Побег из коридоров МИДа. Судьба перебежчика века - Шевченко Геннадий Аркадьевич

Практически дважды в неделю, а иногда и чаще, отец водил свою молодую жену в рестораны. Мне также посчастливилось участвовать в этих роскошных трапезах. Каждый такой обед или ужин стоил несколько сотен долларов США. Вообще, отец никогда не экономил на продуктах, был гурманом и любил хорошо поесть. Два огромных холодильника в его доме всегда были полностью заполнены различными продуктами и деликатесами. Часть продуктов он покупал в специальном «русском» магазине, который получал икру, осетрину, колбасы и деликатесы из России. Причем, если срок их годности истекал на следующий день, отец, не дожидаясь его истечения, выбрасывал порой дорогостоящие продукты, которые были не доступны его дочери Анне и внукам, в мусор. Многие продукты передавались Наташей в церковь. Сердобольная жена отца по поводу такой недостаточной экономии часто говорила: «На том свете, Аркадий, ты будешь расплачиваться за это и голодать, а дорогие продукты, которые ты выбрасываешь сейчас, будут пролетать мимо тебя».

В июле отец с женой и ее подругой, которая более двух месяцев проживала у отца, поехали отдыхать на две недели на открытый океан в тот самый город, где я с семьей отдыхал шесть дней в конце октября в 1994 году. Я остался с Наташиной собакой сторожить отцовский дом. Отец спросил меня: «Ты не обижаешься, что я не взял тебя с собой?» — «Нет, что ты, папа», — ответил я.

Этим летом отец оформил кредит в банке (свыше 300 тысяч долларов США) под залог своего последнего дома (кредит был оформлен на отца и Наташу). Он попросил меня, как юриста, проверить все необходимые документы для кредита. Деньги были нужны для обучения падчерицы в одном из самых престижных университетов США. После того как кредит был оформлен, жена отца была чрезвычайно довольна и сияла от радости. Я жил на первом этаже дома, а апартаменты отца находились на втором. У отца была большая спальня, метров 40, а у Наташи была своя отдельная. Спальня отца находилась как раз над тем местом, где внизу стоял огромный телевизор. Я смотрел интересный художественный фильм до поздней ночи. В эту ночь отцовская кровать чрезвычайно вибрировала и были слышны стоны. Наташа отрабатывала кредит. За все три месяца моего пребывания у отца подобных сцен больше не происходило. Отец и Наташа сказали мне, что вся упомянутая огромная сумма денег должна была быть переведена в Пенсильванский университет для обучения «бедной падчерицы» на полном пансионе. Однако это оказалось неправдой. Обучение в данном достаточно престижном университете не могло стоить даже половины средств, полученных в качестве кредита. В частности, 31 июля 1996 года отец перевел на счет университета сумму, включающую и полный пансион за целый год, в 8928 долларов США. Куда же делись огромные деньги, которые отец получил в банке под залог своего последнего дома? Моя сестра мне рассказала, что вскоре после моего отъезда из США в августе 1995 года (кредит был оформлен в июле) отец вместе со своей женой ездил отдыхать на Канарские острова. Это, как известно, офшорная зона (в таких местах физические лица освобождаются от налогообложения), где, вполне возможно, пользуясь своим огромным влиянием на больного мужа, коварная Наташа могла уговорить его открыть счет на свое имя.

Как-то из банка в Вашингтоне, в который в 1994 году я положил свои кровные 2 тысячи долларов США, пришло уведомление о наросших процентах в размере 120 долларов США. Как много, удивился я. «Да, Гена, вы теперь богач», — с издевкой сказала Наташа.

Покупать носильные вещи для меня и моей семьи мы как-то поехали с отцом, по совету «экономной» Наташи, в соответствующий район, где проживали в основном негры, и все было там значительно дешевле. Однако после покупок молодая жена отца была явно не в настроении, и мы по дороге поссорились, и отец даже пригрозил, что откажет в моем приезде на постоянное место жительства в США. Кстати, это было сказано под давлением Наташи, которая бросила фразу: «Ты что же, Аркадий, не защищаешь свою жену?»

В конце августа закончилась моя самая длительная встреча с отцом. В вашингтонский аэропорт меня отвозил на машине отца муж сестры В.Г. Иванцов. Я уезжал, нагруженный чемоданами и коробками с подарками, один чемодан с вещами предназначался для родителей Наташи. Я не мог предположить, что это была последняя встреча с отцом. Когда я приехал в Москву в августе 1995 года, отец попросил меня временно отдать купленный для меня новый чемодан родителям Наташи (они ведь были очень бедными!), так как они собирались очередной раз в гости к мужу своей дочери. Естественно, больше того чемодана я не видел. Когда отец купил мне большой толковый словарь английского языка «Вебстер» за 100 долларов, Наташа мне сказала следующее: «Гена, когда вы приедете на постоянное место жительства в США, то подарите мне, пожалуйста, этот словарь!» Естественно, я согласился.

Глава 21

СВЯЗНОЙ СУПЕРШПИОНА КГБ О. ЭЙМСА — МОЙ СОСЛУЖИВЕЦ В МИДЕ

Отец выписывал несколько основных американских газет и политический журнал «Тайм». Каждое утро, будучи у него в гостях, я просматривал газеты, а журнал выходил один раз в неделю. В газетах 1995 года писали, что бывший генерал КГБ О.Д. Калугин усиленно добивается получения вида на жительство в США (грин-карты), ибо в то время получить его было не просто даже для такой известной фигуры. Американская пресса иронизировала по поводу гигантских усилий Калугина в этой связи.

Один раз, просматривая журнал «Тайм», я вдруг увидел знакомое лицо. «Ба! Да это Сергей Чувахин, с которым я проработал четыре года в одном кабинете!» Да еще в каком контексте упоминался мой бывший приятель — любитель поиграть в шахматы! Оказывается, он был первым связником супершпиона Олдрича Эймса, высокопоставленного сотрудника ЦРУ, который работал на советскую и российскую внешнюю разведку с 1985 года и был «разоблачен» агентами ФБР в 1994 году. Я сразу же показал статью о Чувахине отцу и рассказал, как я работал с этим дипломатом в Отделе международных организаций МИДа. Я вспомнил, как Чувахин гордился, что он являлся не офицером, а солдатом. «Хорош солдат!» — отметил отец. Вообще, на тему об Эймсе отец почему-то не очень любил говорить. В прессе в связи с делом Эймса отмечалось, что последний завербовал А.Н. Шевченко. «Это неправда, — подчеркнул отец. — Действительно, непродолжительное время он со мной работал. Кстати, то же самое отмечает и О. Эймс в многочисленных интервью американскому журналисту П. Эрли, которые шпион КГБ дал журналисту, уже находясь в американской тюрьме. Эрли пишет, что первоначально, в 1975 году, когда Шевченко вступил в контакт с ЦРУ, он хотел попросить политического убежища и сразу остаться в США, но ЦРУ направило для встречи с дипломатом одного из своих лучших вербовщиков (его звали Кэн), и тот уговорил Шевченко отложить свой побег и поработать в качестве агента. В дальнейшем с моим отцом работал и Эймс. Формально он не был ответственным за это. Занимался отцом заместитель руководителя отделения ЦРУ в Нью-Йорке, позже он передал данную работу Эймсу. В середине 1977 года заместителем руководителя назначили Д. Хааса, который решил взять дело отца под свой контроль. Хаас отличался крупным телосложением и раньше служил в морской пехоте. Отец же был утонченным человеком, с хорошими манерами, играл на пианино, любил поэзию. Эймс больше подходил для работы с ним. Эймс питал все большую симпатию к советскому дипломату, хотя и отмечал: «Первое, что говорят офицеру ЦРУ: «Никогда не симпатизируй своим агентам». Но именно так иногда и случается. Эймс подчеркивает, что таким образом терялась профессиональная бдительность и начинаешь верить всему, что агент скажет, и беспокоиться о его интересах больше, чем об интересах своей страны.

Между прочим, отец был весьма недоволен длительной работой на ЦРУ. Мне он рассказывал, что выдавал американцам только то, что сам считал нужным, и делал это дозированно, стараясь не навредить тем людям в СССР, которых он по-настоящему уважал.