Поиски - Чарльз Сноу

— Это не значит, что если бы я теперь впервые встретила тебя, то возражала бы против романа с тобой. Хотя я чаще увлекаюсь большими и глупыми мужчинами.

— А как Чарльз?

— Чарльз в таких случаях приходит в ярость. И некоторое время не изменяет мне. Мы привыкли друг к другу. — И вдруг она совершенно неожиданно сказала: — Артур, я благодарна тебе за это твое предложение. Ты проследишь, чтобы он довел дело до конца? Он будет лениться и придумывать себе извинения и уверять тебя, что работает, в то время как на самом деле будет стараться добыть деньги игрой в бридж. Ты ведь все это знаешь. Но ты будешь присматривать за ним?

— Буду, — ответил я.

— Ему ведь, ты знаешь, ужасно хочется создать себе имя. Если ему это не удастся, он станет еще хуже. А для меня будет невыносима видеть, как он стареет и все больше разочаровывается. Я же связана с ним на всю жизнь.

— Я позабочусь, чтобы он сделал приличную карьеру, — сказал я.

— Мы с тобой довольно странно провели время, — сказала Одри, — но так уж приходится.

Когда они уехали, Рут весь день была очень нежна со мной. Мы пили чай в саду, весело болтая и испытывая удовольствие от того, что мы одни. Мы были в том состоянии, которое наступает обычно после успешного приема гостей, когда вы прощаетесь с последним гостем, смотрите друг на друга и со счастливым облегчением вздыхаете.

— Очень приятные люди, — сказала Рут, допивая чай. Она полулежала в шезлонге.

— Думаю, что ты права, — сказал я, — хотя мне, естественно, трудно судить.

— Ты хочешь сказать, что друзья…

— Первых друзей всегда ценишь дороже, чем они на самом деле стоят. Даже если обнаружишь, что у них вообще нет никаких достоинств, все равно они тебе дороги.

— Мне очень понравился Шерифф, — сказала Рут.

— И Одри мне тоже понравилась, — добавила она. — Мне кажется, я могу понять, почему ты был в нее влюблен.

— Она была гораздо интереснее в двадцать лет, — сказал я. Это была только наполовину правда. Мне было приятно преувеличивать, и это была как бы месть за старое оскорбление. — Она довольно быстро сдала.

Рут кивнула. И потом торопливо добавила:

— И все-таки в ней все еще есть что-то такое, чего недостает другим женщинам.

Она хотела быть великодушной. Это было так мило с ее стороны. Она сказала:

— Я только думаю, достаточно ли она хорошая жена для Шериффа?

Я с удивлением глянул на нее.

— Я хочу сказать, — продолжала Рут, — что он мог бы добиться большего с другой женой, которая относилась бы к нему с большим вниманием.

Рут хотелось бы взять карьеру Шериффа в свои руки, подумал я весело.

— С ним было бы трудно любой женщине.

— Ты уверен? — спросила Рут.

— Он не обладает ни одной из серьезных добродетелей, — сказал я. — У него нет даже тех достоинств, которые помогают делать карьеру. Он нечестен. И в то же время он не бесчестен в общепринятом смысле.

Рут нахмурилась.

— Я не могу отделаться от впечатления, что ты о нем неправильно судишь.

— Большинство людей по его виду подумали бы то же самое, — улыбнулся я. — Помимо таких существенных и неосязаемых достоинств, как обаяние и живость, — сказал я, — о нем удивительно мало что можно сказать. Некоторые остатки благородства вперемешку с жульничеством. Несколько раз, бывало, он платил за еду, когда у него было очень мало денег, а у меня вообще не было. Он принимал горячее участие во множестве моих успехов и планов и никогда не проявлял мелочной зависти. Вот почти и все.

— Ну, а что же на другой стороне медали?

— Я знаю его почти пятнадцать лет, — сказал я. — За это время он наговорил невероятное количество лжи, большей частью совершенно бесцельной. Он занимал у меня деньги всегда, когда я только мог дать их ему, и ни разу не вернул ни шиллинга. Он по крайней мере дважды надул меня с долгами, которые мы делали совместно. Он увел у меня мою девушку. И у меня нет сомнений, что он попытается соблазнить мою жену.

— И тем не менее, — улыбнулась Рут, — ты берешь на себя труд устраивать его карьеру.

— Ну, а почему же нет? — сказал я.

— Может быть, он действительно такой, как ты говоришь. Нет, он, конечно, именно такой, прости меня, — поправилась Рут. — Но, несмотря на все это, я хочу, чтобы ты ему помог. Этот случай может дать ему возможность исправиться.

Я улыбнулся. Это было совершенно невероятно.

— В конце концов, — сказал я, — мне бы хотелось облегчить ему жизнь.

Глава IV. Новое восхождение

Последующие несколько месяцев я занимался устройством карьеры Шериффа. Рут принимала в этом живейшее участие, и мы вместе строили планы, сожалея, что придется так долго ждать результатов. Тем не менее я помог ему в начале работы над одной перспективной проблемой, а Рут устроила для него обед, на который пригласила Остина и Константина. Шерифф моментально очаровал их. Я должен был слушать, чуть криво улыбаясь про себя, как Остин говорил, что он очень рад встретить молодого ученого, с энтузиазмом относящегося к своей работе, в наши дни, когда люди становятся слишком темпераментными для тяжкого будничного труда. Остин закончил свою речь тем, что мое отступничество было вызвано не недостатком способностей, которые ему были известны, и не отсутствием склонности к исследованию, чего он просто не мог бы понять, а исключительно моей ленью. А я в это время писал по восемь часов в день, что соответствует четырнадцатичасовому рабочему дню ученого.

Шерифф с уважением посмотрел на Остина и сказал:

— Не думаете ли вы, сэр, что энтузиазм не должен иссякать, даже если труд не приносит успеха? Я уже около десяти лет занимаюсь химией и пока что мало чего добился. Но я испытываю удовольствие от каждой минуты своей работы.

— Правильно, — гудел Остин. — Именно так и должен чувствовать молодой человек.

Константину тоже была приятна обстановка за нашим обедом, он пустился в свои обычные сложные и остроумные рассуждения якобы для того, чтобы спровоцировать меня, а на самом деле, чтобы завладеть вниманием Рут. И она, которая обычно в таких случаях задавала обезоруживающе практические вопросы: «А какая от этого польза? Чего вы этим добьетесь?», — теперь понимала его слабость и бормотала что-то в знак одобрения, и ей вторил Шерифф. Я уже видел, что Константин причислил их обоих к той редкой разновидности человечества, которая способна воспринимать его идеи. Когда Остин уехал, Константин и Шерифф остались, они уже прониклись нежной взаимной симпатией, один говорил, а второй слушал до глубокой ночи.

Мы успешно завершим это дело, думал я, и иногда мне становилось не по себе, ибо я не мог столь же ясно представить себе свое собственное будущее. «Гадаренова свинья» была закончена, и я знал, что в качестве политического обвинительного акта это очень хорошо, но немалое количество молодых людей писали такие же вещи не хуже, а некоторые и значительно лучше. Рут продолжала играть свою роль, хотя я чувствовал, что она все еще таит надежду, что я соблазнюсь и от помощи Шериффу вернусь к активной научной работе. Но она старалась скрывать свои желания и вела себя так, словно полностью удовлетворена настоящим, действуя довольно ловко и успешно. В общем, думал я, если я и потерплю поражение, я его заслужил. Но эта мысль не облегчала мне жизнь в те минуты, когда мной овладевали сомнения.

С другой стороны, руководить Шериффом оказалось проще простого. Он работал удивительно прилежно, его коллега Хенсман нанес мне визит и произвел на меня впечатление человека способного и энергичного. За три месяца они смогли написать статью, представляющую несомненную ценность и открывающую интересные возможности, часть которых я предвидел, а кое-что было совершенно новым. Шерифф привез ее мне, чтобы я посмотрел до представления в Королевское общество. Рут задержалась, чтобы выслушать мои восторги, и ушла, оставив нас наедине в моем кабинете.

— Это превосходно, Чарльз, — закончил я.

— Я же всегда говорил, что я могу работать, — улыбнулся он, — когда у меня есть какая-то цель.

Разговор этот происходил в начале июля.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросил я.

Он колебался с ответом.

— Я не знаю.

— Почему ты не знаешь?

— Мне некогда было подумать.

Я рассмеялся.

— Лучше признавайся. Какую глупость ты собираешься совершить?

— Если говорить правду, — начал Шерифф с чуть стыдливым выражением, — то я думал, что было бы неплохо попутешествовать несколько недель по Ирландии. Ты ведь понимаешь, я бы немного встряхнулся. И потом я работал бы еще напряженнее.

— А вместо этого, — сказал я, — ты будешь упорно работать до конца августа. Потом ты возьмешь отдых на три недели и опять будешь работать до рождества, когда у тебя будет две недели отдыха. Вот и все. Ты человек абсолютно здоровый…