Плерома. πλήρωμα - Андрей Сафонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Так и душа, так и душа, наверное, может порвать кармическую паутину. Но после того, как я отказался помочь жуку, мог ли я сам рассчитывать на помощь свыше?»
Черный Петр приближается
Наконец наше мрачное путешествие подходит к концу – нас встречает не менее мрачный Петроград. Бездонная затягивающая и пережёвывающая миллионы судеб дыра, частично принадлежавшая загробному миру, если верить поэту Андрею Белому. Мертвой удавкой стягиваются кольца окружной, словно капельницы над беспомощным телом торчат черные трубы, будто некое загробное пространство проплывает Купчино. Там, где-то вдали, нас ждет серый многострадальный дом, в котором через какой-то месяц произойдут невообразимо чудовищные события. Стремительно проносится источающий даже летом мертвенный холод Обводный канал, за ним красный дом с впалыми окнами-глазницами, застывший в страшном нечеловеческом крике, словно увидевший нечто такое, что невозможно пережить
В столовой на Витебском вокзале я вручил Лене картонную тарелку и попросил записать мои хорошие качества. И вот что она записала:
1) Честность
2) Ум
3) Смелость
4) Доброта
5) Искренность
6) Глубина
7) Сострадательность…
Каждый пункт был похож на издевательство. «Да что же это такое? Похоже на то, что она пребывает в каком-то параллельном мире, будто бы все эти четыре года она жила не со мной, а с выдуманным ею человеком».
С вокзала мы отправились в Купчино, на квартиру к Ивану Лернеру. В первый наш приезд в Питер, мы познакомились с одним из представителей антропософского общества – еще в 60-х он подпольно издавал переводы доктора Штейнера29, странного философа предлагавшего точное научное знание о духовном мире30. За эту пропаганду он вскоре был вызван в КГБ и изгнан за пределы города. Иван представлял собой типичного питерского интеллектуала, из тех, чей портрет можно было нарисовать так: крошечная коммунальная квартира, и книги, книги, книги, насколько хватает глаз. И вот то крохотное пространство, что остается без книг – это и есть питерский интеллектуал. Таким был Лернер – вся его жизнь, как статуя, высеченная из великих истин – сплошные нравственные принципы, никакого эгоизма.
Станция Купчино, путь под мостом, бензоколонка, школа, серая 10-этажная коробка за зеленой полосой, старенький лифт, 10 этаж, сложная комбинация замков и вот мы снова в этой квартире! Год назад мы с нее начали свою одиссею по Питеру, сменив 5 мест и теперь снова вернулись сюда. И вот нас встречает знакомый типографский запах. Куда не кинешь взгляд, тянутся книги, сотни, тысячи книг. Еще недавно это было бы для меня раем, но теперь книги вызывали тревогу. Эти тексты напоминали омут, в который можно было ринуться с головой и уже никогда из него не выбраться.
В единственной комнате, где едва можно было протиснуться, на стуле под портретом доктора Штейнера, лежал сюрприз. Арахисовые козинаки, пакет дорогого клюквенного морса, открытка с рыжим гномиком чем-то напоминающим хозяина квартиры. Рядом лежала записка:
«Дорогие Андрей и Леночка. Извиняюсь за бардак. Уезжал в спешке и не успел толком привести все в порядок. Я надеюсь, вы не осмелитесь меня обидеть и будете пользоваться всем, что вам понадобится – в шкафчике возле раковины чай, кофе, цикорий – все, что найдете ваше, в оконном проеме лежат сухофрукты. Буду очень благодарен, если иногда вы будете подбрасывать корм птичкам (на балконе я сделал для них кормушку). Ваш И. Л.»
– Какой же он все-таки милый, – будто из далекого прошлого звенит Леночкин голосок.
Просто невыносимо милый, – проносятся мрачные мысли, – если бы только он знал, какую змею он решил пригреть на своей груди.
Заглядываю в «портал» (так я называл маленькое пространство за шкафом, служившее Ивану спальней). Там все те же скорбные лица икон осуждающе глядят на меня.
Из-под груды книг раздается звонок, кое-как нахожу трубку, оттуда раздается утонченный голос Лернера (как будто он за нами следил):
– Андрей?
– Да, Иван! Рад вас слышать.
– Я сейчас из Дорнаха31 звоню, здесь очень дешевая связь. Но к делу. Как вы добрались? Все ли хорошо у вас?
– Да, в целом все хорошо, только у меня вот какая-то августовская депрессия. Наверное, это укоризненный Уриил сверлит взглядом из облаков32
– Вы меня удивили. Никак не ожидал от вас подобных настроений. Да и время Уриила уже закончилось. Вы же знаете – сейчас только завязывается битва Михаила с Драконом33, время собрать всю свою волю в кулак. Начинается эпоха мужества и сейчас вы должны стать надежной опорой для Леночки. Но к делу. У меня в оконной раме, рядом с сухофруктами лежат хорошие гомеопатические капли. Их разработали антропософские врачи по указаниям Доктора34. Они очень тонким образом действуют на эфирное тело, восстанавливая его связь с астральным телом и «Я»35. Когда у моей бывшей жены были проблемы (а там такой ужас был, что страшно представить), я ей возил их, и она только ими и спасалась. Так что запишите – авось вам они тоже помогут.
– Да ладно, не стоит, я как-нибудь уж своими силами.
– Ну, смотрите, это дело запускать нельзя. Вы же не только о себе, но и о супруге должны думать. Ну да ладно. Я вот что вам хотел сказать. В соседней квартире живут молодые люди – брат с сестрой, они появляются достаточно редко, но на всякий случай, если вдруг вы столкнетесь, скажите, что Иван в Москве, а Лена – моя племянница. Можете ли вы пойти на такое лукавство?
– Смогу, – ох, да разве же это лукавство? Если бы он знал, на что я способен. Каждое слово, колет как игла.
– Вот и замечательно. И еще небольшая просьба: вы не могли бы сложить фотографии и репродукции из «портала» (или как вы это там назвали?) в аккуратную стопочку?
– Да, конечно.
– Спасибо вам. Я очень рад, что моя квартира под надежным присмотром. Ну что вам еще сказать? Дракон приближается. Мужайтесь.
В нервном оцепенении я положил трубку. Из беспросветной груды книг на меня глядело инопланетное лицо доктора Штейнера, каждая черточка которого как будто обозначала след от нечеловеческой духовной борьбы. На кухне была другая его фотография, сделанная в молодости – обыкновенный интеллигентный молодой человек в очках, лицо-одуванчик, ничем не предвещавшее грядущих сверхъестественных потрясений. За какие-то пару десятков лет облик изменился до неузнаваемости, превратившись в изъеденного мудростью старца. В какую бездну заглянул этот человек, какие великие и быть, может быть, страшные тайны открылись ему, так исказив его лицо? Иногда казалось, что его глаза будто некие доисторические птицы пытались взмыть с изборожденной морщинами кожи, на что-то воодушевляли, призывали вверх, к битве, к духовному подвигу, без которого никак невозможно преодолеть плен затягивающей как болото материи, а иногда они гипнотически заглядывали вовнутрь с холодным презрением и осуждением, словно читая меня насквозь. Интересно, может ли душа Штейнера летать сейчас где-то рядом?
– Ты чай или цикорий будешь? – звенит из кухни Леночкин голосок.
Мы сидим в крохотной заставленной книгами кухне, над холодильником висит репродукция Сикстинской мадонны (она нас как будто преследует!), пьем горячий напиток, закусывая хозяйскими сухофруктами. Так начинается очередной виток Питерской одиссеи, и опять, как и тогда стягиваются мрачные тучи в душе, опять ждет кровавая битва с драконом. Однако шансы выкрутиться на этот раз приближаются к нулю, а силы уже как будто на исходе.
За окном открывался вид на бескрайние каменные джунгли: недостроенная многоэтажка, заставленная кранами, а за ней современный трехуровневый дом, словно три ступеньки обрывающейся лестницы в небо. Он напоминал мне о чем-то печальном и очень знакомом.
«И так будет, так будет, Андрюша, если ты так ничего не поймешь…» – шепчет печальный голос среди мыслей.
А где-то вдалеке, будто некий внеземной корабль, спустившийся с неба прямо в центре Питера, стоял Исакиевский собор, за которым струилась туманная, будто затягивающая в преисподнюю Нева, а между ними медный Петр, застывший в молчаливой битве со змеем.
Битва с Драконом
Когда в июне мы возвращались на поезде из Питера в Калининград, я был разбужен укоризненным, но дружелюбным голосом:
«Ах, Андрюша, Андрюша, вот тебе и 26. А ты все наступаешь на те же самые грабли…»
А Лене той ночью приснился знаменательный сон. Будто есть некий печальный клоун, который лежит в сумасшедшем доме и очень ей нравится. Ей говорят, что клоун очень опасен, и ей надо от него держаться подальше, но она не может отказаться от него. И вот прилетает белый дракон с красными глазами и острым клювом. Им он яростно терзает клоуна, тот валяется уже весь в крови, почти при смерти. И тут вступает в битву Леночка. Она хватает дракона за клюв и сворачивает его. Дракон улетает.
