Круги рождения. Тинар - Nastya M
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наблюдавшие, затаив дыхание, замерли. Воздух задрожал от напряжения.
Отбивая и парируя град ударов, противники сошлись лоб в лоб в последней волне атаки. Бансабира попыталась совершить чудо, осадила коня, тот вспружинил, посланный вперед могучей силой задних ног. Казалось, Бансабира взвилась в прыжке вместе с ним. Мельком увидела открытую спину бойца, рубанула наотмашь… Опережая мысль, дернулась рука Сагромаха и … оглушительно – так, как, кажется, никогда прежде за её короткую жизнь – звякнул клинок о клинок.
Рука больше не слушалась, мышцы затекли, онемевшие пальцы отказывались подчиняться. Безвольно опустилась женская длань, победоносно вознеслась мужская – в решающем рубящем жесте. Напрочь забыл Сагромах, с кем и ради чего бился. И вдруг…
Бансабира демонстративно хмыкнула и, принимая посланное Кровавой Госпожой, сняла шлем, бросив на землю. Маатхас неотрывно смотрел в лицо, в глаза девушки. «Родится в крови и умереть в крови – лучшая участь любого, кто носит метку Матери Сумерек» – будто говорили они. Тану казалось, что она вот-вот, как всегда, улыбнется и пожмет плечами, мол, так даже лучше.
Поправила волосы, оголяя шею под удар. Но Маатхас не двигался. Замер с занесенным клинком, ошарашенный увиденным. Когда, наконец, снова обрел способность здраво соображать, отбросил меч и гортанно вскрикнул. Один из приближенных бросил свое копье. Сагромах поймал налету, не глядя. Видит Праматерь, нет смысла торжествовать победу. Нет никакой победы, кроме той, которую Бану уже давно одержала над ним.
Маатхас, неотрывно глядя Бану в глаза, подъехал вплотную, воткнул копье в землю и склонил коня перед таншей, признавая поражение. Толпа изумленно вздохнула: несомненно – рыцарский жест.
Бансабира, легонько улыбнувшись, повела плечом – «ну кто бы сомневался» прочел Маатхас – и бросила к ногам скакуна противника девичий пояс.
В небо взвился радостный рев.
* * *Тан Сабир обалдел, ошалел, ужаснулся и … выругался.
* * *Неужели в милости своей Боги послали ему возможность стать счастливым хотя бы в этом? – подумал Маатхас. Шатаясь, как пьяный, он зашел в шатер (каких было множество вокруг ристалища для обслуги празднующих) и склонился над тазом с водой, смывая пот после поединков. Сколько времени он заводил об этом разговор с Сабиром, пытаясь попросить её руки, но Яввуз всегда резко уходил от темы. Теперь у Старого волка не будет шанса смолчать. Маатхас бы смирился, если бы причиной отказа Сабира был отказ Бану – танша не производила впечатление человека, который позволит решить за себя хоть что-то. Но, как выяснилось, удача на его стороне! Он нравился Бану!
Ну а даже если нет, даже если она пошла на это из политических соображений, он, Маатхас, будет обращаться с Бану так хорошо, как ни один мужчина прежде не обращался со своей женой! И у неё просто не останется выбора, как полюбить его. Она всегда честна и искренна в том, что добром отвечает на добро.
Надо поскорее переодеться и идти к ней. Но перво-наперво, поговорить с Сабиром. А то нехорошо получится. Все-таки – он глава Пурпурного дома.
* * *Лагерь веселился так, что казалось, сунься сейчас сюда любой другой тан со своими ордами, осоловелые, безудержные, неистовые в удали северяне, перемнут их в труху, даже не заметив, как так вышло. Однако, среди празднества Маатхас Сабира не нашел – тан, как ему сообщили, ушел к себе в шатер.
Окрыленный, Маатхас долетел до пустыря, где были установлены шатры командования. Он регулярно срывался с быстрого шага на бег, так что казалось, что еще немного, и Сагромах просто покатиться по земле через голову, толкаемый вперед ударами бешено колотящегося сердца.
Сюда доносился гвалт толпы, но чем ближе подходил Маатхас, тем отчетливее слышал два других голоса – исходящих из шатра.
– Я спрашиваю, что это за ребяческая выходка?! Прилюдно объявить Сагромаха избранником! – орал Яввуз. Маатхас остановился неподалеку.
– Мне казалось, мы обо всем договорились, разве нет?! – в тон ответила Бансабира.
– Мы договорились, что ты выходишь замуж!! О Маатхасе речи не шло!
– Так ты не доволен тем, что я не сказала тебе о своих намерениях перед поединком?!
– Это не может быть Маатхас! Вот чем я недоволен! Не Ма-ат-хас!!
– И почему нет, отец?! Чем он плох?! Союзник, имеющий под началом пятнадцать тысяч копий!
– У Каамала столько же!
– У Каамала меньше! – безоговорочно отрезала Бану и была права, Сабир знал.
– Не в этом дело! – рявкнул тан.
– Тогда в чем?!
– В том, что Маатхас и так обязан нам многим, он пойдет за нами при необходимости, хотя бы, чтобы вернуть долг, а Каамалов нам нечем связать по рукам и ногам!! Мы не можем допустить, чтобы они выбились из альянса!!
– Да гнать в шею твоих Каамалов, отец! – прошипела Бану.
– Выйдешь и точка!
– Нет!
– Если в Ясе и есть золотой тан, то это не Раггар, сократи его дни Праматерь, а Яфур Каамал! И нам, черт подери, нужно его золото!
– МНЕ ИДТИ ЗА СТАРИКА СТАРШЕ ТЕБЯ?! – в конец сорвалась Бансабира.
Возникла затяжная пауза. Кажется, даже с расстояния в десять шагов Сагромах слышал, как тяжело дышат эти двое.
– За Этера, – тише произнес Сабир.
– За этого задиристого выродка?! – танша завелась с новой силой.
– Осторожней выбирай выражения, когда кричишь, Бану! – прорычал тан.
– Я отказываюсь.
– Я не давал тебе выбора.
Бансабира молчала очень долго. Маатхас, слушавший происходящее, не мог понять, что происходит. Возможно, Сабир намерен ударить дочь? Да ну, ему ли, Сагромаху, не знать, как Сабир боготворит девчонку… Но то, что он слышал…
– Хорошо, – наконец, раздался голос тану. – Но только второй.
– Что? – спросил Сабир. Маатхас тихонько сделал несколько шагов, приблизившись к шатру, чтобы ясно слышать и теперь.
– Убей меня, а за Этера я не пойду. А вот второй из братьев – как его там? Не помню имени…
– Нер?! – изумился отец, округлив глаза.
– Ну, видимо, Нер, – повторила Бану, – вполне бы подошел.
– Невозможно. Дочерей не выдают за вторых сыновей.
– Не в нашем случае, отец. Если ты не намерен оставить Пурпурный танаар моему младшему брату, выставив все так, будто я непреднамеренно оказалась замужем черти где, выйти за Этера я не могу не только из-за неприязни.
Сабира стал слушать внимательнее.
– Если я выйду за наследника другого дома, как жена, я буду вынуждена уехать за ним. Но если выйду за ахтаната, которому никогда не стать таном, он поедет за мной, в Пурпурный танаар. Я ведь тану, – Маатхас услышал привычные и по-своему любимые нотки сарказма в женском голосе.
Дальше двое в шатре заговорили еще тише, и разобрать что-то не было возможности. Подходить ближе Сагромах не стал, но и не ушел, ожидая, что может услышать еще что-нибудь. Между тем, Сабир, обратившись к дочери, нахмурился.
– Мне нужен этот брак не для того, чтобы просто смотреть, как ты, страдая, выходишь замуж.
– Я понимаю, отец. Но то, что таном со временем не сможет стать мой муж не значит, что им не сможет стать мой сын, – вздернула бровь. Незамысловатая логика, признал Свирепый.
Очередная затяжная пауза далась тану серьезными раздумьями.
– Хорошо, – громко выдохнул, сел и уронил лоб на сцепленный замок рук, упертых локтями в стол. – Пусть будет так. Свадьбу надо сыграть быстро.
– Понимаю, – сухо отозвалась молодая женщина.
– Надо отправить гонца Яфуру. Но перво-наперво – поговорить с Маатхасом, извиниться и все уладить. Как бы оно ни было, я все-таки признаю его другом.
– Это твои заботы, отец. Мне и моих хватит.
– Которых именно?
Бану села напротив, за тот же походный столик.
– Мучиться терзаниями совести, что добровольно согласилась засыпать и просыпаться с человеком, к которому, в лучшем случае, не буду ничего испытывать.
– Ну, зачем так, Бану, – попытался утешить Сабир. – Пути Богини неисповедимы, вдруг ты полюбишь Нера?
Бансабира не разделила примирительного настроения отца. Проклятый лицедей!
– Когда ты женился на моей матери, когда спал с ней, ты представлял мать Руссы? – спросила в лоб.
– Не твое дело, – отозвался Свирепый, оценив выпад.
– Тогда ты поймешь меня, как никто.
Сабир в сотый раз за разговор натужно выдохнул. Злиться на дочь трудно. Особенно в том, через что сам прошел.
– Постарайся улыбаться на свадьбе. Улыбка украшает даже красивую женщину.
– Любую женщину, – подчеркнула Бану, – украшают титул и богатство. Не знаю насчет последнего, а вот титул у меня есть, и при других обстоятельствах на него слетелась бы половина Яса.
– Весь.
В иной ситуации Сабир бы разворчался – а то и просто влепил дочери пощечину – за такое признание: все же девица из танского дома при вступлении в брак обязана быть девицей, а не представлять в постели мужа кого-то из прошлых мужчин. Но Бансабира ведь не выросла в Ясе, а это все объясняет, решил тан.