Верховная королева (Туманы Авалона - 2) - Мэрион Брэдли

Кевин зажмурился, сцепил изувеченные руки - но, не говоря ни слова, повернулся идти и принялся с трудом пристраивать на плечо арфу. Вот он пошарил рукою по полу; Элейна поспешила подать ему палку, и Гвенвифар услышала, как та тихонько прошептала:

- Прости ее, лорд друид, она больна и не ведает...

- Я все отлично понимаю, госпожа. - Музыкальный голос Кевина звучал хрипло и резко. - Думаешь, мне не доводилось слышать от женщин речей столь сладких и прежде? Мне очень жаль; мне хотелось порадовать вас - и только. Гвенвифар, спрятав лицо в ладонях, слышала, как постукивает об пол палка и как Кевин, спотыкаясь, тяжело бредет через всю комнату. Он ушел, а она все сидела, сжавшись в комочек, закрывая руками лицо... ох, он проклял ее с помощью этих своих гнусных змей, вот они уже жалят и язвят ее, вгрызаются в ее тело, небесные копья слепящего света вонзаются в нее со всех сторон, и в мозгу вспыхивают огни... она слегка пришла в себя, заслышав возглас Элейны.

- Гвенвифар! Кузина, да погляди же на меня, поговори со мною! Ах, сохрани нас Пресвятая Дева... Пошлите за повитухой! Глядите, кровь...

- Кевин, - пронзительно завизжала Гвенвифар. - Кевин проклял мое дитя... - Она резко выпрямилась, колотя кулаками по каменной стене; все тело ее бичевала невыносимая боль. - А, Господи, помоги мне, пошлите за священником, за священником пошлите, может быть, он сумеет снять проклятие... - и, не обращая внимание на текущие по ногам воды и кровь, она кое-как дотащилась до тканого знамени, исступленно осеняя себя крестом снова и снова, пока не провалилась во тьму и ночной кошмар.

Лишь спустя много дней Гвенвифар осознала, что была серьезно больна и что едва не истекла кровью, выкинув четырехмесячного младенца, слишком крохотного и слабого, чтобы выжить...

"Артур. Вот теперь он наверняка меня возненавидит, я даже ребенка его выносить не смогла... Кевин, это Кевин проклял меня своими змеями..." Ей снились жуткие сны про драконов и копья, и однажды, когда к ней пришел Артур и попытался приподнять ей голову, Гвенвифар в ужасе отпрянула от змей, что словно извивались на его запястьях.

И даже когда опасность миновала, слабость упорно не желала отступать; королева лежала неподвижно, вялая, ко всему равнодушная, и по лицу ее струились слезы: у нее не хватало сил даже на то, чтобы их вытереть. Нет, она, видно, ума лишилась, если вбила себе в голову, будто это Кевин ее проклял; это ей верно, в бреду померещилось... ведь это не первый ее выкидыш, а если кто и виноват, так она сама, раз осталась здесь, вдали от общества своих дам, - тут ни свежего воздуха нет, ни свежей еды, ни возможности размяться.

Больную навестил замковый капеллан и тоже подтвердил, что считать, будто Кевин ее проклял - это сущее неразумие... Конечно, Господь никогда не стал бы ее карать рукою языческого жреца.

- Не спеши перекладывать вину на чужие плечи, - сурово объявил святой отец. - Если здесь и есть чья-то вина, то не твоя ли? Нет ли у тебя на совести какого-либо тайного греха, леди Гвенвифар?

Тайного? Конечно же, нет! Давным-давно покаялась она в любви своей к Ланселету - и получила отпущение, и с тех пор тщилась думать лишь о законном своем супруге. Нет, дело не в этом... и все-таки, все-таки...

- Я не смогла убедить... не хватило у меня сил убедить Артура отказаться от языческих змей и знамени Пендрагона, - слабо посетовала она. - Неужто Господь покарал бы за это моего ребенка?

- Лишь тебе одной ведомо, что у тебя на совести, госпожа. И не говори о каре, что якобы настигла ребенка... дитя твое на лоне Христовом... а наказывает Господь лишь тебя с Артуром, если это и впрямь наказание, о чем не мне судить, - чопорно добавил священник.

- Но что же мне сделать, чтобы искупить мой грех? Что сделать мне, чтобы Господь послал Артуру сына ради Британии?

- А ты воистину сделала все, что в твоих силах, дабы дать Британии христианского короля? Или, может быть, сдерживаешь ты слова, кои должно бы произнести вслух, тщась угодить своему мужу? - неумолимо вопрошал священник. Со временем капеллан ушел; Гвенвифар осталась лежать неподвижно, глядя на знамя. Она знала: ныне каждую ночь в небесах полыхают огни, предрекая великую битву, что уже близка; однако же некогда римский император узрел в небе знак креста, и судьба всей Британии изменилась безвозвратно. Ах, если бы только она сумела донести сей знак до Артура...

- Ну же, помоги мне подняться, - велела она служанке. - Должно мне закончить знамя, что Артур возьмет с собою в битву.

В тот вечер в покои королевы пришел Артур; она как раз прокладывала последние стежки, а женщины зажигали светильники.

- Ну, как ты, родная моя? Рад я, что вновь вижу тебя на ногах и за работой, - промолвил он, целуя жену. - Милая моя, не нужно так горевать... ни одна женщина не родила бы здорового ребенка во время столь напряженное, когда в любой момент того и гляди битва начнется... Воистину, надо было мне отослать тебя в Камелот. Мы еще молоды, моя Гвенвифар, может статься, Господь еще пошлет нам много детей. - Однако по беспомощному выражению его лица Гвен видела: Артур разделяет ее горе. Королева сжала руку мужа и заставила присесть рядом с собою на скамью перед ткацким станком.

- Ну, разве не красиво? - спросила она, точно ребенок, вымаливающий похвалу.

- Чудо как хорошо. Я думал, в жизни своей не увижу работы более тонкой, чем эта, - и Артур положил руку на ножны алого бархата, неизменно висящие у него на поясе, - но твое знамя еще лучше.

- А я ведь в каждый стежок вплела молитвы за тебя и твоих соратников, - умоляюще промолвила она. - Артур, послушай меня - как думаешь, разве не может того быть, что Господь покарал нас, ибо счел, что недостойны мы дать этому королевству следующего короля, ты и я, разве что принесем обет служить Ему верно и преданно, и не по языческим обычаям, но по новому закону, под дланью Христа? Все силы языческого зла объединились против нас, и должно нам сразиться с ними при помощи креста.

Артур накрыл ладонью руку жены.

- Полно, родная моя. Ты же знаешь, я служу Господу как могу...

- И все же ты возносишь над своими людьми языческое знамя со змеями, воскликнула она, и Артур горестно покачал головой.

- Любовь моя, не могу я обмануть и предать Владычицу Авалона, возведшую меня на трон...

- На трон тебя возвел Господь и никто иной, - убежденно промолвила Гвенвифар. - Ох, Артур, если ты меня любишь, если хочешь, чтобы Господь послал нам другого ребенка, послушайся меня! Или ты не видишь, что Он покарал нас, забрав нашего сына к себе?

- Не говори так, - твердо оборвал ее Артур. - Безрассудство и суеверие - думать, будто Господь способен на такое. Я пришел с долгожданной вестью: саксы собирают силы, и мы выступаем в поход, чтобы дать им бой у горы Бадон! И весьма жалею я, что ты нездорова и не можешь выехать в Камелот, но, увы, не бывать тому... по крайней мере пока...