Машины морали, Машины любви (СИ) - "DanteInanis"

Дэн, наверное, был неплохой молодой человек. Немного не в её стиле, немного мямля, немного нерешительный. Но Энни выбрала его, потому что отец требовал быть благочестивой. Он говорил ей, что женщина в её возрасте (ей исполнилось почти двадцать пять), у которой есть образование, должна иметь серьёзные отношения с мужчиной. Отец произносил: «благочестивые отношения». Именно так.

А Дэн подвернулся под руку. И, конечно, он не был похож на Курта или тех парней, которых Энни нравилось называть «дебилами». Но Дэн постоянно крутился рядом и почти всегда со всем соглашался, чем ужасно раздражал. Позже под звуки труб развода она признается: «Мне нравится, когда считаются с моим мнением, Дэн. Но если бы ты узнал меня лучше, то понял бы, что оно не моё». Дэн с негодованием развёл руками: «Чёрт возьми, а чьё?!». Энни подумала об отце, но не ответила. Ничего, кроме чужого мнения, рядом не оказалось.

Когда Дэн только появился в их родовом гнезде, в настоящем смокинге с причёской, ухоженный, как это надлежит всем мужчинам в роду Энни, он, к удивлению, очень понравился отцу. Это было странно, ведь отец обычно реагировал на людей мужского пола, которые нравились Энни, оценкой «дебил». Но в отличие от дочери он никогда не произносил это слово публично и вкладывал в него совершенно иной смысл.

«Ты видела этого дебила, Курта? — слышались слова отца из-за угла, предназначенные только для ушей матери Энни, — этот дурак ел эклер и размазал половину крема по лицу, бегал как угорелый, а после своей свинячей рожей упал прямо на платье жены Дугласа». Энни показалось, что в словосочетании «платье, жена и Дуглас» и платье и жена принадлежали Дугласу безраздельно: именно так голос отца расставлял смысловые акценты. А истинный ущерб был нанесён вовсе не платью или жене, а Дугласу, которого даже не было в тот вечер.

Когда Энни оказалась с отцом на кухне с глазу на глаз, он торжественно заявил: «Этот Дэн, он достаточно благочестивый молодой человек, Энни. Ты меня приятно удивила». Кажется, это должно было стать похвалой. Но слова были произнесены с такой необычной интонацией, что Энни невольно ощутила себя падшей женщиной.

Пока Энни и отец стояли на кухне, Дэн наконец успел совершить свою первую глупость: он немного выпил. Алкоголь не только не ухудшил его моральный облик, он даже усилил степень благочестивости, сделав Дэна решительнее. Поэтому, когда отец полушутя, полусерьёзно, спросил о видах на дочь, Дэн, промотав какие-то шаблонные слова, неожиданно сказал, что готов жениться. Десертная вилка Энни с грохотом упала на блюдце.

Перед сном отец постучался в спальню и присев на кровать тихо сказал:

«Конечно, Дэн хороший парень, и он мне нравится. Я был бы удовлетворён, если бы всё закончилось свадьбой, и твоя мать тоже не против. Но, я думаю о твоём счастье, Энни. Понимаешь?».

С этими словами он взял её за руку и поставил точку: «Ты должна понимать, он тебе не пара».

Если бы в руке Энни была другая десертная вилка, она бы бросила её со всей дури на пол, чтобы присутствующие могли оценить степень негодования. Но в её руке находилась рука отца, и Энни ничего не могла сделать, кроме одного: выйти замуж за Дэна.

Ни секунды Энни не сомневалась в ошибочности действий, но тогда она бы сказала: «У меня не было выбора». Был ли выбор у Дэна, который стал послушной фигурой на шахматной доске отца, Энни не знала, но иногда ей хотелось проткнуть первого мужа десертной вилкой в отместку за послушание. Очевидно, у них не было шансов, а их лучшим днём стал день развода.

Развод показался Энни первым разумным шагом в её жизни, и она немедля совершила второй: переехала подальше от отца. Были ли другие её решения верными или нет, сказать сложно, но по крайней мере они стали принадлежать ей самой. Никого рядом, чтобы оценить верность решений, не оказалось.

После того, как дочь уехала строить личную жизнь, личная жизнь Тони пошла наперекосяк. Или может быть всё дело в том, что Тони стал замечать, как они проводят время с женой? Тони открыл конфликт, нанял детектива, познакомился с любовником жены, оплатил услуги его дантиста и благополучно послал куда подальше семейные проблемы. Никого другого ему не оставалось.

*

Теперь Тони прислушивался к шагам, чтобы ощутить себя живым. Шаги замедлились, раздаваясь всё ближе и ближе. У его кровати оказалась женщина преклонных лет. Если бы мог, Тони подпрыгнул бы от неожиданности. Он даже не услышал, как дверь открылась, и ему на какой-то миг показалось, что перед ним присела смерть.

Женщина помотала головой и с улыбкой сказала: «Ну какая же я смерть». Тони подумал о том, что всё это ему приснилось, но улыбнулся в ответ левой половиной лица. «Ничего другого тебе не оставалось, да?» — спросила женщина, похожая на смерть. Тони вспомнил о том, как вчера к нему пришла Энни. О том, как именно она пришла. Формально пришла, формально села рядом с ним, формально смотрела ему в глаза, формально покинула его, словно они вовсе и не были знакомы. Улыбка сбежала с половины его лица.

Женщина внимательно заглянула ему в глаза. «Нет, тебя это не беспокоит. Ты весь целиком сидишь в этих мыслях. Можно сказать, что вся твоя жизнь только и осталась в них. Так бывает, Тони. Так бывает, когда пытаешься все мысли и чувства поместить в газонокосилку, а потом кто-то ломает её и ты ломаешься вместе с ней».

Тони кивнул. Он ощутил, как тёплая рука, похожая чем-то на руку его бывшей жены, сомкнула ту его ладонь, которая всё ещё была способна быть ладонью. «Нет, это вовсе не смерть», — подумал Тони. «Да, ты прав, — ответила женщина. — Смерть уже была и сделала своё дело. Никто во всей вселенной не в силах починить газонокосилку, — она сжала его за руку. — Но последнее слово может остаться за нами, как тебе такое, Тони? — и добавила: — Услуга за услугу». Тони бы сказал, что ничего другого ему не оставалось, но в этот раз он и сам был непротив.

Утром Энни раздражённо заметила свежее письмо, ожидая что-то неприятное, она удивилась, когда развернула конверт. Ещё больше удивилась, перечитав дату отправления на штампе. Письмо было отправлено как раз в тот самый день, когда газонокосилка сломалась, и за день до того, как сломался Тони. Она с волнением перечитала письмо. Потом снова. Потом позвонила Гевору, чтобы предупредить по работе, позвонила Дэну, попросила прощения, и поехала к отцу. Через три часа она сидела на том же месте, где ещё вчера была женщина, похожая на смерть, и точно так же сжимала здоровую руку Тони. Тони молчал, но Энни уже услышала от него всё, о чём только мечтала.

«Энни. Следовало бы начать это письмо так. Дорогая Энни, я осознаю, сколько боли и неприятностей доставил тебе. Но это не было бы правдой. На самом деле, Энни, я не осознаю сколько боли и неприятностей доставил, и мне страшно об этом думать.

Я хочу рассказать тебе, почему тобой горжусь. Уверен, ты этого не знаешь. И если я просто скажу: «Я тобой горжусь», — не поверишь.

Всё началось очень давно. Моя бабушка Эллис — твоя прабабушка была вторым ребёнком в семье. У Эллис был старший брат: спортсмен, красавец, самый популярный парень в школе и любимчик семьи. И вот однажды Эллис пришла к родителям и рассказала им о том, что якобы старший брат её изнасиловал. Родители не поверили ей, а несколькими годами позже её брата посадили за изнасилование одногруппницы. Больше к этому вопросу никто не возвращался.

Эллис выросла, стала прекрасной женщиной, но в глубине души желала отомстить родителям за недоверие. Она решила доказать им и самой себе, что является плохим человеком, поэтому вела неблагочестивый образ жизни. Эллис выбирала мужчин одного за другим, захватывала их, пользовалась и бросала, веря в то, что таким образом у неё есть над ними власть.

На этом её жизнь могла бы завершиться, пока она не встретила именно того парня, который полюбил её по-настоящему и не хотел бросать. Так на свет появилась моя мама, Роуз. Но несмотря на то, что мой дедушка любил Эллис, и возможно Эллис была не безразлична к нему, их отношения оказались настоящим адом, в котором и росла Роуз.