Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

— Ну ладно, хватит, малышка, хватит, голубушка, — услышала она сиплый шепот, идущий из глубины его необъятной груди.

Арха прильнула к нему. Слезы ее вскоре иссякли, но она продолжала прижиматься к Манану, словно боялась оторваться от него.

— Бедная ты моя, маленькая моя, — шептал он.

Потом, подхватив девочку на руки, он понес ее к двери Дома, где ей предстояло спать одной. Он опустил ее на порог.

— Теперь все в порядке, малышка? — спросил он.

Она молча кивнула, отвернулась от него и вошла в темный Дом.

3. Узники

— Госпожа, — произнесла она.

— В чем дело, Коссиль?

— Доныне я, как мне предписано, надзирала за делами, относящимися к владениям Безымянных. Теперь, если такова будет твоя воля, пришел срок тебе узнать, рассмотреть и взять под свое попечение те дела, о которых, возможно, ты в этой своей жизни еще не припомнила.

Девушка находилась одна в своей лишенной окон комнате, где она обычно читала молитвы и думала о Безымянных, но она ничем не занималась и мысли ее были далеко. Потребовалось некоторое время, чтобы сумрачно-надменное выражение, застывшее на ее лице, изменилось. Она хотела бы, чтобы лицо ее сохранило это выражение, но у нее не получалось. Арха спросила с неким хитрым расчетом:

— Это имеет какое-то отношение к Лабиринту?

— В самый Лабиринт мы не войдем, но нам предстоит пройти через Подмогилье.

В голосе Коссиль прозвучало что-то, похожее на страх, но это вполне мог быть страх притворный, который Коссиль изображала намеренно, чтобы напугать Арху. Но девушка спокойно поднялась со своего места и сказала почти безразличным тоном:

— Очень хорошо.

Но, когда она шла следом за тяжелой Жрицей Божественного Короля, в душе у нее все пело и ликовало: «Наконец! Наконец-то! Наконец-то я увижу свои владения!»

Ей исполнилось пятнадцать лет. Прошло уже больше года после того, как она стала взрослой женщиной и тем самым обрела полноту власти, которая принадлежала ей как Первой и Единственной Жрице Атуанских Могил, Высочайшей из всех Верховных Жриц в Каргадских Землях. Она стала той единственной, кем не смел повелевать даже Божественный Король. Теперь все должны были преклонять перед нею колени, даже Коссиль и угрюмая Тхар. Все говорили с ней почтительно, соблюдая церемониал, выработанный в незапамятные времена. Но по существу не изменилось ничего. Вообще ничего не менялось. Как только завершился обряд ее поглощения, снова потянулись один за другим дни, точно такие же, как и раньше. Снова надо было прясть черную шерсть, ткать черную ткань, снова надо было молоть зерно и вершить обряды, подлежащие неукоснительному исполнению. Каждый вечер следовало петь Девять Песнопений, благославлять двери, каждое новолуние исполнять священный танец перед Пустым Престолом и дважды в год поить Камни жертвенной кровью. Этот год, как две капли воды похожий на предыдущие, поверг ее в ужас: неужели все годы жизни пройдут точно так же?

Порой тоска ее становилась такой сильной, что превращалась в самый настоящий, стискивающий горло страх. Она чувствовала, что может не выдержать и взбунтоваться. Тогда она решила поговорить хотя бы с кем-нибудь, боясь, что иначе можно сойти с ума. Единственный, кому Арха могла открыться, был Манан. Из гордости она не хотела доверить свою душу другим девушкам, из осторожности — старшим женщинам. Манан был никто, всего лишь старый и верный баран-вожак. С ним она могла говорить, о чем угодно, только не надеялась, что тот поймет.

Но как ни странно, у него имелись ответы на ее вопросы.

— Понимаешь, малышка, — сказал он ей, — давным-давно, до того, как объединились все наши Четыре Земли и над всеми встал Божественный Король, на островах правило много мелких королей, князей и вождей. Они вечно вздорили и дрались друг с другом. А разрешать ссоры приходили сюда. Да, было такое время, когда сюда являлись все эти вожди и князья со своими слугами и дружинами — и с нашей земли, с Атуана, и с Карего-Ата, и с Атнини, и даже с Хур-ат-Хура. И спрашивали у тебя, что им делать. И тогда ты шла к Опустелому Престолу, вопрошала его и передавала им ответы Безымянных. Так все и было, только очень давно. А потом, по прошествии времени, Царственный Жрец захватил власть над всем Карего-Атом, а вскоре начал править и Атуаном. Сменилось пять или шесть поколений с тех пор, как Божественные Короли стали править всеми Четырьмя Землями и превратили их в одну империю. Тогда-то все и переменилось. Божественный Король низложил непокорных вождей и теперь сам разрешает все споры. И, сама понимаешь, раз он теперь Бог, ему нет необходимости спрашивать совета у Безымянных…

Арха часто раздумывала над этими словами. Время мало что значило здесь, в пустынном краю, вокруг неизменных Камней; все здесь жили точно так же, как жили всегда, с самого сотворения мира. Она еще не привыкла подолгу раздумывать о вещах, подверженных переменам, и ей трудно было даже представить себе, что где-то старые обычаи умерли, а на смену им пришли другие. Едва она начинала рассматривать события с такой точки зрения, как чувствовала смутное беспокойство.

— Но ведь мощь Божественного Короля намного меньше, чем мощь Безымянных, которым я служу, — сердито хмурясь, говорила она Манану.

— Конечно, конечно. Но совершенно ни к чему повсюду и громко говорить так про Бога, миленькая. Особенно при его Жрице.

И, поймав взгляд его коричневых, подмаргивающих глазок, Арха подумала о Коссиль, Верховной Жрице Божественного Короля, которой она боялась с тех пор, как впервые пришла в Священное Селение. Она поняла, на что намекает Манан.

— Но все они, и Божественный Король, и его люди, пренебрегают служением Могилам. Никто из них даже не появляется здесь.

— Нет, он не совсем забыл обычаи. Он присылает сюда узников для жертвоприношений. И не забывает про дары, которые подобает приносить Безымянным.

— Тоже мне дары! Его собственный Храм украшают каждый год, в алтаре, наверное, целые залежи золота, а в лампадах жгут розовое масло! А посмотри на Престольную Палату: потолок прохудился, купол потрескался, стены так и кишат крысами, совами,