Машины морали, Машины любви (СИ) - "DanteInanis"

— Ага, то есть это был как бы мой двойник. Или я его двойник?

— Нет, это не был двойник. Это человек, который мыслит схожим с тобой образом.

— То есть ты хочешь сказать, что двести лет назад существовал человек, который мыслит так же, как и я?

— Да, ваш багаж знаний и опыта различен, но ход мышления подобен.

Наконец Майкл выключил пулемёт вопросов и задумался по-настоящему.

— И это несмотря на весь прогресс в культуре? То есть, за двести лет ничего не изменилось?

— Не изменилось. И не только двести лет, но и тысячу.

На лице Майкла появилось притворное удивление.

— Даже тысячу?! Хорошо! А когда ты встретил человека, похожего на меня, в первый раз?

— Ну если не учитывать пуфики, думаю, очень давно.

«Если не учитывать пуфики», — запомнил Майкл. Он не понял, что это значило, но решил не заострять внимание. Его интересовал другой вопрос:

— Насколько давно?

— Не знаю. Я часто путаю людей с другими… людьми.

Майкл удивился на самом деле:

— Другими? Превосходно, — он пытался словить смысл фразы «другие люди» по интонации угадывая, о каких именно «людях» идёт речь, и догадка про инопланетян вызвала негодование. — Серьёзно?! Значит, существуют другие люди? Ты хотел сказать, не совсем люди?

— Именно это я и хотел сказать.

— То есть ты живёшь много лет.

— Не совсем.

Майкл разгорелся. Его мысли задёргались. Он ощутил себя следователем на допросе. И как опытный следователь он сделал паузу, чтобы понять, какие вопросы нужно задавать, чтобы вывести человека на чистую воду. Точно, вот оно. Майкл вернулся к мини-бару, чтобы наполнить новый стакан кристальной воды. Он постарался успокоиться и мыслить логически.

— Скажем, ты существуешь много лет, — он протянул гостю чистой воды.

— Верно, — Ал принял стакан, выражая кивком благодарность.

Майкл попытался найти микровыражения, чтобы определить признаки лжи в словах человека, но лицо было ровным.

— И как много? Сто, тысячу? — хозяин всматривался в мелкие морщинки вокруг голубых глаз.

Гость отвёл взгляд в сторону, что означало попытку вспомнить и косвенно указывало на намерение сказать правду:

— Можно сказать «всегда».

— Всегда?! — в одном вздохе Майкла выразились чувства удивления, негодования и восхищения.

— Это слово в твоей культуре лучше всего выражает смысл, который я бы хотел передать, — сказал Ал серьёзным голосом.

Майклу нужно было время, чтобы обдумать суть сказанного. Не стесняясь, он принялся рассуждать вслух:

— Как бы всегда — значит, либо с начала существования всего, либо с начала существования Земли, либо… с тех пор как существуют люди?

— С самого начала.

— Существования всего?

— Того, что ты называешь словом «всего».

— Вселенной?

— Можно сказать и так, — Ал небрежно качнул головой.

Майкл попытался вспомнить способы выявления шизофрении. Нужно было найти явные парадоксы в мышлении или расхождения с реальностью. Для этого следовало составить цельную картину.

— Значит ты живёшь с начала вселенной?

— Существую…

— Между словом жить и существовать есть разница? — уточнил Майкл.

— Есть. Значительная. — Ответил Ал. — Сейчас я живу. А вообще существую.

— Что это значит?

Ал остановился прямо напротив Майкла:

— Когда ты придумываешь идею — она оживает. Она волнует, — Ал показал рукой волну, — переполняет восторгом, влияет на твои мысли и поступки. Если что-то влияет – значит оно живёт.

Майкл немного смутился. Попятился назад, напряг память. И с негодованием воскликнул:

— Что это за новое определение жизни?! Если что-то влияет, то оно живёт? Да всё влияет! Но не всё живёт. Умершие люди тоже влияют на нас, волнуют воображение, но они не живы.

Ал приблизился и подтвердил:

— Вирусы тоже влияют, но они не живы. Это потому, что человек провёл условную черту между мёртвыми и живыми. Мёртвые порой влияют на наши поступки, но весьма ограниченно. Их сила похожа на силу вируса. Каждый человек оставляет свой след в памяти и поэтому никогда не умирает для общества людей. Все помнят законы Ньютона, но мало кто уже помнит, каким был этот человек, чего он хотел, боялся или желал. Его страсти ушли и больше не властны над вашими судьбами.

Майкл перебил:

— Красивая аналогия, не спорю! Но далеко не все люди оставляют СВОЙ след.

— Правильно, — согласился Ал, — вообще никто не оставляет СВОЙ след.

— Как это? — удивился Майкл.

— Люди ступают чужим следам, делая их глубже. Поэтому никакой их шаг не пропадает бесследно. Поступки существуют намного дольше, чем кажется.

Майкл медленно попятился, пока его спина не упёрлась в стену. Он хотел отойти подальше, словно мыслям требовался дополнительный простор. Он никогда не задумывался над тем, как люди оставляют следы. Идея о том, что последствия складываются, никогда не приходила Майклу в голову.

— Видишь, — Ал показал пальцем прямо на Майкла, — эта идея заставляет сердце биться чаще, ты возбуждён и ощущаешь, что твоя жизнь изменилась, как только ты почувствовал красоту идеи. Разве она не живая?

— Хм! — Майкл фыркнул и постарался вспомнить критерии жизни из биологии: — Разве идеи эволюционируют? Размножаются?

— Конечно, — подтвердил Ал, — они изменяются, переходят от человека к человеку, живут и умирают вместе со своими хозяевами. Они живут в людях, а существуют на страницах книг и в цифровых носителях. В этом разница.

Майкл постарался подытожить:

— Выходит, если ни на что не влияешь, то — существуешь. А если влияешь — значит, живёшь?

В этот самый момент послышался звук перетаскиваемого железа. Майкл вздрогнул. Ал поднят голову вверх и сделал несколько шагов, словно что-то рассматривал на потолке.

— Ты не заходил в гости к соседке? — Ал внезапно рассмеялся.

Майкл покачал головой.

— Поэтому и гремит, — объяснил Ал.

Майкл хмыкнул:

— Как это связанно?

— Почему бы тебе не узнать самому?

— Там живёт женщина пожилых лет, и у меня нет причин мешать ей.

Ал вдруг сделался серьёзным:

— Этот парадокс раздражает даже меня.

— Какой парадокс? — насторожился Майкл.

— Потребность внимания и страх беспокойства.

Майкл пожал плечами. Сейчас он думал совсем о другом.

*

После митинга коллеги принялись уговаривать Майкла не отменять намеченный вечер. И хотя Майкл не собирался соглашаться, Ал легко переубедил его.

Гости расположились в знакомой комнате. Раскладной овальный стол на паучьих ножках обычно предназначался для настольных игр типа Каркассон. Стол вмещал восемь персон, обеспечивая максимальный комфорт общения. Люди могли обсуждать что-то вместе, а могли условно поделиться на две или три группы. По бокам умещалось шесть человек, а с торцевой стороны сидел Майкл. Сегодня на противоположной части стола добавился его новый знакомый Ал. По левую сторону от Майкла находились: Виктор, Мо и Нэнси, а по правую: Паоло, Рене и Рейчел.

Виктор источал жизнерадостность и счастье и выражал яркую заинтересованность сегодняшним вечером. Мо отражала его радость. Нэнси как обычно смотрела бы в противоположную от Виктора сторону, но так как теперь там находился Ал, её взгляд был уставлен вниз, а голова наклонена немного набок, словно у Иисуса на «Тайной вечере».

Паоло походил на молодого человека без определённого места жительства, с еле виднеющимся пушком на скулах, нечёткими светлыми усами и такими же светлыми глазами светло-серого стального цвета. Несмотря на отвратительный имидж, природа одарила Паоло симпатичным лицом с признаками интеллекта, которые возможно отражались в его бездонных максимально серьёзных стальных глазах. Но весь этот образ мальчика восемнадцати лет был насквозь фальшивым. Паоло намеревался отпраздновать сорокалетие, и единственное, что напоминало о его истинном возрасте, — маленькие паучьи лапки в уголках глаз, которые можно было разглядеть лишь тогда, когда он улыбался. Но Паоло не улыбался. Почти никогда.