Око воды. Том 2 (СИ) - Зелинская Ляна

Магнус смотрел на огонь, пытаясь в нём погасить свою ярость. Потому что сейчас ему хотелось одного: пнуть ногой жаровню, чтобы угли раскатились по террасе, и плеснуть сверху ирдионского пламени. Пусть бы князь Текла и его дом сгорели дотла!

Но Магнус лишь глубже втянул ноздрями дым, в котором ощущалась лёгкая нота шалфея, и произнёс совершенно спокойно, как будто ничего не случилось:

— Ладно, успокойся. Пока ничего страшного не произошло. Я пришлю одного из своих, — он указал рукой на внутренний двор, — поставим защиту. Никто сюда не проникнет. Ты скажись больным, не выходи и ни с кем не говори, пока я всё не выясню. И главное — держи язык за зубами! Эта история с золотом и поджогом должна остаться похороненной на таласском пепелище. Мы найдём этого Рикарда и всё уладим. А главное — сын князя Азалида сгорел вместе с поместьем, которое подожгла колдунья. Все погибли в огне. Так всё и должно оставаться для всех, ты меня понял?

— Да.

Магнус наколол письмо на кинжал и бросил его в огонь, подержав лезвие в пламени, которое тут же окрасилось в алый и взметнулось вверх, стремительно сожрав свиток.

Золотая кассия — редкий ашуманский яд. Где его мог взять этот Рикард? И где он пропадал все эти годы? Почему только сейчас решил отомстить?

Когда Магнус вышел на улицу, уже стемнело. Не думал, что пробудет в Рокне так долго, а ведь сегодняшний вечер он хотел посвятить тому, чтобы сделать главный ход в игре за место магистра. Но клятый Зефери Текла смешал все фигуры на его доске!

Магнус вскочил в седло и погнал коня в сторону Южных ворот, и его спутники молча последовали за ним.

Но… Кэтриона, та самая девчонка… Не может быть!

Он всё ещё не мог поверить в то, что услышал. Князь Текла не знает всей правды в этой истории. Очень запутанной истории об ашуманской колдунье и её дочери. Но теперь многое становилось понятным. Хотя бы то, откуда у Кэтрионы её поразительная живучесть и этот дар, который в ней открыла старая Эрионн.

И тут же в сердце Магнуса чёрной ашуманской гадюкой закралось новое подозрение.

А что, если Кэтриона попала к нему не случайно? Что, если всё это время она была шпионкой, прямо у него под боком? Шпионкой Ашумана…

Тогда понятно, почему убили Крэда. Потому что он слишком близко подобрался к тайнам королевы. И тогда понятно, откуда золотая кассия. Но почему только сейчас? Почему именно сейчас они решили свести счёты с князем Текла?

Но, в то же время, именно Кэтриона рассказала о Звере и печати. Или? Или она сделала это специально?

Магнус ехал и прокручивал в голове тысячи вариантов, и, кажется, впервые за многие годы ледяное спокойствие его души раскололось об остриё неконтролируемой злости. И он не мог понять, почему ему никак не удаётся совладать со своими чувствами. Ведь рыцарю Ирдиона чувства не нужны. Нет у него чувств!

Но он и сам понимал, что это неправда.

Кэтриона была не просто одной из сотни послушниц. Не просто шейдой. Она стала в его жизни чем-то большим, чем просто воспитанница, и теперь это сделало его уязвимым. И этого он не ожидал. Не ожидал, что в его броне окажется такая брешь прямо перед решающей битвой.

От Кэтрионы не было новостей с того самого письма, в котором она сообщила, что Эмунт поможет ей отправиться в Лааре. Но раз кто-то отправил послание князю Текла, в которое вложил медальон Крэда, значит…

Они заодно? Кэтриона и этот Рикард? Или…

Или, может, это вообще ничего не значит. Догадки кружились в голове, как падающие листья, и ему казалось, что он вот-вот ухватится за ту нить, которая распутает весь клубок. Но нить ускользала и Магнус злился.

Клятый Крэд! Как жаль, что он мёртв! Как жаль, что мертвы все, кто мог пролить свет на те события!

У ворот Ирдиона Магнус осадил коня. Не стоит привлекать внимания необъяснимой спешкой и лишней суетливостью. Сейчас такое время, что даже мыши в повале следят друг за другом. Поэтому во двор он въехал неторопливо, как будто с вечерней прогулки, бросил поводья одному из послушников, перекинулся парой слов о погоде с главным конюшим и спокойно поднялся в свои покои. И лишь затворив за собой дверь, спешно прошёл к пылающему камину, стянул перчатки и сразу же бросил их в огонь. Частички кассии могли остаться на перчатках, когда он касался бокала с вином. Не хотелось бы потом лечиться от этой ашуманской дряни. Он, конечно, не Зефери Текла и не боится внутренних демонов, да и аладиру совесть по рангу не положена, но всё-таки…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Все-таки лучше так.

Ему нужно сначала успокоиться, а потом, вооружившись холодным рассудком, взвесить все риски. И ещё сходить к Эрионн в её башню. Ему нужно предсказание. А до этих пор никто ничего не должен знать.

— Дурной день?

Голос Ребекки раздался позади и заставил его вздрогнуть. Он и не заметил её, сидящую в полумраке в кресле у окна.

— Что ты здесь делаешь, Ребекка? — Магнус резко обернулся.

— Жду тебя. Это же очевидно.

— Мой вопрос не нужно понимать буквально, — буркнул Магнус, начиная раздражаться от манеры Ребекки плести словесные кружева.

— Хочу пригласить тебя на небольшую прогулку по берегу. Вечер чудесный…

— И эта прогулка не может подождать до утра? — спросил Магнус, стягивая плащ.

— Ночь — лучшее время для того, чтобы вспоминать прошлое. А вот утро обычно не располагает к откровенности, — Ребекка рывком поднялась из кресла и шагнула к нему.

И только сейчас в пятне света от камина Магнус увидел, что на ней штаны и рубашка, высокие сапоги, а рядом в кресле валяется чёрная шляпа, плащ и перчатки с крагами.

Ребекка что, скакала верхом? И явилась прямиком к нему?

Видимо, этот вечер ещё не исчерпал запас всех своих неприятностей.

Глава 3. Старый новый союз

Ночь уже поглотила берег. И на фоне рваной раны заката ирдионская скала возвышалась зловещей тёмной громадой, у подножья которой мерно вздыхало море, будто сожалея о чём-то. Волна накатывалась за волной, неторопливо перебирая мелкую гальку — с наступлением ночи поднимался прилив, неумолимо подбираясь к самому основанию моста, соединяющего Ирдион с землёй. Но пока ещё вода не успела отвоевать узкую береговую полосу вдоль высоких каменных арок, и Ребекка с Магнусом направились именно туда.

Несколько вытертых скользких ступеней лестницы без перил, вырубленных прямо в скале. Но того, кто выжил в Ордене, не пугают эти ступени. Хотя это место среди послушников и пользуется дурной славой. Там, где скала выступает в море, разделяясь на несколько уступов и образуя бухту, волны в иные дни бьются так яростно, что, кажется, ещё немного, и они разрушат верхний храм своими чудовищными ударами. Ветер доносит брызги почти до самого прекрасного сада, что на вершине. Море, словно обезумевший зверь, увидевший добычу, бросается на скалу раз за разом, желая во что бы то ни стало её получить. И иногда оно её получает. Лестница в триста пятьдесят восемь ступеней проходит как раз над этим местом.

Этим скалам внизу послушники дали короткое и ёмкое имя — Пасть. Может, потому, что с высоты лестницы острые камни и правда напоминали зубы чудовища, и яростные волны, что лижут их пенным языком, придавали этой бухте сходство со звериной пастью. А может, потому, что никому ещё не удавалось остаться живым после падения в бухту.

А по этим узким ступеням, вырубленным в скале, что вели вниз, послушники поднимали из Пасти тела тех, кому не повезло. Если море вообще отдавало эти тела. Но по собственной воле никто из послушников не приходил сюда, чтобы совершать прогулки вдоль берега.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Никто, кроме Магнуса и Ребекки.

Потому что у этих скал, в отличие от ирдионских стен, не было ушей и глаз. А темнота и тихий шелест волн как никогда располагали к откровенности.

— Я должен спросить первым, или ты сама расскажешь, зачем мы здесь прогуливаемся, словно двое влюблённых? — негромко произнёс Магнус, ступая на мелкую гальку побережья и протягивая руку своей спутнице.