в так называемом Головатого куте, близ Кубани, напали, под предводительством Явбук-бея, партией сот в пять человек на безоружных рабочих, но успели захватить только пять человек, и боясь преследований кордонной стражи, поспешили убраться за Кубань. Начальник первой части пограничного караула, капитан Кобиняк, с двумястами казаков погнался по следам их, настиг горцев у селения султана Магмет-Паки и, несмотря на численное их превосходство, смело вступил в бой и с первого же удара отбил пленных черноморцев. Тогда черкесы, увлекаемые примером отважного Явбук-бея, яростно бросились на слабый отряд Кобиняка, но неустрашимый Кобиняк, поддерживаемый одним 3-фунтовым орудием, дружно ударил с казаками, смял нестройные толпы черкесов и едва не захватил в плен самого Явбук-бея, под которым убил лошадь. В этом деле неприятель потерял много убитых и раненых, особенно от картечных выстрелов нашего орудия; у нас же было ранено только два казака.

Не довольствуясь разбитием партии Явбук-бея, Кобиняк бросился на аул его единомышленника, султана Магмет-Паки, и так как жители этого аула разбежались в горы, то удалый Кобиняк захватил 500 голов рогатого скота, трех лошадей, до 2000 овец и много разного имущества. Но казаки не могли воспользоваться этою богатою добычею: они должны были переправиться чрез разлившуюся Кубань, вплавь, на своих привычных к тому лошадях, и в виду собиравшихся со всех сторон горцев благополучно удалились на свою сторону.

Все эти враждебные столкновения с горцами не помешали, однако, вести переговоры в Анапе о сохранении мира на границе. Тревоги за Кубанью черкесы относили к проделкам перешедшего к нам султана Али-Шеретлу-Оглы, который будто бы извещал их, что черноморская граница бедна войском и не может защищаться. Теперь черкесы клялись на коране: на будущее время отказаться от вторжений в наши пределы.

Между тем Кигья-бей и Гаджанов перешли во владения шапсугов. Племя это также готово было дать присягу, и уже собрана была часть скота и прочего имущества, для возвращения черноморцам. Но турецкий поверенный потребовал возвращения и хатукайцам забранного у них казаками скота в прежние экспедиции. Эти новые условия расстроили общий план мирных соглашений за Кубанью. Кигъя-бей, вероятно, не предвидя успеха в своих делах, уехал под предлогом болезни в Анапу; назначенный же на место его чиновник, Гаджи-Магмет-Мурадин-бей, хотя и действовал с преемником Гаджанова, подпоручиком Лозинским, но не подвинул ни на шаг вперед мирных соглашений.

Переписка войскового атамана с анапским пашою о вознаграждении казаков за убытки также не привела ни к чему, и генерал Михельсон 16 сентября предписал Бурсаку, прекратив переговоры с черкесами, вызвать из-за Кубани нашего офицера.

Возвратившийся 22 октября подпоручик Лозинский донес атаману, что Мурадин-бей скрывал наших пленных и под разными предлогами препятствовал выдаче их.

В 1801 году открытых военных действий с черкесами не было; но этот год был памятен черноморцам в другом отношении. Император Павел I пожаловал черноморцам 16 февраля 1801 года Высочайшую грамоту, знамя и четырнадцать прапоров (малых знамен) с приборами. Царские награды были присланы с черноморским капитаном Животовским.

Для принесения Богу благодарения за новые дарованные милости войску, к 5 апреля были собраны в Екатеринодар с пограничной стражи и со всего войска: чиновники, куренные атаманы и от каждого куреня по пятидесяти человек исправных и доброго поведения конных казаков, и «войсковому кругу» объявлена Царская грамота, а знамя и прапоры были освящены.