Поэзия Серебряного века (Сборник) - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дмитрий Мережковский
(1865–1941)Дмитрий Сергеевич Мережковский был одним из зачинателей русского символизма. Вышедший в 1892 году в Петербурге его поэтический сборник “Символы” дал имя нарождающемуся направлению русской поэзии. Но развивая основные для символистов мотивы безысходного одиночества человека в мире, роковой раздвоенности личности и проповедуя красоту, “спасающую мир”, Мережковский не сумел преодолеть в стихах рассудочности и декларативности.
Вместе со своей женой, поэтессой З. Гиппиус, Мережковский был инициатором и активным участником религиозно-философских собраний, основателем журнала “Новый путь”. Позднее выступал преимущественно как прозаик, публицист и критик. Отойдя от художественной прозы, Мережковский писал историко-религиозные эссе. Революции он не принял, с 1920 года жил в эмиграции.
Поэту наших днейМолчи, поэт, молчи: толпе не до тебя.До скорбных дум твоих кому какое дело?Твердить былой напев ты можешь про себя, —Его нам слушать надоело…
Не каждый ли твой стих сокровища душиЗа славу мнимую безумно расточает, —Так за глоток вина последние грошиПорою пьяница бросает.
Ты опоздал, поэт: нет в мире уголка,В груди такого нет блаженства и печали,Чтоб тысячи певцов об них во все века,Во всех краях не повторяли.
Ты опоздал, поэт: твой мир опустошен, —Ни колоса – в полях, на дереве – ни ветки;От сказочных пиров счастливейших временТебе остались лишь объедки…
Попробуй слить всю мощь страданий и любвиВ один безумный вопль; в негодованье гордомНа лире и в душе все струны оборвиОдним рыдающим аккордом, —
Ничто не шевельнет потухшие сердца,В священном ужасе толпа не содрогнется,И на последний крик последнего певцаНикто, никто не отзовется!
1884* * *Дома и призраки людей —Все в дымку ровную сливалось,И даже пламя фонарейВ тумане мертвом задыхалось.И мимо каменных громадКуда-то люди торопливо,Как тени бледные, скользят,И сам иду я молчаливоКуда – не знаю, как во сне,Иду, иду, и мнится мне,Что вот сейчас я, утомленный,Умру, как пламя фонарей,Как бледный призрак, порожденныйТуманом северных ночей.
1889Парки[27]Будь что будет – все равно.Парки дряхлые, прядитеЖизни спутанные нити,Ты шуми, веретено.
Все наскучило давноТрем богиням, вещим пряхам:Было прахом, будет прахом, —Ты шуми, веретено.
Нити вечные судьбыТянут Парки из кудели,Без начала и без цели.Не склоняют их мольбы,
Не пленяет красота:Головой они качают,Правду горькую вещаютИх поблекшие уста.
Мы же лгать обречены:Роковым узлом от векаВ слабом сердце человекаПравда с ложью сплетены.
Лишь уста открою, – лгу,Я рассечь узлов не смею,А распутать не умею,Покориться не могу.
Лгу, чтоб верить, чтобы жить,И во лжи моей тоскую.Пусть же петлю роковую,Жизни спутанную нить,
Цепи рабства и любви,Все, пред чем я полон страхом,Рассекут единым взмахом,Парка, ножницы твои!
(1892)Дети ночиУстремляя наши очиНа бледнеющий восток,Дети скорби, дети ночи,Ждем, придет ли наш пророк.Мы неведомое чуем,И, с надеждою в сердцах,Умирая, мы тоскуемО несозданных мирах.Дерзновенны наши речи,Но на смерть осужденыСлишком ранние предтечиСлишком медленной весны.Погребенных воскресеньеИ, среди глубокой тьмы,Петуха ночное пенье,Холод утра – это мы.Наши гимны – наши стоны:Мы для новой красотыНарушаем все законы,Преступаем все черты.Мы – соблазн неутоленных,Мы – посмешище людей,Искра в пепле оскорбленныхИ потухших алтарей.Мы – над бездною ступени,Дети мрака, солнца ждем,Свет увидим и, как тени,Мы в лучах его умрем.
1894Двойная безднаНе плачь о неземной отчизне,И помни, – более того,Что есть в твоей мгновенной жизни,Не будет в смерти ничего.
И жизнь, как смерть, необычайна…Есть в мире здешнем – мир иной.Есть ужас тот же, та же тайна —И в свете дня, как в тьме ночной.
И смерть и жизнь – родные бездны:Они подобны и равны,Друг другу чужды и любезны,Одна в другой отражены.
Одна другую углубляет,Как зеркало, а человекИх съединяет, разделяетСвоею волею навек.
И зло, и благо, – тайна гробаИ тайна жизни – два пути —Ведут к единой цели оба.И все равно, куда идти.
Будь мудр, – иного нет исхода.Кто цепь последнюю расторг,Тот знает, что в цепях свободаИ что в мучении – восторг.
Ты сам – свой Бог, ты сам свой ближний,О, будь же собственным Творцом,Будь бездной верхней, бездной нижней,Своим началом и концом.
Между 1895 и 1899Чужбина-родинаНам и родина – чужбина,Всюду путь и всюду цель.Нам безвестная долина —Как родная колыбель.Шепчут горы, лаской полны:“Спи спокойно, кончен путь!”Шепчут медленные волны:“Отдохни и позабудь!”Рад забыть, да не забудуРад уснуть, да не усну.Не любя, любить я будуИ, прокляв, не прокляну:Эти бледные березы,И дождя ночные слезы,И унылые поля…О, проклятая, святая,О, чужая и роднаяМать и мачеха земля!
1907Да не будетНадежды нет и нет боязни.Наполнен кубок через край.Твое прощенье – хуже казни,Судьба. Казни меня, прощай.
Всему я рад, всему покорен.В ночи последний замер плач.Мой путь, как ход подземный, черен —И там, где выход, ждет палач.
<1909>Вячеслав Иванов
(1866–1949)Вячеслав Иванович Иванов – драматург и историк, поэт-философ, проповедовавший идеи преодоления разобщенности людей, некое обновление религии, утопию наступления нового периода в истории человечества, когда восторжествует “синтетическое”, всенародное искусство и красота. Относясь по возрасту к символистам старшего поколения, Иванов был теоретиком “младосимволистов”.
Поэтическим произведениям Иванова присуща пышная, красочная и по-своему оригинальная архаическая лексика, сложные инверсии и некоторая тяжеловесность слога. Многие стихи чрезмерно отягощены филологической ученостью и трудны для восприятия. А его мистический архаизм, стремление соединить несовместимые подчас противоположности вызвали протест соратников – Блока и Брюсова, что явилось одной из причин раскола символизма как течения. В дальнейшем Иванов основал знаменитую “Академию стиха”. После революции он работал в учреждениях культуры, преподавал, а в 1924 году навсегда покинул Россию и поселился в Италии, где и прожил до конца жизни.
ЛюбовьМы – два грозой зажженные ствола,Два пламени полуночного бора;Мы – два в ночи летящих метеора,Одной судьбы двужальная стрела.
Мы – два коня, чьи держит удилаОдна рука, – одна язвит их шпора;Два ока мы единственного взора,Мечты одной два трепетных крыла.
Мы – двух теней скорбящая четаНад мрамором божественного гроба,Где древняя почиет Красота.
Единых тайн двугласные уста,Себе самим мы Сфинкс единый оба.Мы – две руки единого креста.
(1901)ОсеньюАл. Н. Чеботаревской[28]
Рощи холмов, багрецом испещренные,Синие, хмурые горы вдали…В желтой глуши на шипы изощренныеДикие вьются хмели.
Луч кочевой серебром загорается…Словно в гробу, остывая, ЗемляПышною скорбию солнц убирается…Стройно дрожат тополя.
Ветра порывы… Безмолвия звонкие…Катится белым забвеньем река…Ты повилики закинула тонкиеВ чуткие сны тростника.
1903ЛебедиЛебеди белые кличут и плещутся…Пруд – как могила, а запад – в пыланиях…Дрожью предсмертною листья трепещутся —Сердце в последних сгорает желаниях!
Краски воздушные, повечерелыеК солнцу в невиданных льнут окрылениях…Кличут над сумраком лебеди белые —Сердце исходит в последних томлениях!
За мимолетно-отсветными бликамиС жалобой рея пронзенно-унылою,В лад я пою с их вечерними кликами —Лебедь седой над осенней могилою…
(1906)Из “Зимних сонетов”1Скрипят полозья. Светел мертвый снег.Волшебно лес торжественный заснежен.Лебяжьим пухом свод небес омрежен.[29]Быстрей оленя туч подлунных бег.
Чу, колокол поет про дальний брег…А сон полей безвестен и безбрежен…Неслежен путь, и жребий неизбежен,Святая ночь, где мне сулишь ночлег?
И вижу я, как в зеркале гадальном,Мою семью в убежище недальном,В медвяном свете праздничных огней.И сердце, тайной близостью томимо,Ждет искорки средь бора. Но санейПрямой полет стремится мимо, мимо.
Узлы змеиТриста тридцать три соблазна, триста тридцать три обряда,Где страстная ранит разно многострастная услада, —На два пола – знак Раскола – кто умножит, может счесть:Шестьдесят и шесть объятий и шестьсот приятий есть.
Триста тридцать три соблазна, триста тридцать три дороги, —Слабым в гибель, – чьи алмазны светоносные сердца,Тем на подвиг ярой пытки риши[30] Гангеса и ЙогиРазвернули в длинном свитке от начала до конца.
В грозном ритме сладострастий, к чаше огненных познанийПрипадай, браман, заране опаленным краем уст,Чтоб с колес святых бесстрастий клик последних заклинаниМог собрать в единой длани все узлы горящих узд.
<1907>СчастьеСолнце, сияя, теплом излучается:Счастливо сердце, когда расточается.Счастлив, кто так даровитЩедрой любовью, что светлому чается,Будто со всем он живым обручается.Счастлив, кто жив и живит.
Счастье не то, что годиной случаетсяИ с мимолетной годиной кончается:Счастья не жди, не лови.Дух, как на царство, на счастье венчается,В счастье, как в солнце, навек облачается:Счастье – победа любви.
20 июля 1917Константин Бальмонт
