Корабельные новости - Эн­ни Прул

— Они обе по­хо­жи на кор­пус­ную ме­бель, ко­то­рую стро­ят из та­ры, — ост­ри­ла Пе­тал.

Ди­рек­тор дет­ско­го са­да уви­дел в них не под­ле­жа­щих при­ру­че­нию на­ру­ши­те­лей спо­кой­ст­вия и ис­клю­чил сна­ча­ла Бан­ни, а по­том и Сан­шайн. За щип­ки, тол­кот­ню, кри­ки и тре­бо­ва­тель­ность. Мис­сис Му­сап счи­та­ла их пло­хо вос­пи­тан­ны­ми деть­ми, ко­то­рые по­сто­ян­но ны­ли, что хо­тят есть и не да­ва­ли ей смот­реть лю­би­мые пе­ре­да­чи.

Но ко­гда Пе­тал за­яв­ля­ла, что бе­ре­мен­на, ме­та­ла сум­ку на пол, как кин­жал, и за­го­ва­ри­ва­ла об абор­те, Ку­ойл уже са­мо­заб­вен­но лю­бил сна­ча­ла Бан­ни, по­том Сан­шайн. Лю­бил, бо­ясь, что, поя­вив­шись в этом ми­ре, они про­ве­дут с ним лишь крат­кое, взя­тое взай­мы вре­мя, и ко­гда-ни­будь на­ста­нет страш­ный день, ко­гда им при­дет­ся рас­стать­ся. Он ни­ко­гда бы не по­ду­мал, что это про­изой­дет из-за Пе­тал. Ему ка­за­лось, что она не мо­жет при­чи­нить ему боль­шей бо­ли, чем уже при­чи­ни­ла.

Те­туш­ка, в чер­но-бе­лом, ша­шеч­кой, брюч­ном кос­тю­ме, си­де­ла на ди­ва­не и слу­ша­ла, как Ку­ойл пы­та­ет­ся по­да­вить всхлип. За­ва­ри­ла чай в чай­ни­ке, ко­то­рым ни­кто ни­ко­гда не поль­зо­вал­ся. Креп­кая, пря­мо дер­жав­шая­ся жен­щи­на с ры­же­ва­ты­ми во­ло­са­ми, по­дер­ну­ты­ми се­ди­ной. Она вы­гля­де­ла как си­лу­эт на ми­ше­ни в ти­ре. Тем­ное ро­ди­мое пят­но на шее. По­ка­ча­ла чай­ник, на­ли­ла чай в чаш­ки, до­ба­ви­ла мо­ло­ка. Ее паль­то, на­бро­шен­ное на под­ло­кот­ник ди­ва­на, бы­ло по­хо­же на со­ме­лье, по­ка­зы­ваю­ще­го эти­кет­ку на бу­тыл­ке.

— Вы­пей. Чай — хо­ро­ший на­пи­ток, он при­даст те­бе сил. Это прав­да. — В ее го­ло­се бы­ла ка­кая-то гар­мо­нич­ная сви­стя­щая нот­ка, как под­свист из при­от­кры­то­го ок­на ско­ро­ст­ной ма­ши­ны. Те­ло со­стоя­ло из час­тей, буд­то ма­не­кен для оде­ж­ды.

— Я ни­ко­гда по-на­стоя­ще­му не знал ее, — го­во­рил он. — За ис­клю­че­ни­ем то­го, что ею дви­га­ли ужас­ные си­лы. Она долж­на бы­ла жить так, как хо­те­ла. Она все вре­мя го­во­ри­ла об этом.

Не­оп­рят­ная ком­на­та бы­ла пол­на от­ра­жаю­щи­ми свет по­верх­но­стя­ми, ко­то­рые осу­ж­да­ли его: чай­ник, фо­то­гра­фии, его об­ру­чаль­ное коль­цо, об­лож­ки жур­на­лов, лож­ка, те­ле­ви­зи­он­ный эк­ран.

— Вы­пей чаю.

— Не­ко­то­рые лю­ди, на­вер­ное, счи­та­ли ее пло­хой жен­щи­ной, но я ду­маю, что ей не хва­та­ло люб­ви. По-мо­ему, она про­сто ни­как не мог­ла на­сы­тить­ся лю­бо­вью. По­это­му она бы­ла та­кой. Глу­бо­ко в серд­це она бы­ла о се­бе не очень хо­ро­ше­го мне­ния. То, что она де­ла­ла, на ка­кое-то вре­мя ее уте­ша­ло. Ей бы­ло ма­ло ме­ня од­но­го.

«Не­у­же­ли он ве­рит в это?» — ду­ма­ла те­туш­ка. Она ре­ши­ла, что Ку­ойл вы­ду­мал эту ис­то­рию о жа­ж­ду­щей люб­ви жен­щи­не по име­ни Пе­тал. Ей хва­ти­ло од­но­го взгля­да в арк­ти­че­ски хо­лод­ные гла­за стоя­щей в от­кро­вен­но со­блаз­няю­щей по­зе жен­щи­ны на фо­то­гра­фии и на глу­пую ро­зу в ста­ка­не с во­дой, ко­то­рую Ку­ойл по­ста­вил ря­дом с ней, что­бы по­нять, что Пе­тал — на­стоя­щая су­ка в бо­тах.

Ку­ойл су­до­рож­но втя­нул в се­бя воз­дух, при­жи­мая к уху те­ле­фон. Ощу­ще­ние ут­ра­ты ри­ну­лось в не­го, как мо­ре в про­бои­ну в об­шив­ке суд­на. Ему ска­за­ли, что «гео» вы­ле­тел с шос­се, ска­тил­ся по на­сы­пи, за­са­жен­ной ди­ки­ми цве­та­ми, и за­го­рел­ся. Из гру­ди тор­гов­ца не­дви­жи­мо­стью ва­лил дым, во­ло­сы Пе­тал сго­ре­ли. У нее бы­ла сло­ма­на шея.

Из ма­ши­ны вы­ле­те­ли га­зет­ные вы­рез­ки и рас­сы­па­лись по все­му шос­се: ре­пор­та­жи о чу­до­вищ­ных яй­цах в Те­ха­се, гриб, по­хо­жий на Яшу Хей­фе­ца, ре­па раз­ме­ром с ты­к­ву, ты­к­ва раз­ме­ром с ре­ди­ску.

По­ли­ция, про­смот­рев об­го­рев­шие ас­т­ро­ло­ги­че­ские жур­на­лы и пред­ме­ты оде­ж­ды, на­шла су­моч­ку Пе­тал, на­би­тую на­лич­ны­ми на сум­му боль­ше де­вя­ти ты­сяч дол­ла­ров, ее еже­днев­ник с по­мет­кой о встре­че с Брю­сом Кад­дом ут­ром пе­ред ава­ри­ей. В Бей­кон Фолс, штат Кон­нек­ти­кут. Там так­же бы­ла рас­пис­ка о по­лу­че­нии се­ми ты­сяч дол­ла­ров в об­мен на «ус­лу­ги лич­но­го ха­рак­те­ра». По­ли­ция ска­за­ла, что все вы­гля­дит так, буд­то она про­да­ла де­тей Брю­су Кад­ду.

Ку­ойл си­дел в гос­ти­ной и пла­кал, за­крыв ли­цо крас­ны­ми паль­ца­ми, го­во­ря, что го­тов все про­стить Пе­тал, глав­ное, что­бы с деть­ми бы­ло все в по­ряд­ке.

«По­че­му мы пла­чем от го­ря?» — ду­ма­ла те­туш­ка. Со­ба­ки, оле­ни, пти­цы — все стра­да­ют в пол­ном мол­ча­нии и с су­хи­ми гла­за­ми. Но это стра­да­ния жи­вот­ных. На­вер­ное, мы про­сто по-раз­но­му вы­жи­ва­ем.

— У те­бя доб­рое серд­це, — ска­за­ла она. — Не­ко­то­рые лю­ди бы­ли бы го­то­вы про­кли­нать ее ис­ка­ле­чен­ное те­ло за то, что она про­да­ла ма­лень­ких-де­во­чек. — Мо­ло­ко бы­ло на гра­ни ски­са­ния. В са­хар­ни­це тем­не­ли кру­пин­ки от мок­рых ко­фей­ных ло­жек.

— Я ни­ко­гда не по­ве­рю, что она про­да­ла де­тей. Ни­ко­гда, — пла­кал Ку­ойл. Он уда­рил­ся но­гой о стол. За­скри­пел ди­ван.

— Мо­жет, она их не про­да­ва­ла. Кто зна­ет? — уте­ша­ла его те­туш­ка. — Да, у те­бя доб­рое серд­це. Ты унас­ле­до­вал его от Шо­на Ку­ой­ла. Твое­го бед­но­го де­душ­ки. Я ни­ко­гда его не ви­де­ла. Он умер до мое­го ро­ж­де­ния. Но я час­то ви­де­ла его фо­то­гра­фии. У не­го на шее ви­сел зуб мерт­ве­ца на ве­ре­воч­ке, что­бы от­пу­ги­вать зуб­ную боль. Они в это ве­ри­ли. Мне рас­ска­зы­ва­ли, что у не­го был очень хо­ро­ший ха­рак­тер. Он сме­ял­ся и пел. Над ним мог под­шу­тить кто угод­но.

— Су­дя по твое­му рас­ска­зу, он был глу­по­ват, — всхлип­нул Ку­ойл в свою чаш­ку.

— Ну, ес­ли и был, то я пер­вый раз об этом слы­шу. Го­во­рят, ко­гда он опус­тил­ся под лед, то крик­нул: «Уви­дим­ся на не­бе­сах!»

— Я слы­шал эту ис­то­рию, — ска­зал Ку­ойл. Его рот был по­лон со­ле­ной слю­ны, нос рас­пух. — Он был со­всем маль­чиш­кой.

— Да, две­на­дцать лет. Охо­тил­ся на тю­ле­ней. Он ло­вил столь­ко же бель­ков, сколь­ко иные взрос­лые муж­чи­ны. По­том у не­го слу­чил­ся при­ступ, и он упал под лед. В 1927-м.

— Отец ино­гда нам об этом рас­ска­зы­вал. Толь­ко ему не мог­ло быть две­на­дцать лет. Я ни­ко­гда не слы­шал о том, что он умер в две­на­дцать лет. Ес­ли он уто­нул, ко­гда ему бы­ло две­на­дцать лет, он не мог быть мо­им де­дом.

— Ой, ты не зна­ешь жи­те­лей Нью­фа­унд­лен­да. Да­же в воз­рас­те две­на­дца­ти лет он мог стать от­цом твое­го от­ца, но не мо­им от­цом. Моя мать, твоя ба­буш­ка, се­ст­ра Шо­на, Эд­ди, по­сле смер­ти мо­ло­до­го Шо­на со­шлась со вто­рым бра­том, Тур­ви. А ко­гда и он уто­нул, она вы­шла за­муж за Ко­ки Хам­ма, ко­то­рый и стал мо­им от­цом. Про­жи­ла в до­ме на мы­се Ку­ой­лов мно­го лет. Там ро­ди­лась я, по­том мы пе­ре­еха­ли в Ко­ша­чью Ла­пу. В 1946 го­ду мы уе­ха­ли, ко­гда мое­го от­ца уби­ли…

— Он то­же уто­нул, — ото­звал­ся Ку­ойл. Он слу­шал во­пре­ки са­мо­му се­бе. Вы­смор­кал­ся в бу­маж­ную сал­фет­ку и по­ло­жил ее на край сво­его блюд­ца.

— Нет. Мы по­еха­ли на чер­тов за­лив Ко­ша­чья Ла­па, где эта тол­па об­ра­ща­лась с на­ми как с гря­зью. Там бы­ла ужас­ная де­вуш­ка с яр­ко-крас­ной эк­зе­мой на бро­ви. Она ки­да­лась кам­ня­ми. По­том мы пе­ре­еха­ли в Шта­ты. — Те­туш­ка за­пе­ла: — «Скор­бит Тер­ра Но­ва по по­ки­даю­щим ее серд­цам». Это един­ст­вен­ные сло­ва из пес­ни, ко­то­рые я пом­ню.

Ку­ой­ла воз­му­ща­ла са­ма мысль о том, что уча­ст­ник ин­це­ста, под­вер­жен­ный при­пад­кам ма­ло­лет­ний убий­ца тю­ле­ней мог быть его де­душ­кой, но у не­го не ос­та­ва­лось вы­бо­ра. Се­мей­ные тай­ны.

Ко­гда во­рва­лась по­ли­ция, фо­то­граф в гряз­ных жо­кей­ских шта­нах что-то ла­ял в те­ле­фон. Го­лые до­че­ри Ку­ой­ла раз­ли­ли по ку­хон­но­му по­лу сред­ст­во для мы­тья по­су­ды и ве­се­ло по не­му ка­та­лись.

— Оче­вид­ных сле­дов сек­су­аль­но­го на­си­лия не об­на­ру­же­но, мис­тер Ку­ойл, — ска­зал го­лос в те­ле­фо­не. Ку­ойл не по­нял, был ли го­во­ря­щий муж­чи­ной или жен­щи­ной. — Там бы­ла ви­део­ка­ме­ра. По всей квар­ти­ре бы­ли раз­бро­са­ны пус­тые кас­се­ты, но ка­ме­ра, на­вер­ное, бы­ла сло­ма­на, или что-то в этом ро­де. Ко­гда по­ли­цей­ские во­рва­лись в квар­ти­ру, он го­во­рил по те­ле­фо­ну с ма­га­зи­ном, в ко­то­ром ку­пил эту ка­ме­ру. Ру­гал­ся со слу­жа­щим. Де­тей ос­мот­ре­ла пе­ди­атр, спе­циа­лист по дет­ской трав­ма­то­ло­гии. Она го­во­рит, что нет ни­ка­ких сви­де­тельств о том, что он сде­лал с ни­ми что-ли­бо фи­зи­че­ски, за ис­клю­че­ни­ем то­го, что раз­дел и об­стриг ног­ти на ру­ках и но­гах. Но у не­го яв­но бы­ли оп­ре­де­лен­ные на­ме­ре­ния. Ку­ойл не мог про­из­не­сти ни сло­ва.

— Де­ти на­хо­дят­ся с мис­сис Бей­ли в офи­се со­ци­аль­ной служ­бы, — го­во­рил го­лос не­оп­ре­де­ли­мой по­ло­вой при­над­леж­но­сти. — Вы знае­те, где он на­хо­дит­ся?